Это состояние длилось доли секунды, но Ренате казалось, что всё вокруг — эти миражи, образы чуждого пространства — движется медленно, как под водой... И голос…

…Саша выдергивает джип из тисков преследователей и проскакивает между проезжающими друг мимо друга грузовиком и цементовозкой. Водители двух приотставших автомобилей не успевают ни затормозить, ни свернуть. Одну машину расплющивает столкновением со встречным грузовиком, везущим сено; другая цепляется за нижнюю часть кузова этого же грузовика и его колесо, вертится и переворачивается, угодив под центральную ось цементовозки. Преследователи из дальнего, третьего, автомобиля, отделываются легким испугом: когда в их сторону летит тюк сена, они притормаживают, затем плавно разворачиваются и едут назад.

Джип пролетает мост, минует еще полгорода, чудом избегая аварий. И только загнав машину в лес, только убедившись, что погоня отстала, Саша неуверенно отпускает руль и прижимается к нему лбом.

Рената смеется; смех переходит в истерический хохот, а из глаз брызжут слезы…

…Телохранитель поднял голову и уставился на нее. Девушка задыхалась, лицо покрылось красными пятнами.

Саша намахнулся и влепил ей пощечину. Рената смолкла, жадно глотая воздух. Телохранитель увидел, что в правом глазу у нее от напряжения лопнула жилка, и белок стал красным. Он быстро отстегнул ремни, протянул руки, прижал девушку к себе, гладя по волосам и шепча:

— Все в порядке, девочка! Все позади…

— Папа! Помоги, папа!

Осознав то, что сказала, Рената вскинулась. И это привело ее в чувство.

На мгновение перед ней вместо Саши появился отец. Его взгляд, высокие скулы, волевой подбородок с ямочкой... Это был Александр Сокольников, полковник Сокольников, десять дней назад застреленный в Новосибирске…

…Саша обнимал ее, но видел другое…

…Умирающий, он лежит на этом самом месте в джипе. Жизнь вытекает из него кровавым потоком. Боли почти нет. Просто странно смотреть на окровавленную грудь и понимать — уже без желания удержать себя здесь — что это всё. Всё. Удивительно, непонятно и… совсем не страшно. Вот-вот произойдет коллапс этого мира, сожмет его в тисках небытия.

Значит, была «прослушка». Значит, сработало. Но успела ли Дарья?..

…Глаза еще видят. К нему бегут люди. Саша и еще двое… как их? Неважно, ерунда. Главное — здесь Саша!

Он вцепляется в пиджак телохранителя:

— Саша! «Дипломат»… Рената знает, какой… Возьмите «дипломат»… Его…

Мир схлопывается, мерцают синие электрические спирали. Ощущение пути — бесконечного пути…

…Лицо коротко стриженой красноволосой девушки. Имени нет. Голос Саши:

— Александр Палыч только что был убит. Я должен видеть его дочь…

Всё меркнет.

…Рената. Дорогая, любимая, единственная Рената. Растерянные глаза. Сашино смятение, Сашин страх — страх за нее, порожденный осознанием главного… Всё снова. Всё снова — так же… Дочь теряет сознание.

Всё меркнет…

— Прости меня, если можешь... — говорит он теперь другой Ренате.

Она пережила уже очень много. Черты ее лица заострились, она стала взрослее. То ли от удара, то ли от перенапряжения глаз ее полон крови. Дочь плачет и в ужасе смотрит на него…

…Рената смотрела в непрозрачные, гранитно-серые глаза своего телохранителя:

— Саша?! Что это было, Саша?!

— Т-ш-ш-ш! Все позади! — ответил он уже своим голосом.

— Саша, на мосту была смерть. Она — такая?

Телохранитель промолчал. Стены меж ними больше не было, Рената поняла это. Как и то, что отныне она — посвященная. Во что-то, прежде ей недоступное. По крайней мере, недоступное в этой жизни…

— Нам надо ехать, — проговорил он. — Спи.

Рената ощутила только руку, скользнувшую перед ее лицом…

…Была пытка страхом, были долгие скитания по чужим краям и пристанище в стране Ин.

Многие годы спустя явились они.

Их было немного, но они коварством и вероломством завладели ее землей. Танрэй любила их предводителя — полупомешанного, одержимого Тессетена. И он любил ее. Это было странное чувство, замешанное на страсти и нежности, обожании и горечи. В нем жил Разрушитель, удар которого он однажды мужественно принял на себя — дабы уберечь их. Вот только уберег ли?..

…Сетен стоял между колоннами, почти сливаясь в своем нищенском рванье с мрачными рисунками на стенах, и задумчиво глядел на воду бассейна.

— Я хотел бы, чтобы ты это запомнила, сест… царица. И этот зал, и эту купель…

Все прежнее всколыхнулось в ней в тот миг. Жуткий, почти нечеловеческий облик растворился, открыв перед ее взором обличье благородного воина ори, сильного духом, прекрасного. Такого, каким она помнила настоящего своего Попутчика…

А Сетен улыбался, ведая, что ощущает она. Таков тяжкий удел чуткого сердца — ведать и переживать за другого.

И была любовь, было мимолетное счастье, сокрытое меж часами заката и нового восхода солнца…

А затем — тысячелетия войны равновеликих. Не было победы, не было поражения.

Дух в тисках расчетливого разума — сердце в плену смерти… Две стороны, что воюют меж собой. Осколки единого. И лишь вместилище, которое прежде объединяло всё, отныне было одиноко.

И забывало… забывало… забывало…

Рената с трудом открыла глаза. Ресницы на правом слиплись, и Ренате пришлось разрывать их пальцами. На коже остались крошки засохшей крови. Мучительная боль стукнула в голову и застряла в висках. Состояние будто с похмелья…

Было еще темно, шел дождь. Девушка сдвинула куртку, под которой лежала, огляделась по сторонам. Где они?

Саша дремал, откинув голову на спинку кресла. Рената включила подсветку и подвинулась к нему, укрывая телохранителя отцовской курткой. Он слегка поморщился, повернул к ней лицо, но не проснулся. Девушка давно заметила, что он умеет по желанию погружать себя в состояние сна. И — были у нее подозрения — не только себя. Наверное, какая-то восточная техника, с которой она соприкоснулась тогда, на берегу Волги. Рената до сих пор не могла понять, что это было. А постоянно чем-нибудь занятой телохранитель не объяснял.

Девушка осторожно прикоснулась пальцами к морщинке возле его рта. Еще неделю назад этой морщины не было. Он кажется старше теперь. Явственнее проступили черты. Почему Рената прежде не замечала, насколько он красив? А сейчас, спящий, он спокоен и похож на ангела — такого, какими она представляла себе этих небесных созданий. И еще — то, чего не было прежде: она почувствовала, что боится за него. Теперь — вовсе не потому, что случись с ним что-нибудь, погибнет и она. То был неприкрытый, банальный эгоизм. Рената мало думала о Саше как о человеке. Он был исполнителем своих обязанностей. Да, добросовестным. Да, временами обаятельным. Но — не равным. Супермен из американского фильма. Робот. Все умеющий, все просчитывающий.

А теперь эта морщинка, обозначившаяся на его бледной щеке между носом и краешком губ, превратила Сашу в человека из плоти и крови, в смертного мужчину. Что-то перевернулось в сознании Ренаты. Он был живым. Непонятным, но живым, не идеальным.

Девушка провела рукой по его подбородку, по горлу, ощутила биение пульса в тонкой жилке под горячей кожей. Сашины веки слегка задрожали, и Рената замерла. Но телохранитель вздохнул и не проснулся. Она прикрыла глаза и, едва коснувшись, поцеловала его в губы. Впервые в жизни она первой подарила свой поцелуй…

Саша очнулся, потер лицо. Рената успела отстраниться.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего. Где мы находимся, Саш?

— На подъезде к Казани. Как ты?

— Голова болит, а так, в целом — хорошо. Ты спи, еще рано.

— Иди сюда, — попросил Саша.