Создавая и оформляя предметную среду и давая предметно-эстетическое выражение трудовым процессам, бытовому укладу, календарным и семейным обрядам, Н. т. искони являлось неотъемлемой частью медленно изменяющегося строя народной жизни. В отдельных чертах Н. т. прослеживаются нормы труда и быта, культы и верования, восходящие к неолиту и бронзовому веку. Наиболее общим элементом Н. т. служит родившийся в древности орнамент , который помогает достигать органического единства композиции и глубоко взаимосвязан с техникой исполнения, чувством предмета, пластической формы, естественной красоты материала. В отдельных орнаментальных мотивах, большинство из которых имело первоначально мифологический смысл («мировое древо», «великая богиня» с предстоящими, солярные символы), запечатлелись черты первобытного сознания, мифологические и магические способы общения с природой. Эти древние корни проступают, например, и в народной игрушке, в которой прослеживаются черты первобытной культовой пластики. Произведениям Н. т. зачастую присуща конкретная связь с тем или иным обычаем, сохраняющимся и тогда, когда утрачивается память о культовой природе или мифологической обусловленности этого обычая. Этим объясняется и непрочность, эфемерность многих предметов Н. т. (рисунки песком, крашеные яйца), рассчитанных на периодическое воспроизведение в регулярно повторяющемся обряде.
В отличие от «высокого» искусства общественных верхов, Н. т. не знает контрастных перемен художественных стилей. В ходе его эволюции появляются отдельные новые мотивы, но больше меняются степень стилизации и характер осмысления старых мотивов; изображения, связанные некогда с коренными представлениями о мире, постепенно обретали узкоутилитарный смысл (например, в различных знаках-оберегах и знаках-заклинаниях, украшавших бытовые предметы) или начинали играть чисто декоративную роль, тогда как форма предмета претерпевала зачастую лишь незначительные конструктивно-функциональные изменения. Представление о вещи в Н. т. обычно не закрепляется в подготовительной модели или рисунке, а живёт в сознании и руке мастера; при этом результаты его индивидуальной изобретательности, приводящей к выработке наиболее рациональных приёмов работы, должны быть приняты народным коллективом. В силу этого закрепляемая вековым отбором традиция претерпевает постоянные, но лишь частичные специфические изменения. Древнейшие предметы (например, деревянные ковши в виде утки) могут быть чрезвычайно близки к натуре; позднейшие осмысления этих форм в Н. т., сохраняя первоначальную типологию и образную основу, сочетают их с веками выработанными приёмами обобщения, декоративной стилизации, с рациональным использованием технических средств и материалов.
По мере классовой дифференциации общества складываются предпосылки для возникновения Н. т., обслуживающего потребности низших слоев общества и первоначально сводившегося к домашней художественной работе для себя и к деревенскому ремеслу. Наличие особой народной ветви обнаруживается уже в античном искусстве (например, в вотивных предметах итало-этрусского круга, напоминающих неолитическую пластику). Первоначальные памятники дворцовой и даже культовой архитектуры явственно связаны с простейшими древними образцами народного деревянного и каменного зодчества (Эгейский мегарон , германский халле), переносными жилищами кочевников и т.д., но затем резко расходятся пути городского и усадебного строительства и народной архитектуры, обслуживающей в основном крестьянский быт (жилой дом, гумно, амбар, сарай, хлев и т.д.).
В средневековой Европе феодально-церковной культуре противостояло стремление сохранить культурную традицию родового строя, хозяйственную и политическую замкнутость, культ местных богов; выражением этого становится народная струя в средневековом искусстве, обычно насыщенная образами звериного стиля . Народное мировоззрение, с особой чистотой выразившееся в языческих украшениях-амулетах, выступает и в памятниках, являющихся примерами влияния народной культуры на придворную и церковную (таковы рельефы владимиро-суздальской школы , гротескная пластика романских и готических церквей, орнаментация рукописей). Однако неразвитость товарно-денежных отношений, слабая дифференциация форм быта, а также принципиальная анонимность средневекового искусства и близость его мастеров к народной среде не способствовали полнейшему обособлению Н. т. В странах, позднее вступивших в раннекапиталистическую стадию развития, в частности в средневековой Руси, подобная ситуация сохраняется вплоть до конца 17 — начала 18 вв. В странах Востока, особенно долго (до 19—20 вв.) сохранявших средневековый уклад жизни, всё декоративно-прикладное искусство глубоко проникнуто народными ремесленными навыками и высокоразвитое Н. т. не имеет коренных отличий от ремесла для привилегированных слоев; в изобразительном же искусстве ряда стран сильна народная струя (китайский, японский, индийский лубок). Наконец, в странах, переживших колонизацию, основой для Н. т. обычно служила древняя туземная культура, хотя оно и впитывало в себя многие черты принесённых культур.
С разложением феодализма и цеховой системы складывается работающее на рынок народное художественное ремесло; благодаря этому Н. т., ещё сохраняя тесную связь с народным бытом, осваивает новые виды продукции, новые формы и темы. С другой стороны, выявление художественной индивидуальности и культ античного искусства, утвердившиеся в эпоху Возрождения, приводят к тому, что Н. т. всё яснее выступает как нечто локальное, обособленное, привязанное к родной старине. Народная художественная культура — произведения религиозного искусства (вотивная живопись, иконы, писанные по стеклу, раскрашенная скульптура), бурно развивающегося с 16—17 вв. (особенно в странах католического культа), оформление празднеств, лубок, с их наивным архаизмом форм, — имеет уже совершенно иную образную систему, чем изысканные, подчас новаторски необычные произведения «высокого» искусства; аналогичное расхождение возникает и в стиле предметов быта. Этот разрыв менее ощутим там, где фольклорные элементы глубоко проникают в культуру привилегированных слоев и церкви. В России это проявилось, например, в архитектуре дворца в с. Коломенском (17 в.), с его обилием форм народного деревянного зодчества, а в странах Латинской Америки — в декоре церквей барокко, впитавшем черты искусства доколумбовых цивилизаций. В 17—18 вв. в Н. т. заметно ослабевает идеографическое начало. В растительных мотивах, теперь повсеместно вытесняющих символико-геометрические узоры, декоративный строй становится свободней, разнообразней. В Н. т. проникает всё больше свежих наблюдений, бытовых сюжетов, возрастает стремление к сказочно-фольклорному осмыслению жизни высших слоев общества, к заимствованию форм господствующих стилей, имитации фактуры дорогих и трудоёмких материалов. Однако новые мотивы и формы (ренессанса, барокко, ампира), проникая в Н. т., сохраняют лишь весьма отдалённое сходство с образцом, упрощаясь и застывая в ритмически ясной декоративной схеме. В целом на 17 — начало 19 вв. приходится эпоха расцвета Н. т., давшая необычайное разнообразие его видов и форм. Этому способствовали оснащение Н. т. ранее недоступными ему материалами и инструментами, появление новых технических возможностей, расширение кругозора народных художников, развитие народной лирики и сатиры.
В 19 в. интенсивно развивающееся художественное кустарное производство всё более вовлекается в систему капиталистической экономики; товарное ремесло в большинстве стран окончательно отделяется от консервативного домашнего. В России после 1861 народные художественные промыслы приобретают характер частных мастерских, работающих на всероссийский рынок. Узкая специализация промыслов, растущее разделение труда и стандартизация мотивов рождают узоры и формы, предельно слитые с виртуозными приёмами технического исполнения (порой достигающего почти машинной скорости); при этом ремесленное, механически безупречное мастерство всё чаще вытесняет творчество. Подражая образцам массовой городской продукции, нередко случайной и антихудожественной, мастера разрушают типичное для фольклора единство технического и эстетического начал. Композиции, ранее строго организованные, насыщенные смысловыми ассоциациями, становятся более свободными, но менее логичными. В живописи темперные краски вытесняются масляными, а позднее анилиновыми; народная икона и лубок сменяются олеографиями ; в пластике объёмно-предметная форма теряет архитектоничность. Изображение и орнамент, ранее слитые с вещью, теперь становятся как бы картинкой, наклеенной на поверхность. Отдельные отрасли, не выдерживая конкуренции с дешёвыми фабричными изделиями, приходят в упадок или вымирают, но возникают и расширяются другие, использующие большей частью технику, стилистику и даже образцы профессионального станкового искусства и коммерческой художественной промышленности. В ряде стран, обладавших ранее богатейшим Н. т. (Англия, Дания, Нидерланды), оно почти полностью исчезает, но интенсивно развивается в промышленно отсталых районах, сохранивших мощные пласты средневековой культуры (северной губернии в России, Бретань во Франции, Тироль в Австрии, Словакия, балканские страны, Испания, Сицилия в Италии).
