Спустя несколько лет Паском увлек нас своей идеей, и больше мы никогда не видели наш Оритан. По крайней мере, таким, каким он остался в наших сердцах навсегда…

А теперь мы с тобой заключены в эту дурацкую куклу, закопаны на глубине семнадцати ликов от поверхности земли и обездвижены. Но ты же знаешь, что это ненадолго. Что такое пять земных лет для тех, кто познал вечность? Я сделаю так, как хочешь ты, но при одном небольшом условии: один раз у меня будет возможность поступить так, как пожелаю сам. Да, это будет совсем маленькое желание. Конечно, оно связано с Танрэй! При чем здесь — «старый прелюбодей»?! Не сердись, Ормона, просто в нашей с тобой ситуации этот вопрос давно утратил свою актуальность. Ну и что ж, что со мной «только отвернись»? Ты дашь фору десяти таким, как я. Итак, ты согласна? Что ж, тогда…

Вперед!»

Шеф отмечал свой день рождения всегда одинаково. Сотрудники фирмы приходили в его кабинет, Ромальцев усаживал всех за стол, болтая с каждым, кто обращался к нему, и перешучиваясь с остальными. Федор Иванович Зеев, совладелец «Финиста», всегда сидел особняком и с царским видом поглядывал на подчиненных. В отличие от Влада, он был «застегнут на все пуговицы» и неприступен.

Для Николая это было третье празднование дня рождения начальника. И ему нравилась та обстановка, которую умел создать Ромальцев во время праздников. А уж на свой день рождения тот «дурковал» вовсю.

Забавно было смотреть на коллег. Кто-то откровенно подхалимничал. Влад, веселясь, принимал игру. Кто-то стоял в сторонке. Кто-то общался с Ромальцевым на равных. Николаю нравилось то, как шеф умел сглаживать острые углы. Гроссман являлся скорее наблюдателем. Вместе с ним работали и интриганы, однако дальше «крысиной возни» их деятельность не заходила: фирма была слишком маленькой для того, чтобы как следует развернуться на закулисном поприще. Были также «рабочие лошадки», чаще всего — женщины бальзаковского возраста, которых все устраивало. Подмазаться к начальству пытались карьеристы. Федор Зеев очень любил «гороховых шутов» — двух парней, недавно окончивших университет. Они потешали старика своими выходками.

Николай по старой привычке сразу повесил на сотрудников «Финиста» ярлыки, и за те три года, что он проработал у Ромальцева, для него в этих людях ничего не изменилось. Сам Гроссман в любимчики не стремился, хоть и выкладывался на работе полностью. Еще бы: Влад по знакомству удостоил его нешуточного оклада. Кроме того, работать Николай умел и любил.

У них с шефом сразу создались особые отношения. Они прекрасно понимали друг друга, даже, бывало, философствовали при встречах, и в то же время Влад не подпускал к себе Николая ближе определенного рубежа. Гроссман, конечно, и не стремился нарушать границу, а умение Ромальцева, не обижая человека, поставить заслон, его восхищало. Все считали Влада открытым, искренним человеком, старожилы компании твердили, что прежде он был совсем иным. Но Николаю казалось, что нет более закрытой личности, чем Влад.

Окно кабинета Ромальцева затенял старый абрикос. Золотистые плоды висели на ветках, напоминая Николаю детство, когда они с приятелями забирались на деревья около дома и ели недозрелые, похожие на пыльные замшевые комочки, абрикосы. Родители стращали — мол, живот прихватит, тогда узнаете, почем фунт лиха. И ни у кого не прихватывало. А в июле спелые, расплющенные, ярко-рыжие абрикосины валялись по всему городу, усеивая дороги и тротуары…

— Сюда наливай, сюда! — это командовала Оля из регистрационного отдела.

— Да подожди ты, я эти бокалы еще не протерла! — (секретарша Юля.)

— …а тот заходит и говорит… — (Семенов, менеджер.)

— Влад Андреич, только что Мирцов звонил…

— Мирцов мог бы и заглянуть. Что хотел?

— Ну, как всегда… — (имидж Лопухова — самый умный, умнее всех. Кроме шефа, тот — свет в окошке!)

— Это все замечательно, а что там у них с нашим буклетом?

— Да все как всегда, Влад Андреич! Вы же сами говорили: хуже нет, когда по знакомству… То у них пленки не «садятся», то технолог в декрете… — Лопухов говорит, а сам любуется своим перстнем на мизинце.

— Так и черт с ними. Ищите другую типографию, мало их разве по городу?

— Влад! — голос Федора Ивановича Зеева. — Давайте уже, как бы, побыстрее!

— Я не знаю, что там девчонки поделить не могут. Дамы, вы что там делите, узнать можно?.. Садитесь уже все, сколько вас ждать?

И едва наступила тишина, в приемной раздался топот. Дверь громко хлопнула. В кабинет ввалились три человека в черных шапках-«чулках» с прорезями для глаз.

— Никому не двигаться! — заорали двое, мотая автоматами. — Все по местам!

Женщины почти одновременно вскрикнули и пригнулись к столу. Николай неосознанным движением ухватил лежащий рядом с тарелкой нож, сунул его в рукав, но Ромальцев тут же положил свою ладонь поверх его руки и прижал к столу. Гроссман вскинул глаза на шефа, но тот глядел на незнакомцев.

— Всем предъявить документы! — продолжали орать незваные гости.

— Да, трудно быть на свете добрым и веселым… — заметил Влад, отпуская руку Николая.

Один из замаскированных кинулся к шефу и приставил к его виску ствол автомата:

— Ты тут главный?

Юля, секретарша, с ужасом закрыла лицо руками. Громко затрезвонил телефон.

— Вы позволите? — Влад отвел от себя автомат и снял трубку. — Да! А, привет, Асенька! Да, спасибо, Незабудка. Угу… Спасибо, спасибо. Ася, у меня тут цирк, я тебе перезвоню минут через семнадцать. Пока.

Николай покосился на стоящего между ними чужака в маске. Если сейчас резко всадить нож в бедро одному из тех, кто находится сзади, и успеть выхватить у него автомат, а шеф не растеряется и нейтрализует того, который между ними, то они могут успеть завладеть ситуацией и вывести из строя третьего.

Влад положил трубку и с улыбкой повернулся к этому самому третьему, который до сих пор не проронил ни звука:

— Спасибо за цирк, Аксенов, но ты, кажется, перестарался…

Незнакомцы засмеялись и содрали маски. Третий оказался Дмитрием.

— Плохо, когда твои шутки никто не понимает… — сказал он, положил автомат на стол возле Юли и нацепил на нос очки. — С днем рождения, Ромаха! Как догадался-то, собака серая?!

Влад поднялся, они с Аксеновым обнялись. Николай незаметно вытряхнул ножик из рукава. Кровь толчками возвращалась в жилы онемевших конечностей. Ну и шутки у них! Идиоты…

Сотрудники загомонили. Юля раздосадовано шлепнула по плечу склонившегося к ее ручке аксеновского парня:

— Придурки!

Он все-таки чмокнул ее кисть и хитро подмигнул девушке:

— Да ладно, че там — лишнего адреналину выпустили!

— Дим, стулья возьмите в приемной и подсаживайтесь к столу! — распорядился Влад.

— Так, парни, метнулись за стульями! Живо! Как твое «ничего», Ромаха?

— Живет и процветает.

Дмитрий пожал руки мужчинам, уселся между Ромальцевым и Николаем, а потом поднял наполненный бокал. Но Влад опередил его тост:

— Всех с Новым годом! Живо-живо, все подняли, выпили, закусили!

— Ты, Ромаха, как всегда… — Аксенов покачал головой, однако подчинился требованию именинника.

— Влад Андреич, а почему Новый год? — поинтересовался один из студентов-скоморохов. — Может, елку поставим?

— Влад Андреич ваш прикалывается так, — объяснил Аксенов, прожевывая бутерброд. — Угораздило вашего шефа родиться 17-го… А это, кажется, в древности Новый год был у кого-то…

— Вот! Молодец: разумеешь! — Ромальцев указал на него пальцем.

— Юлия, а что вы делаете сегодня вечером? — не отступал от секретарши «побитый» парень.

— В тир иду! — съязвила девушка.

— Давно у вас не был… — сказал Дмитрий. — Как у вас баба Неля работает? — он метнул короткий взгляд в сторону пожилой бухгалтерши, которая, склонив голову, выслушивала в этот момент Федора.

— Хорошо работает. Не жалуюсь.