— Сколько вам нужно? Вот, возьмите и уходите! — Рената вытащила из кармана «сотку».

— Мне ничего не надо! — цыганка спрятала руки. — Давно я на тебя смотрю, моя золотая! Одинокая ты. Я без денег тебе погадаю, дай ручку! Всю правду скажу, а если где совру — прогони...

Саша стоял рядом и по-прежнему не пытался помочь своей спутнице. Ренате захотелось кричать, топать ногами, но внезапно она ощутила, что боль затихает. А цыганка — странная, не похожая на других: опрятная, в многослойной, но чистой одежде, выстиранном длинном переднике, яркой новой косынке на полуседых волосах — деловито ухватила беднягу за руку. Глядя Ренате в глаза, она ласково поглаживала ее ладонь, и боль отступала, отступала… Девушке вспомнился старый романтический фильм про Будулая. Ведь там были такие же неправдоподобные цыганки!

— Слушай сюда, милая! Был у тебя прежде король трефовый, красавец из красавцев. Бросила ты его, моя золотая, и правильно сделала: не пара он тебе был до поры до времени. А пары у тебя нет и никогда не будет — одинокая ты, не обижайся... И парня твоего вижу, вот он стоит, — тут она повернулась к телохранителю: — А ну, дай мне и твою руку!

Рената потрогала языком зуб и десну. Почти не болит. Надо же!

Саша усмехнулся, но протянул цыганке ладонь, покрытую следами заживших ожогов. С чего это, интересно, она взяла, что телохранитель — Ренатин парень?

— Ой, сокол ты мой ясный, жизнь у тебя тяжелая, скверная! — покачала головой цыганка, так же, как и у девушки, поглаживая ладонь Саши, но при этом уставившись ему в глаза. — Нет тебе покоя во веки вечные. Родину свою ты потерял, себя найти и собрать никак не можешь... Много ты на плечи свои поднял, ой много… Хорошая у тебя рука, да вот только, как и у нее, золотой моей красавицы, одинокая...

— Что же, проклятье на нас обоих, получается? — спросила Рената.

— Не я это, про проклятье-то, сказала — ты сама!

— Надо же! — заметно оживившись, девушка незаметно для цыганки подмигнула телохранителю, который был странно серьезен и внимателен. — Встретились, выходит, два проклятых одиночества? Король и дама в казенном доме при пиковом «интересе»?

— А ты не смейся, красавица! — гадалке и смотреть в ее сторону было не нужно, чтобы почуять иронию. — Не встретились вы, мои хорошие. Вместе вы сейчас, как и всегда, а все ж порознь. И друг другу вы не пара, и пары для вас нет. Судьба у вас иначе сложиться должна. Ты слушай его, золотая, всегда слушай, он тебе дело толкует. От тебя здесь многое зависит, хоть и думаешь ты, что ничего.

— Так что же делать мне? — продолжала веселиться Рената, гадая, как же на самом деле ко всему этому относится Саша. По крайней мере, невольные свидетели из очереди смотрели на цыганку осуждающе, а на ее «жертв» — удивленно: почему, мол, они ее к себе подпустили?

— Тебе лучше знать, рыбонька моя золотая... Человек, когда он один на этом свете, либо душой получшеет, либо не вынесет одиночества... И другими вы станете, когда ваше одиночество вас очистит. Вместе будете. Рука его так говорит. И твоя, золотая... Если вытерпишь, если не сорвешься… — тут она увидела, что Рената снова хочет дать ей денег, и подскочила: — Говорила же, что ничего за это не возьму! Думаешь, моя милая, мы все — лишь бы обмануть? На этом не разживешься, ох не разживешься. Чисти душу-то! Ну, все, пора мне...

И, увидев двух милиционеров, цыганка поспешила исчезнуть. Рената поинтересовалась:

— Ты ей поверил?

— Мы позже обо всем этом поговорим, — будничным голосом откликнулся Саша. — Идем, подошла наша очередь. Тебе ведь стало лучше?

Они вошли в кабинку. Телохранитель зажал трубку между щекой и плечом, взял Ренату за локоть, а свободной рукой набрал номер. В Новосибирске было уже около восьми часов вечера.

На том конце к аппарату подошли быстро.

— Слушаю вас! — ответил мужской голос.

Саша подтянул Ренату еще ближе к себе и приложил трубку к ее уху, вопросительно двинув бровями.

— Я слушаю, говорите!

Девушка остолбенела и, широко раскрыв глаза, отрицательно покачала головой. Телохранитель выпустил ее и коротким шлепком по рычагам прервал связь. Какое-то время он стоял, потирая трубкой, исходящей тревожным гудком, переносицу, потом вышел, огляделся и тогда выпустил подопечную.

— Ч-черт! Вот черт, а! — в ужасе шептала Рената. — Они убили его, Саша?

— Я не знаю… Не думаю, но… Поехали к дантисту, Рената.

— Может быть, не нужно? У меня уже все прошло.

— До поры до времени… — он взял ее за руку и, ускорив шаг, повел к машине.

Рената почти бежала следом:

— Я боюсь стоматологов…

— А есть что-нибудь, чего ты не боишься?! — с досадой спросил телохранитель.

— А если будут дергать?

— Значит, будут дергать. Поверь мне, после всего, что было с тобой, это не так уж и страшно…

Девушка с недоверием прищелкнула языком. Они сели в машину и отъехали от здания главпочтамта.

— Почему ты злился, когда я сидела с этими кошмарными детьми? — вспомнила Рената.

— Потому что ты не умеешь отказывать.

— Ты проверял меня, что ли? Нашел время, я тебе скажу!

— Если ты не можешь или не хочешь что-то делать, ты не должна переступать через себя и приносить жертвы неизвестно кому. Это раз… Если же ты решила принести себя в жертву, то терпи и не жалуйся. Это два. Каждый достоин своего выбора.

— Это слишком категорично. Мне было неудобно отказать…

Саша взглянул в зеркало и тихо сказал:

— Хвост.

— Что?! — Рената не сразу переключилась с прошлой темы разговора на новую и не поняла, о чем он толкует.

— За нами — хвост. Не дергайся. Пристегнись, сядь пониже, чтобы подголовник защищал затылок. Да, вот так...

Девушку затрясло. Она дрожащей рукой воткнула пряжку инерционного ремня безопасности в пазы между креслами.

Преследователи выжимали их на дорогу, ведущую к мосту над железной дорогой. От недавнего дождя асфальт был невероятно скользким. Там, на мосту, будет достаточно одного более или менее сильного толчка...

— Если они поравняются — пригнись. Береги голову.

— Саша!

— Молчи. Сейчас — молчи!

Лицо телохранителя вновь стало твердым и непроницаемым. Он попробовал было свернуть на другое шоссе, но ещё один автомобиль вынырнул сбоку, из-за огромного «Икаруса», и прижал их джип к тротуару. От дисков, цепляющихся за бордюр, полетели снопы искр, затем «Чероки» чудом объехал припаркованный «Москвич», едва не зацепив его багажник.

Рената зажмурилась. Почему гадалка не предсказала это? Впрочем, какая ерунда! Верить цыганке!..

Джип стукнул боком машину преследователей и вырвался вперед. Теперь Саше не осталось ничего, как гнать по мосту. За ними мчалось три автомобиля. Эти трое тоже не очень-то ладили между собой, толкались и пытались перегнать один другого. «Странно...» — подумал телохранитель, но разбираться было некогда. Рената молилась, не зная ни одной молитвы. Она твердила под нос: «Боже, помоги нам!» — и впивалась ногтями в ладони.

Джип выскочил на мост. Внизу с частыми гудками двигался локомотив, направляясь к вокзалу. Девушка видела себя, Сашу, «Чероки», локомотив, мост, сплетение дорог, небо, дальние холмы — и все это было в стороне. Что-то произошло с ее сознанием.

Наконец две машины преследователей оттерли третью, догнали джип и, словно забавляясь, стали подталкивать его друг к другу. Автомобили заносило на скользкой дороге, но в горячке никто не обращал на это внимания.

Рената судорожно вцепилась в поручень над окном. Совсем рядом — можно было даже разглядеть лицо водителя — мчалась машина преследователей.

То же самое происходило и с Сашиной стороны. Только оттуда в него попытались выстрелить, но передумали, убрали оружие.

Девушка стиснула зубы. Мир внезапно стал маленьким-маленьким. Рената была совершенно одна. Страшная пустота — и чувство, будто все рушится… Как в том сне… Как в том сне…

«Ты всё та же, сестричка! — прошипело в сознании что-то, что девушка восприняла как «исходящее от женщины», как свой собственный голос. — Скоро встретимся!»