– Гиран, я туда, – крикнул Барти, поймав взгляд командира. Тот кивнул.

Рыцарь сместился, ударил косо вбок. Зацепил, раненого добила стрела Альни, но тут молодой диарталец рухнул. Двое панцирников кинулись на Барти, а один решил, видно, добраться до стрелка.

Отчаянным выпадом, пропустив удар в бок, – благо, гномий доспех не подвел! – Барти достал ближнего из нападавших. Самым кончиком меча, зато по горлу. Обернулся. Успел увидеть, как Альни выстрелом в упор убил своего. Но отбить удар последнего уже не успел.

Сумел только подставить меч. Не отводкой, не вскользь – прямо, придержав кончик клинка ладонью, попытавшись поймать хотя бы последний отголосок движения противника и отвернуть его меч вбок.

Не удалось. Клинки столкнулись, добрая сталь разлетелась осколками, Барти опрокинулся навзничь, – от удара спиной о камни вышибло дух и резануло болью помятый бок, – успел заметить падающий на него меч… Что произошло дальше, рыцарю уже потом рассказал Гиран. Как Альни швырнул разряженный самострел в лицо панцирнику и прыгнул на него, сбив линию удара. Как сам Гиран, прикончив своего противника и оглянувшись вокруг, успел ударить ханджара за миг до того, как тот ударил бы Альнари. И как навстречу новым панцирникам выплеснулась наспех вооруженная толпа: Джирхед Мазила открыл арсенал горожанам.

Альни присел рядом с рыцарем:

– Живой?

– Кажется, – просипел Барти.

– Сумасшедший, – махнул рукой Альнари. Обернулся к Гирану. – Проверь, как там.

Бой затухал. Единственными звуками на площади остались рев огня, вопли заживо горящих, стоны раненых да надсадный кашель тех, в чью сторону тянуло дымом. Барти сел; превозмогая боль, глубоко вздохнул. Надо будет потом перевязать потуже; но пока терпеть можно. Поднялся, вывернул из рук мертвого панцирника меч. Примерился и бросил: тяжел, не по нынешним силам. Подобрал саблю.

В этот миг рухнули, окатив площадь облаком искр, крыши казарм. Освобожденное пламя взвилось, казалось, до самого неба. Кто-то зло выругался; кто-то зашептал молитву.

– Эх, тогда бы нам такое, – простонал Гиран. – Ведь вышло… ведь наша взяла… Наша взяла, парни, слышите!

Альнари повел плечом:

– Победим – скажем спасибо подземельным. Только город еще не наш.

Во дворце зажглись огни, заметались крики. Гиран свистнул отход, отряд, вобрав в себя подмогу и разделившись на десятки, втянулся в темные зевы улиц: пристроить раненых, отловить уцелевшие патрули, наверняка бегущие сейчас на зарево пожара. Сам же Гиран с тремя десятками лучших бойцов отправился к особняку Меча императора в Диартале. Хотя, по слухам, начальник занявших Верлу три года тому назад императорских войск сейчас в поездке по гарнизонам, его дом наверняка не остался без охраны.

Императорские сабельники вывернули навстречу маленькому отряду всего через два квартала. Верхами, готовые к драке. Умеют по тревоге подниматься, отметил Барти, торопливо вскидывая самострел. Щелкнула над ухом тетива, вспух посреди отряда огненный шар. Улица заполнилась диким ржанием опаленных коней, криками и проклятиями.

– Последняя, – пробормотал Альни.

Себастиец выстрелил в обезумевшего от боли вороного – почти в упор, целя в яремную жилу. Коней было жаль до слез. Гиран зарубил покатившегося под ноги всадника, рявкнул:

– Добивай их, парни! За Диарталу!

Барти вытащил саблю, шагнул вперед. Непривычный клинок, да и не совсем по руке, но ведь и нужно – всего-то стрелков прикрыть. За спиной отрывисто щелкали тетивы самострелов; разметанные перепуганными конями ханджары не отступали, но и единым ударным кулаком больше не были, дрались каждый сам за себя. Кто бежал к мятежникам пеше с саблей наголо, кто, усмирив коня, бросился в безумную атаку верхом; стрелки Гирана сладили со всеми.

Тем временем сонная тишина окончательно ушла с улиц Верлы, сменилась шумом коротких потасовок, а вскоре – гулом взбудораженной толпы.

– Все по плану, – ухмыльнулся Альни, поймав встревоженный взгляд себастийца. – Ребята, кто с делом управился, по родне пошли. Сейчас город зашумит, без нас остатки подчистят. А нам пора, пожалуй, к Полуночным.

Как и ожидал Альнари, наместник не пустил телохранителей в бой, предпочтя удрать из города. Правда, пока благородный Джирхед иль-Танари метался по спальне в ожидании доклада и пытался оценить степень опасности, Гиран успел захватить Полуночные ворота, но ради господина императорского наместника повременил закрывать. Решетка рухнула вниз, едва простучали по мосту копыта последнего коня сотни личной гвардии наместника; а уж в удовольствии дать по беглецам прощальный залп Гиран своим стрелкам не отказал.

Утро мятежники встретили во дворце наместника. Альнари вошел туда победителем; впрочем, особой радости на лицах командиров Барти не замечал. Из пошедших с Альнари этой ночью полегло больше половины; и, хотя город взяли, все понимали: самое сложное впереди. Измотанные ночным боем люди спали вповалку в дворцовых казармах; к раненым привели всех четырех городских лекарей и десяток знахарок. Отделавшегося помятым боком Барти перевязал Гиран. После чего взял с таргальца слово, что до его возвращения тот станет ходить за Альни тенью – на всякий нехороший случай, – оседлал себе коня и отправился проверить караулы у складов и арсенала, а заодно посмотреть, чем поутру дышит город. Альнари, как ни странно, не возражал. Слуги из дворца разбежались, охранять многочисленные входы-выходы толком было некому. Шаги молодого господаря и его временного телохранителя отдавались эхом в пустых залах; иногда Альни останавливался, цедил слово-другое, поминал тьму и ханджарских шакалов. Барти вдруг подумалось: не только из-за телохранителей Альнари дал бежать нынешнему – нет, уже бывшему! – наместнику. Разводить бойню, подобную той, что вышла в казармах, у себя дома, в стенах, что помнят твоих родных и тебя в дни счастья… Идти потом вот так же, как сейчас он идет, но перешагивая через трупы… Упаси Господь!

Барти молчал и ступать старался как можно тише. Понимал: для Альни дворцовые залы и коридоры полны тех призраков, какими не хочется делиться ни с кем. Но Альнари, вдруг приостановившись, тряхнул головой, хлопнул спутника по плечу:

– Ничего, Барти, справимся. Верла наша, теперь штурм отбить – а там пойдет.

– Штурм?

– А как же! Сам посуди: мятеж в столице второй провинции империи, две тысячи потерь в одну ночь, наместник чудом спасся, – как же тут без штурма? Самое позднее дней через десять, так-то, Барти.

– И что делать будем? – Рыцарь представлял, что такое штурм слабо защищенного города. Слишком хорошо представлял.

– Отобьемся. – Альни поймал его взгляд, сжал плечо. – Ты мне веришь, Барти?

– Альнари, – осторожно спросил себастиец, – ты хоть раз переживал штурм города?

Молодой господарь отвернулся, ушел вперед. Барти заторопился следом. Рыцарю уж стыдно стало за вопрос: ну какая, к Нечистому, разница, можно подумать, от того, представляет ли Альни, что такое штурм, зависит, будут или нет штурмовать Верлу.

– Три года назад, – ответил вдруг Альнари. Тем самым, с каторги памятным ровным голосом; у Барти аж мурашки вдоль спины просыпались. – И – да, я его пережил. Но теперь все будет по-другому.

Хотелось бы верить…

– Ладно, извини, – вздохнул Барти. – Выбора ведь все равно нет. Будем отбиваться, а там как Господь рассудит.

– Пусть будет Господь, – Альни знакомо повел плечом. – Надеюсь, Ему ты веришь.

Таргалец не нашелся с ответом. Тем временем Альнари свернул в неприметный боковой ход и вывел спутника к тяжелым дубовым дверям. Кольнул кинжалом ладонь, приложил к серебряной ручке. Щелкнул замок. Чары крови рода, с невольным восхищением подумал Барти. Замки, подвластные истинному хозяину. И ставленник императора не догадался их сменить?! Умных же наместников сажает Омерхад в свои провинции!

Барти вошел вслед за Альнари, окинул небольшую комнату быстрым взглядом. Богатый ковер на полу, стены светлого дерева украшены резьбой – виноградные листья, грозди… На стене против входа – сабля в потертых черных ножнах, с украшенной черными опалами рукоятью. Шторы тяжелого шелка плотно задернуты. Девственно чистый стол. Кабинет. Вот только непохоже, чтобы здесь много и часто работали.