— Кирк тоже находился там, как и планировалось. Мы отобедали, затем он ушел. А я осталась посоветоваться с Ренуиком по делу. Внезапно в дом ворвались трое мужчин. Напали на нас, застрелили Ренуика, вырубили меня. А когда я очнулась, монеты уже не было. Она исчезла.

— Как это понимать?

Она снова вообразила, как Корбетт тяжело опустился на постель, сжал свободную руку в кулак и медленно разжал пальцы.

— Черт! Да Янга инфаркт хватит, когда он узнает.

— Я верну ее, сэр.

— Они приходили именно за монетой? Или это случайное совпадение?

— Никакое не совпадение. В доме у Ренуика живописи на миллионы долларов, все стены в картинах. Они к ним даже не прикоснулись. Вошли, забрали монету и исчезли. А заодно убили Ренуика. Причем не просто убили, надругались над его телом. А все потому, что он знал, кто их прислал.

— Но как они выяснили, что монета в доме?

— Макс проверяет для меня записи телефонных переговоров Ренуика. Похоже, он сделал несколько звонков уже после того, как Кирк ушел.

— Что в итоге? Один труп и пропавшая монета стоимостью в восемь миллионов долларов?

— Лондонская полиция считает, будто Ренуика убил Кирк. Пытались арестовать его сегодня, рано утром. Но я послала своих людей, они следили за ним всю ночь, и точно знаю, что никакого отношения к убийству он не имеет. Кирка подставили. Стерли все мои отпечатки в доме, а его специально оставили.

— Куда ты гнешь?

— Сэр, я считаю, мы подозреваем не того парня. Я неплохо разбираюсь в людях и убеждена: он ничего не знал ни о Форт-Ноксе, ни о монете. До тех пор, пока я сама ему не сказала.

— Что ты предлагаешь? Мы должны вот так, просто, дать ему уйти и все?

— Хочу взять его с собой в Париж, на встречу с Ван Симсоном. Он в этих играх разбирается лучше других, да и тамошнюю территорию и расклады знает неплохо. Вчера он напрочь отказался отданной сделки, но теперь мы — его алиби. Выбора у него нет. Он согласен помочь, но при условии, что мы все уладим со здешними копами. Надо использовать его, пока есть такая возможность.

— Прежде я должен переговорить с Грином и Янгом. Слишком большая ответственность.

— Хорошо. Но только разрешите мне взять его с собой в Париж. Если ничего не получится или он выкинет какой-нибудь фортель… ну, там решим, что делать с ним дальше. Времени терять нельзя, пока след еще горячий.

— Ты не слишком увлеклась, а, Брауни? Сама должна понимать. Мы не можем быть уверены на все сто, что Кирк не причастен к этому делу. Очень рискованно.

— Вы должны… согласиться, сэр.

Корбетт коротко хохотнул в трубку.

— А знаешь что? Наверное, соглашусь.

Довиль, северное побережье Франции

11.40

Маленький спортивный самолет «сессна» летел над Ла-Маншем, постоянно меняя высоту в потоках воздуха, точно запущенный кем-то в воду камушек, прыгающий над поверхностью пруда. Дженнифер закрыла глаза, пытаясь побороть приступы тошноты. Она не произнесла почти ни слова, поднявшись на борт. Впрочем, особого значения это не имело, поскольку и Том был не слишком разговорчив. Молча сидел, глядя в иллюминатор.

Через несколько часов после взлета шасси коснулись полосы небольшого аэропорта в Довиле, где их поджидал темно-зеленый «рено-меган». В нем они нашли смену одежды и белья для Тома, а также новенький американский паспорт на имя Уильяма Трэвиса, который Том принял с уважительным кивком в адрес расторопного и деловитого Макса.

— Каков вердикт вашего босса, агент Брауни? — осведомился он, когда машина вырулила на автомагистраль и устремилась к Парижу.

— Если мы собрались работать вместе, можно обойтись именами.

Том пожал плечами:

— Ладно, Джен.

— Дженнифер, если не возражаете, — вежливо заметила она.

Просто по имени — одно дело. Но «Джен» — в этом крылось нечто совсем интимное, предполагало определенную степень фамильярности. Не настолько они близки, чтобы он называл ее Джен. Том насмешливо фыркнул и отвернулся. Дженнифер укоризненно покачала головой. Путешествие обещало быть долгим и не слишком приятным.

— Что ж, меня это вдохновляет.

Они погрузились в молчание, слышалось лишь легкое и ритмичное постукивание колес, проезжавших по швам асфальтового покрытия, — примерно такой звук издает заевшая в конце пластинки иголка. Пейзаж за окном был плоским и ровным, расчерченным на огромные прямоугольные поля золотистого и бронзового оттенков. Это означало, что страда еще впереди. Вскоре Дженнифер покосилась на Тома:

— Так вы когда-то работали в ЦРУ?

Она вдавила педаль акселератора и заметила, как Том ухватился за ручку двери. Дженнифер настояла, что поведет автомобиль сама. Считала, что знакомое ощущение педалей под ногами и рулевого колеса в руках поможет ей вернуть самообладание, утраченное во время перелета.

По-прежнему глядя в окно, Том ответил:

— Было дело.

— Операция «Кентавр»?

— Да.

— И что же случилось?

— До Парижа еще два часа езды! — огрызнулся Том. — Я предпочел бы побеседовать о чем-нибудь другом, если не возражаете, конечно.

— Хорошо.

Дженнифер утопила педаль газа и на бешеной скорости обогнала огромный грузовик, пластиковые борта которого хлопали по ветру. Вот она снова выехала на свою полосу, еще поддала газу, и машина устремилась вперед. Дженнифер почувствовала, как Том, сидевший рядом, весь сжался, и улыбнулась. Очевидно, он не привык быть пассажиром. Как, впрочем, и она.

Миновало десять минут, настал черед Тома нарушить молчание. Вопрос выдавал его тайные мысли, видимо, не дававшие покоя с начала знакомства.

— А что вы знаете об операции «Кентавр»?

— О, так теперь вы не прочь поболтать на эту тему?

Том гневно сверкнул глазами.

— Дело в том, что в Нью-Йорке вы обронили ресницу, когда крали яйцо. Произвели анализ ДНК, нашли копию генетического кода. Ну и этот тонкий в прямом и переносном смысле слова след привел в Агентство национальной безопасности. Там-то нас и просветили на ваш счет. А это, в свою очередь, заставило заподозрить вас в ограблении Форт-Нокса.

— Чего еще они вам наговорили?

— Этого, к сожалению, сказать не могу.

— Что они вам обо мне рассказали? О той истории, ну, вы понимаете?

— Заявили, что вы смылись самым позорным образом.

— Господи! — Томас громко расхохотался. — Вот долбаный Джон Пайпер, черт возьми!

— Но откуда вы…

— Да потому что только он мог так сказать. Значит, Джон Пайпер умудрился перебраться из ЦРУ в Агентство национальной безопасности и занимает там сейчас приличный пост? Готов побиться об заклад: он до смерти боится, что все подробности, связанные с операцией «Кентавр», всплывут наружу!

— Он, как и мы, хочет вернуть монеты.

— Позвольте кое-что объяснить насчет Джона Пайпера. Больше всего на свете он желает спокойствия и благополучия для Джона Пайпера. Лишь это его и заботит. Так что он обо мне говорил?

— Вы были хорошим агентом, а потом сбились с пути истинного. Лучшим его агентом. Вы кого-то убили…

— Неужели? — злобно воскликнул Том, прищурившись.

— Так убили? — спросила Дженнифер и покосилась на Тома.

— Да, — нехотя признался он. — Но тот человек сам бы убил меня, если б я этого не сделал.

— Оригинально, — брезгливо поморщилась Дженнифер.

— Они уже тогда решили прикрыть операцию.

— Кто «они»?

— Пайпер и его дружки из ЦРУ. И попросили меня выполнить для них последнюю работу. Пробраться в одну швейцарскую биотехническую компанию, украсть там несколько файлов, поджечь помещение и послать пулю в голову главному тамошнему ученому, чтобы не мог продолжить исследования. Но я, знаете ли, мокрыми делами никогда не занимался и отказался от задания. А они пригрозили привлечь меня к суду. За неподчинение старшему по званию, ну и прочее. А когда я сообщил им, что ухожу, подослали ко мне чистильщика, чтобы успокоил навеки. Кстати, именно так они это называют. Ну и я сделал все, чтобы остаться в живых.