Мадам Леви обмахнула рукой воздух перед его лицом. Засмеялась весьма неприятными нотками.

— Не настолько близкому, как вам вероятно привиделось.

Яйца, жарящиеся на плите, вновь привиделись колдуну; жар, поднимающийся от плиты, белок слизываемый куртизанкой с ножа.

Очень близкое знакомство с мадам Леви оставило в его душе смешанные чувства. В желудке — ощущение полного дискомфорта.

Анарки присела на корточки возле столба с фонарем. Она видела как зажигаются никелированные столбы: половина с одной стороны Аллеи слабым зеленоватым светом, другая половина — от огня подносимого на длинной палке, мужчиной. Тощего, немного жилистого. А может быть даже очень сильного.

Анарки мешало рассмотреть его вовсе не действие наркотика, потому как оно минуло без следа, оставив одну довольно странную эйфорию. Что-то очень чистое и ясное в голове. А мешало ей рассмотреть его странное одеяние — балахон, напоминающий плетеную рубашку до самых пят.

«Такую носят маги. Кажется так».

Но он мало напоминал мага.

Мужчина прошел мимо нее не обратив внимания. Зажег следующий фонарь по диагонали от того, рядом с которым присела Анарки. Прошелся вперед, дальше, зажигая темный конической формы зачерненный фонарь с завитками по всей поверхности. Прикрыл другой палкой, напоминающей Анарки шест, стеклянную дверцу фонарика. Углубился в сумерки по аллее.

Струя, обмочившая ей пятку, была настолько теплой, что она даже поморщилась; поежилась от холода.

Действие наркотика продолжалось, и температура вскоре нормализовалась. Кажется, она даже упала, однако Анарки не придавала этому никакого значения. Она шла по «Аллее», а вслед ей оборачивались последние шлюхи, стоявшие дальше от кладбища.

Тропа уходила ровной щершавой полосой к северу. Квартал кочевников находился на востоке. Она помнила о нем, когда последний раз покупала там синий кокаин. Небесно-голубые кристаллы.

Маги. Она думала о них, идя по Аллее томных вздохов.

«Какие должно быть они разные. Абсолютно разные».

Томные вздохи «Аллеи Ангелов» наполняли воздух бликами фонарей. Ламповых и обычных. Анарки они казались магическими. Как и вся Аллея в столь поздний час. Час, когда из птиц бодрствовал один лишь ворон.

— …человек, который был бичем для врагов на войне и для сограждан в мире. Vir in bello hostibus, in otio civibus infestissimus, — проговорила куртизанка, облокотившись на «бутафорию». Меч острием касающийся надгробной плиты блестел в солнечных лучах. Ослепленный им, колдун поморщился.

— И почему вам пришло в голову встречаться именно здесь и утром.

Куртизанка подтянула перчатку на левой руке.

— О, я тоже ненавижу такое утро. В двенадцать часов по полудню. Сожалею, о том. Назначила вам в своем письме столь раннюю пору…

— Ничего.

Мода сводила его с ума. Открытые плечи и глубокий вырез на платье, которое напоминало скорее корсет с вырезом на животе и полностью закрывающим грудь Джили Бэлл, сходилось в промежности куртизанки. Прикрывало слегка бедра тончайшей лайкой. Сапоги же представляли собою странную смесь ботинок и обезображенных подошвами, и обрезанных по колено ботфортов. Зрелище было не для слабонервных.

Ногти куртизанки были окрашены лаком. Ноги она свесила с надгробия. Застывшая под ними надпись, скрывала наполовину вырезанное в камне: «…Бэлл».

— Путаница, возникшая из-за нашего с ним общения, — слегка качнув головой с рыжим коконом, выговорила куртизанка. — Заставила меня отвлечься от моих прямых обязанностей.

— От каких? Если мне позволено будет узнать.

— Мои выступления в оперном театре. Афиши кругом. Если вы не заметили. Скоро снова мое…

— Мы говорили о том, как вы познакомились с Сайгом, — предостерег от новой темы, куртизанку колдун.

— Мы познакомились с ним в довольно интимных обстоятельствах.

— Вероятно в доме мадам Леви, — предположил колдун.

Куртизанка казалась спокойной абсолютно. Ни единого признака на ложь он не обнаружил.

— Да. Мы познакомились с ним именно с ее помощью.

Меч казался колдуну весьма привлекательным.

Куртизанка соскользнула с камня, грациозно поменяв руки на рукояте меча. Опералась, она теперь, на нее левой.

— Мне бы хотелось понять, что связывало вас с покойным, — задал колдун прямой вопрос. Посмотрел в глаза куртизанки. Ничего кроме пустоты он в них не заметил. И хотя они были зелеными, в них отражалась одна пустота. И что-то нехорошее, вроде того предчувствия, что им овладевало всегда, когда он видел зомби, прокралось в сознание колдуна.

— Ничего. Вовсе ничего, — проговорила она. Джули Бэлл.

— Это ваш родственник?

— Да. Я почитаю умерших.

— Над такими вещами не шутят.

— Я и не собиралась.

Рукоятка меча под перчаткой колдуна оказалась случайно.

— Вы собираетесь и дальше вести допрос? Вы ведь клерик?

— Нет, — понимая, что от куртизанки ничего не добиться, скривился колдун. — Но здесь такой чистый воздух. Я еще погуляю.

Кончик бутафории, которой она не являлась, надломился случайно. Колдун положил аккуратно на нее руку, заведя за спину меч:

— Здесь, действительно… Такой свежий воздух.

Оперная дива, если, конечно, она ею являлась, не заметила надругательства над могилой усопшего предка.

— Я тоже, — оговорился колдун, — предпочитаю предкам… усопших.

— Иногда кажется, что в твоей голове зомби. А сестра?

Ровными плавными полосками тонких шрамов, перештопанными стежками, Оса, сама причудливым образом напоминала Анарки мертвеца.

— Жди, — сказала Оса. Поднесла к ее носу флакончик какой-то отвратительно пахнущей жидкости. Анарки понюхала, как и сказала Оса.

— Это хорошо, что я тебя нашла. Туда куда ты зашла всякий сброд обретается.

Она нашла ее возле кабака, в кровоточащей луже с одним трупом. Труп, по всей видимости, принадлежал не ее знакомому. Оса как-то оговорилась, пока вела ее к дому, что Гуго она дала столько же, сколько хозяину кабака «на всякий случай». Двадцать пять орринов серебром.

Анарки хотелось выблевать прямо там, около канавы. Но ей помешало благоразумие ее новой подруги. Впрочем, ее сложно было назвать подругой. Непостоянность Осы, как она сама заметила, заключалась в том, что всему ее полету мешают крылья, которых у нее нет.

Что это означало, Анарки не поняла.

— А это означает, — проговорила она, покидая Анарки. — Что я летаю без правил. Если тебя кто тронет, обращайся ко мне. — Она провела себя по изгибу бедра. На нем была привешена какая-то непонятная кожаная сумка, из которой выглядывало что-то стальное. — Ты знаешь, где меня найти. В питейном заведении… Там же где тебе посчастливилось с нами встретиться. Я там работаю.

Труп, Анарки мерещился все это время. Как и лицо Осы. И ее очень глумливая шутка над трупом. Это пришло в голову Ане после шока. Когда она разводила огонь в газовой горелке.

Найти Марион она так и не нашла.

Все что она помнила о прошлой ночи, скрывалось за ореолом таинственности синего кокаина. И она решила больше не принимать его.

Но деньги ей по-прежнему были нужны.

Работа, наваленная грудой в углу комнаты, ждала ее со вчерашнего утра. Но прачкой в собственном доме не заработаешь.

Она работала прачкой и до этого в доме Норано.

Платил Норано более чем скромно. С тем условием, что ей сверх того приходилось выполнять функции горничной, у которой время от времени случались длительные запои.

Норано такое поведение слуг в доме не волновало. Он вообще был не из волнительных людей.

Анарки закусила скрепу, которую подобрала около одной лавки, по пути к питейному заведению. Отогнула краешек. Выровняла ее. Посмотрела на свои руки.

Отражение в зеркале ее собственного худого лица скрывалось разводами медного окисла. Она протерла его — все что оставалось от Марион. Еще пара легких нарядов валялась в беспорядке на ржавой постели.