Крабиков недоуменно пожал плечами:

– Может быть. Я не занимаюсь вопросами политики. Вы не хуже меня знаете факты: эта проблема осложняется с каждым часом. Цены на акции падают, стоимость сырья и драгоценных металлов становится астрономической, доллар колеблется. Одним словом, сейчас в мире стало хуже, чем в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. А почему? Да потому что считается, будто прошедшие три года были прожиты впустую… и возвращается холодная война.

– А вам нужно зерно. То есть пшеница. И вы в ней страшно нуждаетесь.

– Если вы так считаете, мадам… – Сарказм в этом «мадам», сопровождаемый церемонным поклоном, задел Палмер за живое.

– Да, я так считаю. Я также заявляю, что у вас нет никаких доказательств, ни малейших, будто Китай причастен к этому оскорблению. А потому скажите мне, какие у вас аргументы?

Крабиков кивнул в сторону Прошина:

– Спросите у него.

Палмер энергично крутанулась в своем кресле, словно желая дать понять Прошину, что она – вся внимание:

– Господин Прошин, прошу вас!

Прошин страдальчески взглянул на Крабикова.

– Случай с китайским «Боингом-семьсот сорок семь», – отрывисто бросил Крабиков.

Глаза Прошина расширились от изумления.

– Наши компьютерные графопостроители, – запинаясь, начал он, – были настроены на слежение за китайскими космическими объектами и выявление каких-либо необычных явлений, с ними связанных.

– Дальше…

Прошин колебался секунду, но затем продолжил.

– Может быть, в этом и не было ничего особенного, только один из наших разведывательных спутников как раз пролетал над северо-восточным Китаем в момент той атаки. Мы обратили внимание прежде всего на нее, так как для нас особый интерес представлял район расположения двадцать третьего армейского корпуса в Харбине.

– Продолжайте…

– Камеры засекли кое-что такое, что не могло находиться в этом регионе.

– Что именно?

– Пассажирский самолет, летевший в пространстве, запрещенном для пролета таких самолетов. Это был китайский «Боинг-семьсот сорок семь-четыреста». И что еще странно, его горб имел удлиненную форму.

– Ну и что? Может, это был вариант с удлиненным верхом, а?

– Мы проверили все наши данные по Шанхайской авиапромышленной корпорации, которая занимается сборкой «боингов», закупленных за рубежом. Китай никогда не заказывал самолетов такой модели.

Палмер немного помолчала. А затем сказала:

– Все это не так уж много добавляет к общей картине, как вы считаете?

– Не знаю, – ответил Прошин. – Но его маневрирование было необъяснимым.

– Ну-ка, ну-ка, подождите. Мы впервые слышим о каких-то маневрах.

– Прошу прощения. Самолет потерял управление. Он падал вниз, входил в штопор.

– Что с ним произошло?

– Мы не знаем. К тому времени наш разведспутник уже ушел из зоны видимости. Но тут еще обнаружилась и радиация.

– Пожалуйста, поясните.

– Спектрографический анализ показал, что самолет подвергся радиоактивному облучению в то время, когда мы вели съемку. Господин Сэнгстер может взглянуть на эти снимки?

Прошин вопросительно посмотрел на Крабикова, который кивнул в ответ.

– Но они могут быть и поддельными. – Тон Палмер стал, правда, менее резким, а вид – более задумчивым. – Однако я начинаю вас понимать, генерал.

– Я рад этому. Вы разрешаете Сэнгстеру приступить? – Видя, что она уже приготовилась ответить, Крабиков поднял ладонь. – Но вначале послушайте меня. Нам известно, что вы рассматриваете это как полезное упражнение в плане сбора разведданных: заслав Сэнгстера в недра КГБ, вы надеетесь добыть ту информацию о нас, которая вам еще не известна. Но тут вы во власти самообмана. У него не будет такой возможности.

– Естественно. А вам не следует судить о других по своей мерке.

– У нас нет каких-либо мерок, мадам. Мы с вами – шпионы. Ну так как, вы разрешаете ему начать работу?

Палмер на мгновение задумалась, затем обернулась к Сэнгстеру, который спокойно сидел, впитывая происходившее вокруг.

– Похоже, что вас уже приняли, Джин.

Улыбка ее была неестественно широкой, и Прошин сказал себе: будь осторожен с ней.

Сэнгстер кивнул и взглянул на будущего партнера.

– Возможно, мы договоримся. – Его совершенный русский привел возможного сотрудника в изумление.

– Что ж, может, и договоримся, – ответил Прошин на английском.

– Прошин, введите нашего гостя в курс дела. А нам, мадам, придется прощаться.

Она поклонилась Крабикову.

– Для меня было удовольствием, генерал, встретиться с вами. Это оказалось чем-то… неожиданным. Из разряда тех событий, которые не могли произойти.

– Вот именно. Я провожу вас до машины.

Несколько секунд спустя он возвратился в пыльный зал с задумчивым выражением на лице и обнаружил своего помощника, полковника Фоменко, раскладывающим документы на столе у окна, выходившего на лужайку. Фоменко – порученцу Крабикова – было примерно сорок пять лет, и он пришел в КГБ «новой дорогой», которая пролегала через университет, где он прилежно занимался и выполнял спецзадания.

– Обычная макулатура, – проворчал он, когда шеф подошел к нему.

– Есть что-нибудь новое по спутнику?

– Никак нет. Все прошло нормально?

Крабиков изучающе посмотрел на своего заместителя. Он сам прожил последние двадцать лет, шагая по лезвию ножа. За время работы личным помощником Олега Казина, председателя КГБ, он если чему-то и научился за два десятилетия, так это искусству самосохранения. Уж Крабиков не осмелился бы спросить у Казина, все ли прошло хорошо.

– Нормально.

– И она проглотила, что ей подсунули?

– Нет. А ты думал, она поймается на удочку?

– Не совсем. Американцы всегда исходят из того, что мы для них наиболее опасные противники, даже когда мы стараемся смотреться самым дружелюбным образом.

– И это правильный подход. Мои инструкции предельно четки: сохранять фасад как можно дольше.

– Что, в свою очередь, ставит вас перед необходимостью доказать, что кто-то другой навел луч на этот спутник.

– Да, это так. Но перед тем, как мы сможем в чем-либо убедить американцев, мы должны выяснить для себя, кто же сделал это на самом деле. Тут уж не требуется фальшивая мина.

– Ну и как вы думаете, кто на самом деле сделал это? – И, не дожидаясь ответа, Фоменко продолжал: – Как вы считаете, не могли ли сами американцы устроить это? Из стремления подорвать разрядку?

– Нет, я так не считаю. Начитались вы, я смотрю, детективов Юлиана Семенова.

– Тогда кто же?

– Китай. – Крабиков снял очки и подошел к окну.

Расплывчатые воспоминания роились в его памяти, и он не мог сосредоточиться, когда Фоменко медленно проговорил:

– Вы на самом деле так считаете? Прошу меня простить, но отсюда вытекает, что все китайское руководство помешалось на стратегии разжигания войны в то время, как по нашим разведывательным данным они не могут прийти к единому мнению, какой сорт чая следует подавать во время встречи министров иностранных дел.

– Вы еще так молоды, Фоменко! Вы все выучили и обо всем позабыли.

– Я вас не понимаю, товарищ генерал. Китай – не то, что другие страны. Нет, пожалуй, возьму свои слова назад: он немного похож на Англию.

– «МИ-пять» есть и всегда была расколота на группировки; многие интригуют друг против друга, так же как и фракции правительства. Китай тоже напоминает детские ясли, полные ссорящихся между собой малышей. Так что, видите ли, я ни в чем не обвиняю китайское руководство. Не думаю, что оно в курсе того, что происходит в армии. Спутник уничтожен силами китайских военных, я в этом убежден.

– А могли ли они сделать это? – спросил ошеломленный Фоменко. – И так, чтобы никто в верхах не знал об этом?

– Вы еще так молоды… Группировки в армии, междоусобные войны… можно всю историю Китая описать этими словами, и при этом ничто важное не будет упущено.

– Но… – Порученец попытался было возразить.

– Фоменко, напомните мне одну вещь.