— Сальто! Хреновое, блин! сальто.

Анарки не припоминала еще, чтобы Оса материлась. А она материлась. И много. Когда увидела ее правую руку.

— Я хотела…

— Я тоже… хотела тебе… сказать, — проговорила Оса, приподнимаясь с нестиранного белья Норано. — Но все что могла, я уже сказала. И у меня еще этот клуб веселых алкоголиков… Поспала.

— Там была магия. Магия! Там возле рынка. Она нарастала, а потом… ветер. Ветер, и…

Оса смахнула со своего костюма пару капель. Они дрожали на полу коморки Марион. Дрожали в свете газовой грелки. А потом то, что было Осой или то, чем была Оса, сказала:

— Их было семеро… Плюс… еще… один.

— Ты не можешь усидеть на месте, — весело спросил бард, когда они минули уже мост гранильщиков и пересекли пару улиц восточного квартала.

— Нет.

— В последний раз мне говорил Арундель, что ты остановился во «Взгляде Морганы».

— Куда мы направляемся, Гольди?

— В театр. Я приобрел билеты. Между прочим, у нее замечательный псевдоним. До ул’Лара. Это тебе не Икоку Гобуро, каким она пользовалась в Номмаре. Превосходная оперная дива. Она просто умница. Ты знаешь, я сам не любитель такого рода творчества. Но ее стоит послушать.

Колдун молча шагал, бард вырвался вперед, прихватил яблоко у торговца.

— Зимний сорт, — взревел торговец над самым ухом колдуна. — Берите! Самые зеленые, сочные, сладкие и невероятно крупные. Из самой Андоги.

— Откуда, — скривившись, переспросил колдун.

— Ты ничего не понимаешь в красоте, Див. Даже яблок не замечаешь. Одни названия переспрашиваешь. Только представь, какие концерты может устроить темный эльф.

— Даже не знаю. И представлять не представляю.

Бард улыбнулся.

— Не благодарный ты слушатель.

— И представлять не хочу, — добавил колдун.

— Из Андоги, — сунув яблоко под нос колдуну, пробурчал торговец.

Ночь спускалась на рынок, укрывала дома, часовни, купола соборов Сан-Доминико и Сан-Франческо, театр в восточном квартале.

Дама обмахнулась рядом с ним веером. Кто-то кашлянул. Очень отчетливо в наступившей тишине.

Музыка, которую он слышал, играли скрипки. Потом в них вплеталась мелодия. Мелодия перебивалась тонкими ладами гитарных переливов. И еле слышно пел голос. И вновь что-то очень далекое, из глубин прошлого всплывало в его памяти. Див помял перчатку из лайки.

Битва. Она представлялась ему отчетливо.

Бард помахал перед носом колдуна программкой.

— Иди ты к черту, Гольди.

— Эта история… Правда, она поет замечательно. О войне. Между Севером и Югом.

— Правда.

Бард тоже заслушался. Засмотрелся. Вывернул из кармана зимний сорт андоговского яблока.

В тишину и музыку вплетался треск и чавканье благодарной публики.

— На каком языке она пела, — проговорил колдун, минуя с бардом очередной проулок.

— На Наритай’я. Это очень древний диалект темных эльфов, — со знанием дела проговорил бард. — А как она пела…

Колдун припомнил гущу толпы. Толкающихся и проходящих в створки дверей людей. Припомнил Джули Бэл, прихватившую его за руку.

— Мне бы хотелось поговорить с вами, дорогой.

Толпа смела ее, и он как-то упустил это происшествие из виду. Память его была занята Икоку Гобуро и До ул’Ларой в одном лице. Лицо ее было скрыто тьмой на сцене большого театра Брэйврока. Фигурка казалась ему похожей на фигурку Бэл. Но она была скрыта просторным нарядом. Из всего, он запомнил лишь глаза. Широкие и раскосые. И зубы. Зубы были достаточно острыми и совершенно дисгармонировали с макияжем, когда на ее лицо упал свет. Он также увидел ее небольшие ушки. Ушки Икоку Гобуро были достаточно аккуратными.

«Они, что, у нее не острые, спросил тогда бард».

«Нет, ответил колдун».

— А я думал, ты хреново видешь, — разочарованно улыбнулся Иргольд.

— Мне бы хотелось кое-что уточнить.

— Что, — прикрывшись муаром, выговорила куртизанка.

Они стояли на том же самом месте, где повстречались впервые.

— А потом, потом, Марион, — проговорила отрывисто Ана, — я нашла тебя. После того как Оса спасла меня. О-о-ой, сколько раз она спасала меня… Даже не счесть.

— То, — Див прихватил аккуратно под локоть куртизанку, — что вы делали в Большом театре Брэйврока.

Джули Бэл отодвинулась. Вуаль упала с ее шляпки, высвободив бледное лицо. В свете луны оно казалось достаточно белым, чтобы колдуна пробрала дрожь.

— Что с вами?

— Немного плохо чувствую себя, дорогой. К тому же, мне бы не хотелось, чтобы вы не уточняли эту деталь.

— Какую, — настойчиво переспросил колдун.

— Ту самую. Что я делала в Большом театре Брэйврока.

— Наверно, — оглянувшись мельком по сторонам, обронил колдун, — вы там… наслаждались такой чудесной музыкой. Она ведь и вправду чудесная?

— Какая?

— До ул’Лара.

— А, — растеряно проговорила Джули Бэл. — Да-да.

— И вы мне, наверное, — прижав локоть куртизанки к себе ближе и сжав его, проговорил колдун, — в связи с этим хотели бы рассказать, мне, что вы делали у мадам Леви, тогда…

— Когда, — испуганно проговорила оперная дива.

Колдун вздохнул:

— Вы и вправду поете?

— Я… я… учусь. Но… я не знаю, о чем вы говорите. И тогда, когда мы встречались с утра, вы вели себя по-другому… И я подумала… подумала…

— Что я напрашиваюсь на свидание, — закончил колдун. Вздохнул. — Вы не в моем вкусе.

Когда он уходил по аллейке ведущей из парка со склепом, мимо оградки, куртизанка остановила его, нагнав около небольшой часовенки.

Меч в камне мерцал, по-прежнему вделанный в надгробную плиту. Очень резко.

— Я хочу сказать вам… Я была у госпожи Леви, тогда после его смерти. И там поймали одну девушку. Не знаю, что она там делала. Кажется, собиралась что-то украсть. Да-да, кажется, какой-то камень, — припоминая, нахмурила рыжие брови Джули Бэл. — Гранат. Не знаю. Если это вам чем-то поможет…

Лежа на кровати с Марион, Ана помнила, как она нашла ее. Этот гранат не давал ей покоя. Она пошла вновь туда, откуда ее увела Оса. Там уже были представители закона. Она видела людей в мундирах, видела одежду стражников.

Видела еще какого-то рослого человека в косынке, плаще и шляпе. Под шляпой у него была косынка. Под плащом была надета кольчуга. Кажется, он руководил деятельностью. Так ей показалось. Она притаилась за домом. Видно было хорошо. Из-за магических шаров. Она даже видела мага Покрова. Он стоял над трупом Кастэльбаджака, освещая его своим магическим шаром.

— Уберите сенсориум, Гарваст…

— У нас посторонние на территории, сер…

Видок схватил под руку ее. Анарки мыкнула. Стражник встряхнул ее.

— Что здесь делает эта рвань?

— Кто ее знает…

— Кажется она немая. — Маг Покрова.

— За все это время не произнесла ни слова. А я ей прилично врезал. И пообещал кое-чего. Сер, что делать?

Маг Покрова наклонился над ней, протянул руку к ее лицу. Анарки заерзала, завертелась.

— Да, — сказал он, — она действительно немая.

— Отведите ее солдат…

— И я лично прослежу за тем, — проговорил маг, — чтобы с нею ничего не случилось.

— Я доверяю метру Гарвасту, — договорил видок.

— Слушай. — Провожатый ей достался довольно сносный. — Этот Гарваст не промах. Что он там делал? С этим дырявым шаром.

— Он, — Провожатый ей достался также и образованным. Молодой стражник проверил свой меч и взвел арбалет, когда они миновали проулок без фонарей. — Считывал душу умершего. Они так делают. Не всегда. Только в особых случаях. Мэтр Гарваст специально для этого и существует.

— А еще он для чего существует, — обиженно буркнула Анарки.

— Я заметил, как он извлек у тебя изо рта рубин.

— Это не рубин, балда. А гранат.

Стражник ничего не ответил.

— Зачем только понадобился ему мой гранат.

— Они говорили, это как-то связано с вредоносной магией. Мэтр Гарваст и господин видок его искали также.