Вскоре он добрался до «Смитфилда», старейшего в Европе мясного рынка, обнесенного решеткой из железа в викторианском стиле. После войны здесь произвели реконструкции, под решетку подставили опоры из темно-красного кирпича, а на самой территории вырос ангар, где разместились торговые ряды. Со всех сторон рынок окружали неровные крыши высоких и приземистых складских помещений, красный кирпич чередовался с белым камнем, высокие готические окна — с промышленного вида амбразурами, прикрытыми железными ставнями. Пять минут спустя он уже был в Хаттон-Гарден, в самом центре лондонской торговли бриллиантами.

Там царило безлюдье. Куда-то подевались бойкие помощники продавцов, зазывавшие в магазинчики и предлагавшие самые выгодные на свете цены; демонстрировавшие пару сережек, которые как нельзя лучше подходят вот к этому колье. Исчезли курьеры, некогда носившиеся на велосипедах, бронированные машины для перевозки ценностей, женихи с невестами, жадно глазевшие на витрины и сравнивавшие цены на обручальные кольца. На всех витринах опущены жалюзи, выставленные там сокровища надежно спрятаны на ночь, неоновые рекламные вывески не горят.

Однако улица излучала некую особую энергию. Она не спала, просто решила передохнуть. В дверях лавок маячили хасиды с бледными лицами и в старомодных темных костюмах. Изредка они исчезали в лавке или каком-то здании, выныривали снова, бросая цепкие взгляды из-под полей черных шляп. Там, внутри, продолжалась и кипела работа, камни подвергались огранке, заключались сделки, пожимались руки, пересчитывались деньги.

Тома всегда завораживало это место — вероятно, потому, что его жизнь была лишена какого-либо порядка, размеренности и устойчивости, в ней недоставало предсказуемости и четкого соблюдения правил. На Хаттон-Гарден, как и «Смитфилде», он получал некое душевное успокоение от созерцания бесконечных улочек, их размеренного повседневного цикла жизни, знакомого распорядка, не менявшегося веками. Его жизни явно не хватало той же размеренности и предсказуемости.

Свернув за угол, в переулок, Том продемонстрировал пропуск охранникам, дежурившим на входе перед заведением под названием «Хаттон-Гарден сейф депозит». С улицы был виден мягко освещенный флуоресцентными лампами вестибюль. Охранники, сидевшие за зарешеченными окошка ми, тщательно изучили предъявленный Томом документ, за их спинами поблескивали «глазки» камер наблюдения, покрывавшие каждый уголок вестибюля, отчего лица этих людей приобрели голубоватый оттенок. И вот, удовлетворенные, они нажали кнопку, пропустили Тома через первую дверь, а когда она затворилась за ним, открыли вторую, с толстыми металлическими прутьями.

Там, внизу, у лестницы, крытой темно-зеленым линолеумом, и находилось само хранилище площадью семнадцать квадратных футов. Стены от пола до потолка выложены стальными пластинами одинакового размера, стальные двери отливают серебром в свете ламп, каждый индивидуальный сейф пронумерован черной краской. Обычно в такое время посетителей тут не было, и Тома это вполне устраивало.

Он достал из кармана ключ и указал охраннику, вошедшему следом за ним, какой именно сейф хочет открыть. Они одновременно вставили ключи в две разные замочные скважины, одновременно повернули. Щелчок — и дверца распахнулась. Том выдвинул из сейфа черный продолговатый металлический контейнер, опустил его на металлический поднос, что выдвигался примерно на уровне груди между двумя рядами сейфовых ячеек. В контейнере ничего не было, кроме еще одного ключа, который Том достал. Повернувшись ко второму ряду сейфовых ячеек, они с охранником опять одновременно вставили каждый свой ключ. На сей раз, прежде чем открыть черный контейнер, Том выждал, пока охранник покинет помещение.

Он уже знал, что там находится, но все равно открыл небольшой кожаный мешочек, лежавший в контейнере, и выложил его содержимое в ладонь, обтянутую перчаткой. Ограненные бриллианты на сумму в четверть миллиона долларов — его доля за похищенное в Нью-Йорке яйцо. И перевозить куда проще, чем наличными, а если знать нужных людей, плату всегда с удовольствием примут вместо карты «Американ экспресс» в гораздо большем количестве точек земного шара. Том медленно ссыпал бриллианты в мешочек, полез во внутренний карман пиджака, достал яйцо и положил его в первый контейнер, предварительно завернув в черную лыжную маску, — символический жест, и Том был уверен, что от внимания Арчи он не укроется, когда тот придет забирать яйцо. Он убрал контейнер в ячейку, запер дверцу на ключ, опустил кожаный мешочек и ключ во второй контейнер, тоже вставил в ячейку и запер.

На обратном пути пришлось опять миновать пост. Том кивнул охранникам и вышел на улицу. Там уже зажигались огни.

Морг округа Луисвилл, Луисвилл, штат Кентукки

23 июля, 11.37

Дженнифер никогда не верила в совпадения, считая, что вместо них существуют лишь разные перспективы, точки зрения. С одной точки зрения цепь отдельных событий может показаться совершенно случайной, никакой связи между ними прослеживаться не будет. Ну кроме, разумеется, одного: что все они имели место. Вот и совпадение.

Однако если смотреть с другой стороны, отдельные события могут развиваться, иметь продолжения, становиться более значимыми, до тех пор пока вдруг не превратятся в отдельные фрагменты общей картины и все сразу станет ясно. Словом, о таком ты даже и мечтать не мог, не то что догадываться.

Итак, прежде всего выстроим цепочку фактов. Шорт работал в Форт-Ноксе, был молод и здоров, счастлив в браке, имел троих детей, которых обожал. Регулярно посещал церковные службы. На работе все его любили и уважали. Так что с этой точки зрения факт, что он совершил самоубийство за несколько дней до того, как исчезновение пяти золотых монет было обнаружено, можно считать трагическим совпадением. Ну а если посмотреть с иной, более циничной точки зрения, то никакого совпадения не прослеживалось. Это вызывало самые серьезные подозрения.

Корбетт согласился с Дженнифер, выслушав ее доводы с мрачным видом, когда она умудрилась перехватить его по пути на очередное важное секретное совещание на следующий день после посещения Форт-Нокса. Он увидел ее и устало улыбнулся:

— Пять минут, Брауни, больше вам дать не могу. Излагайте быстрее. Давайте пройдемся немного, а вы будете рассказывать.

Она вкратце объяснила, что удалось выяснить о Шорте, но не упомянула об ошибке Виджиано, хотя знала: сам он бы ее не пощадил. На Корбетта это произвело впечатление, он даже остановился и дружески похлопал Дженнифер по плечу, и ее охватила радость.

— А предсмертную записку он оставил?

— Нет. — Она покачала головой. — Все свидетели твердят, что это совершенно не в его характере. Он был счастлив в браке, на работе тоже полный порядок. Не годится на роль самоубийцы.

— Да. Вы говорите, он служил охранником в Форт-Ноксе?

— Причем числился одним из лучших сотрудников.

— Когда это произошло?

— Четыре дня назад. То есть через два дня после убийства Раньери в Париже.

— Гм… — Корбетт озабоченно нахмурился.

— Вскрытие еще не производили. Сегодня утром я звонила коронеру в луисвиллское отделение, и мы договорились, чтобы они отложили процедуру до завтра и я могла там присутствовать. Я уже заказала билет на самолет.

— Хорошо, — кивнул Корбетт. Они подошли к двери в зал, где должно было состояться совещание. — Вы правы, концы не сходятся. Сообщите, как только что-нибудь выясните. — Дженнифер повернулась к нему спиной, собираясь уйти. — Брауни… Отличная работа.

Она была готова расцеловать его.

Морг размещался в безликом здании, напоминавшем белый куб, находился на окраине города, в нескольких минутах езды от Международного аэропорта Луисвилла. От шоссе его отделяла стена выстроившихся в ряд кедров. Жара стояла просто удручающая, усугублялась еще и высокой влажностью, и Дженнифер благодарно вздохнула, оказавшись в приемной, где царила приятная прохлада.