Диана уже собралась спросить у него, что он думает, когда вдруг услышала звук двигателя.

Акустика в этом ущелье могла свести с ума: каждый раз, когда им казалось, что машина, звук двигателя которой они слышали, вот-вот появится в поле их зрения, желанный звук затихал за очередным поворотом дороги. На сей раз он все же приближался, затем послышался рядом, усилился, и они увидели маленький грузовик. Тормозя, он визжал и рычал; тормоза все еще действовали, но, очевидно, требовали длительного ремонта. Водитель высунулся из кабины, чтобы заорать на Чан Пина, стоявшего посреди дороги и размахивавшего руками.

Потом его голова повернулась, и он заметил Диану. Она бы обрадовалась, если бы не устала так сильно. Водитель оказался пожилым маленьким человечком – он едва возвышался над приборной доской. Сейчас глаза его так расширились, что Диана даже на расстоянии смогла разглядеть белизну вокруг его зрачков. Ему пришлось приложить определенное усилие, чтобы открыть дверцу: она подчинилась с мрачным лязгом. Когда он высунул ноги из кабины, они повисли в воздухе высоко от земли, и он вынужден был прыгнуть на дорогу.

Он был одет в типичную одежду крестьянина: мешковатые синие шорты, из которых торчали безволосые ноги, похожие на два бобовых стручка, обутые в соломенные сандалии, и синюю куртку на несколько размеров больше, чем следовало.

Когда он подошел ближе, Диана увидела два сгустка слизи в уголках его глаз, такого же цвета, как и сопля, повисшая под левой ноздрей. Он стал обходить ее по кругу, очевидно не веря своим глазам. От него несло потом и смесью запахов: уксуса, дерьма и табака, впитавшегося в кожу. Эта смесь напоминала Диане запах грязного нижнего белья, которое слишком долго пролежало в теплом месте, дожидаясь стирки. Когда он открыл рот, чтобы заговорить, она увидела, что у него совсем нет зубов. Он приблизился к ней, критически склонив голову набок, отошел, потом снова приблизился. На этот раз он провел рукой по руке Дианы, после чего сложил колечко из указательного и большого пальца и стал смотреть на нее через это колечко. Он повернулся вполоборота к Чан Пину и сказал что-то вроде «Джерн кер пар». Чан Пин стал что-то говорить ему льстивым голосом, но водитель махнул рукой, веля замолчать, и продолжал рассматривать Диану. Снова и снова он повторял «Джерн кер пар». Диане стало ясно, что, если бы она была лошадью, он не купил бы ее даже для того, чтобы наварить из нее клея.

– Что это значит «Джерн кер пар»? – резко спросила она у Чан Пина.

– Хм-м… я не очень понимаю его диалект.

– Не валяй дурака, скажи, что это означает?

– Это означает «Какое страшилище!».

– Страшилище?

– Да.

– Я?

– Да.

Она долго молчала.

– Почему?

– Он никогда не видал западных женщин.

Диана посмотрела на безобразное полустарческое лицо, маячившее в добрых пятнадцати сантиметрах ниже ее лица.

– Он поможет нам?

– Я еще не спрашивал.

– Ну так спроси!

Водитель поднял брови, должно быть находя ее занимательной.

– Послушай, – сказала она. – Я почти не спала. У меня все ноги в мозолях. Я больше шагу не могу ступить, и я устала. Сделай так, чтобы этот человек отвез нас куда-нибудь, где есть какая-то цивилизация, хорошо?

– Я постараюсь.

– Хорошо. Постарайся. Но запомни: если он еще хоть пальцем до меня дотронется, я убью его.

По его лицу она поняла, что Чан Пин поверил ей. Да она и сама почти верила в то, что сказала.

Чан Пин начал говорить. С того места, где стояла Диана, она не могла видеть выражение лица водителя, но, по тому, что он кивал головой, можно было сделать вывод, что он поможет им. Переговоры заняли довольно много времени. Прошло больше двадцати минут, прежде чем Чан Пин подошел к Диане и спросил:

– Сколько у тебя с собой денег?

– Около двух тысяч юаней.

– Не показывай ему деньги. Я сторговался с ним до сотни за то, что он отвезет нас в Гуйян.

– Отлично!

– Тс-с, веди себя поспокойнее. Он думает, что у нас немного денег. Я сказал ему, что я студент, изучающий иностранные языки, а ты мой преподаватель из университета Чэнду, что мы поехали в гости к моим родителям и нарвались на Красных Охранников. Он не верит мне. Вот почему он запросил сотню. Чем дальше мы будем продвигаться, тем будет хуже. Этот человек – крестьянин. Когда нам придется договариваться с районными партийными комитетами, цены станут выше.

Загораживая собой Диану от водителя, он достал из ее бумажника деньги. Несколько минут спустя сделка была завершена, и Диана забралась в кабину грузовика. Чан Пин сел между Дианой и стариком. Грузовик покатился под уклон, постепенно набирая скорость. В конце концов Диана задремала. Но из-за непрерывной тряски она вскоре проснулась. Она обнаружила, что ее голова лежит на груди у Чан Пина, а его рука обнимает ее за плечи. Она долго продолжала сидеть в таком положении уже после того, как проснулась, не обращая внимания на тряску, потому что ей было уютно и как-то спокойно. Его одежда пахла потом, но не мерзостью, выходившей через поры старика водителя, а просто запахом мужчины.

– Десять утра, – расслышала она его шепот. – Хорошо едем…

Пейзаж за окнами кабины изменился. Горы все еще составляли его неотъемлемую часть, но теперь они как-то отдалились, слева они стали пониже, а те, что высились с правой стороны, гораздо дальше отстояли от ровной дороги, которая теперь вела на юг. Вершины гор окутали пушистые лиловые облака, но над равниной в череде облаков был просвет, сквозь который ярко голубело небо. После нескольких дней душной жары Диане было даже приятно мягкое прикосновение солнечных лучей к ее локтю, лежавшему на раме окна кабины. Они проехали через Цзуньи – грязное, ничем не примечательное место, миновав его без происшествий. Красных Охранников нигде не было видно. Водитель остановил машину, дав возможность Чан Пину сходить за продуктами, и через некоторое время, найдя тенистое местечко у обочины дороги, они перекусили. После еды Диана оставила двух мужчин подремать и пошла на разведку прогуляться. С правой стороны дороги местность с песчаной почвой плавно спускалась к реке, которая в этом месте сужалась и убыстряла свой бег. Несколько валунов от берега углублялись в реку, словно кто-то начал сооружать здесь брод, не обдумав предварительно масштабов строительства: получилось только подобие примитивной запруды. Она уселась на ближайший валун, свесив ноги в воду. Они все еще были красными, но самый большой волдырь уже лопнул и начал заживать. Пока она ехала в машине, ей не надо было обуваться, и прохладный воздух равнины, очевидно, поможет ногам зажить поскорее. Вода, не холодная и не теплая, была превосходна. Она только начала подумывать, не раздеться ли ей и поплавать, когда голос у нее за спиной произнес:

– Нам пора ехать.

– Минутку!

– У нас нет времени.

Диана повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, продолжая держать ноги в целительной воде.

– Четвертью часа раньше или позже – какое это имеет значение?

Как обычно, он смотрел на нее так, словно старался запомнить каждую черточку ее лица.

– Почему всегда принимаешь решения именно ты, Чан Пин? – Ее голос был вежливым, но твердым.

– Разве?

– Ты знаешь, что это так.

– Ты придаешь этому такое значение?

Диана помешкала в нерешительности.

– Я не уверена. Иногда я рада тому, что ты всем занимаешься: ты знаешь язык, страну. Но иногда…

– Что?

– Иногда мне кажется, что мы не должны были уходить из Чаяна. Может быть, там мы были бы в большей безопасности, чем здесь, в бегах. Даже принимая во внимание Красных Охранников.

– Наверное, ты шутишь.

– Мы убежали так быстро. Это было немного не обдуманное решение. Разве нет? Ты сам так не считаешь?

Некоторое время он молчал. Потом сказал:

– Я не вижу причин, по которым ты должна мне доверять.

Она молча уставилась в землю и ничего не сказала.

– Ты понимаешь, что у меня та же проблема, что и у тебя?