Двое богатырей встали у входной двери, поискали взглядом стоящего на страже Алешу и, тяжело вздохнув, постучали. Дверь распахнулась практически мгновенно — на пороге стояла заплетающая длинную темно-русую косу Царевна.

— Здравствуй, Несмеянушка, — поздоровался, входя Илья Муромец, и толкнул локтем задумчивого Добрыню. Тот поспешно кивнул и стянул шапку.

Несмеяна оторвалась от своего важного дела и внимательно посмотрела на пришедших.

— Поздорову вам, гости добрые, богатыри сильномогучие, — сдержанно-холодно поприветствовала она их, — С чем пожаловали? Емели нет.

— Да мы не к Емеле, — переглянулись богатыри, — Мы к тебе с худой новостью.

— Это какой? — непонятно, чему обрадовалась царевна, отбросив деревенскую манеру речи, — Никак, батюшка скончался?

Богатыри вновь переглянулись. На этот раз удивленно, если не сказать, ошалело.

— Да нет, не батюшка! — повесив голову, проговорил Добрыня.

— Матушка? — еще больше просияла девица, — То есть, мачеха, змеюка подколодная?

— М-м-м, нет, — сглотнули богатыри. О такой кровожадности Несмеяны им слышать еще не доводилось.

— Емеля погиб, муж твой. Недавно совсем его басурмане поймали и пытали, надеясь тайны киевские выведать, — точа скупую мужскую слезу, выдавил Добрыня, — Но ничего не сказал твой Емеля, умер как герой…

Тут царевна обрадовалась окончательно. Просветлела лицом, да к шкафу узорчатому подлетела, открыла и вынула пузатую бутыль. Пробку вытащила и радушно предложила, вновь скатившись на местечковый говорок:

— Не хотите ли зелена вина отведать, гости дорогие?

Богатыри как стояли, так тут же и рухнули, словно подкошенные.

— Несмеянушка, разве ты не преисполнена печали? Это ж муж твой! — попытался достучаться до ее сердца Илья.

— И что? — хмыкнула вредная девица, — Велика беда — муж! Нового найду, тем более, эту деревенщину со щукой мне батюшка сосватал, моего мнения не спросив! Большая радость — в тереме куковать, словечком с мужем не перемолвиться, ибо говорить с ним не о чем! А я натура утонченная, заморскими книжками испорченная!

Богатыри в третий раз посмотрели друг на друга, вероятно думая об одном и том же. Как их любимые мечи-саморубы отращивают куцые куриные крылышки и, сбившись в миниатюрный косяк, ме-е-е-едленно отбывают в сторону юга.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — зарыдал Добрыня Никитич и, выхватив из рук Несмеяны бутыль с вином, принялся жадными глотками ее осушать. А Илья Муромец, над которым осознание потери мечей сыграло злую шутку, также решил поглумиться, и подставил под Добрынин поток слез данную им Лихом бутыль.

И тут в одно мгновение произошло сразу несколько событий.

Дверь со стуком распахнулась, едва не сбив сидящих около нее богатырей, и в терем, с выпученными, безумно вращающимися глазами, влетел Емеля. А следом за ним, с криком: «Да сто-о-о-о-ой же ты!», вбежал Алеша Попович.

— Что? — развел он руками на немой вопрос товарищей, — Я его честно задержать пытался.

— И что ты ему сказал? — поинтересовался Илья, напрочь игнорируя нервно озирающегося Емелю, словно того не было в принципе.

— Сказал, что Несмеяна стала топить печку, засунула туда слишком много дров, и печка взорвалась.

— Во дура-ак, — вздохнул Илья.

Емеля перевел недоумевающий взгляд с богатырей на Царевну и обратно, и глупо спросил:

— А что, печка цела?

— А-а-а-а-а-а! — неожиданно зарыдала Несмеяна, осознав, что Емеля жив-здоров, — Вы же сказали, что он уме-е-е-е-е-е-е-е-е-ер!

— Добрыня! — заорал Илья, осознавший, что шансы вновь завладеть мечами-саморубами возрастают с каждой секундой, — а ну, давай сюда бутыль!

Он выхватил у ничего не понимающего Никитича опустевшую бутыль из-под вина — ибо склянка Лихо была уже полна слезами Добрыни — и, встав неподалеку от Царевны, принялся ловить в бутыль целые струи, нескончаемым потоком льющиеся из глаз Несмеяны.

Лихо сидело за столом и с самым непринужденным видом уничтожало остатки еды богатырей.

— Вот, — Илья поставил перед Лихо бутыль со слезами Царевны Несмеяны, — И вот еще, так сказать, в качестве довеска, — прибавил богатырь, ставя рядом склянку со слезами Добрыни Никитича.

— А это-то что? — отвлеклось от поглощения пищи Лихо.

— Н-ну… — смутился Илья. При этом Лихо заметило, как покраснел и Добрыня, причем едва ли не гуще Муромца.

— Н-ну, я подумал — если тебе зачем-то понадобились слезы девки, то вот эти — настоящие, мужские, богатырские — тоже могут пригодиться.

Лихо засмеялось.

— Что, все дружно рыдали что ли?

— Нет, — покачал головой Илья и, покосившись на Добрыню, добавил, — Всего один…

— Ладно, — ухмыльнулось Лихо, — Вы хорошо поработали, посему я отдам вам меч…

Радостные лица защитников земли Русской враз стали кислыми, словно редька.

— Меч? — переспросил Алеша, — Один?

— Ага, — радостно кивнуло Лихо, — И отдам я его тебе. Приглянулся ты мне.

— Ой, да ладно, — зарделся Алеша, — Спасибо…

— Какое там спасибо? — взревел Илья, — Он же обещал воротить все мечи! Изверг! Алеша, это я не тебе…

— Да? — нахмурилось Лихо, — Не, ну я ж обещал вернуть, или, как вы там говорите, воротить, — вот и возвращаю…чтобы вернуть остальные, помогите мне еще в одном дельце.

— Чего ты из нас дураков делаешь! — заорал Илья, ринувшись на Лихо.

Не испугавшись этого нападения, Лихо откинуло в сторону челку и зыркнуло богатырю под ноги. Илья вдруг, не пробежав и пары шагов, споткнулся обо что-то, обычному глазу невидимое, и растянулся во весь свой немалый рост. Затем поднял на Лихо обиженное лицо, потер красный от столкновения с полом лоб и хмуро поинтересовался:

— Ты что ж, теперича нам мечи по одному возвращать будешь?

— Ага, — враз заулыбалось Лихо, — А что, я не говорило разве? Ну, наверно забыло — просто вылетело из головы.

— Ты же сказал, что слово, пусть даже и данное нечистью, все равно нерушимо?

— Да, а я разве его нарушаю?

— Но ты сказал, что воротишь ВСЕ мечи? — почти выкрикнул Добрыня, вздымая к небу руки в немом отчаянье.

— Понимаешь, в чем дело, — Лихо задумчиво посмотрело на все еще лежавшего на полу Илью, — Я то имело в виду что ворочу ВСЕ, но не все СРАЗУ…А за то, что предупредить позабыл — уж извиняйте, память подвела! Так что, вот вам мое оговоренное обязательство, — Лихо сощурилось, затем взмахнуло рукой, и на поясе Алеши появился меч-саморуб в абсолютно новеньких ножнах.

— Во! — Лихо указало на возникший из ниоткуда меч, — Кроме того, теперь никто не сможет взять его, кроме Алеши…даже я…ну, еще, правда, меч сможет взять тот человек, которому сам хозяин этого предмета разрешит…

— Алеша! — тут же заорал поднимающийся с пола Илья, — А ну-ка, дай-ка мне свой меч ненадолго! Я щас эту кур-рву на ломтики разрежу!

— Вот уж кукиш! — заявил Алеша, наглядно эту самую фигуру демонстрируя, — Мое! А вдруг ты его насовсем отымешь?

Разгорающуюся перепалку на корню оборвало Лихо.

— Глупенький, — засмеялось оно звонко, по-девичьи прикрывая ладошкой рот, — Глупенький Ильюшка. Неужели ты думаешь, что, если бы я боялось ваших мечей, то так просто их вам отдало?

— Ты кого это глупеньким назвал, нечистик поганый! — в конец разозлился Илья и тут же повторно ударился об пол, в лучших традициях Финиста Ясного Сокола. Грохот падения богатыря был еще сильнее, чем в первый раз.

— Ладно, — посерьезнело Лихо, — Раз ты так настаиваешь, свой саморуб получишь последним. А пока, — Лихо подошло к окну, и уставилось на небо. Алеша, навострив уши, разобрал невнятный шепот: «сегодня ночью…как же мне повезло…» Лихо с подозрением оглянулось на него, и продолжило, уже громче:

— Пока совсем не стемнело, отправляйтесь в лес за городом и найдите там поляну с папоротниками. Ровно в полночь папоротник расцветет. Все, что от вас требуется, это сорвать цветок и принести его мне. Надеюсь, справитесь?