Саманта посмотрела на темные балки, покрытые грязью и паутиной, и поморщилась. Трудно даже определенно сказать, что тут было потолком – бревна или грязь с паутиной.

– Горячей воды и мыла надо раздобыть в первую очередь, – поправила она сестру.

– Ой, ты можешь выращивать на подоконнике цветы! – воскликнула Бернадетта, подбегая к окну в стене двухфутовой толщины.

Это была первая дельная мысль, которую она высказала за весь день. Саманта улыбнулась и отправилась за ведром и за помощью.

Слоан вернулся, когда уже стемнело. Он застыл в дверном проеме, наблюдая открывшуюся ему картину в духе Дантова ада: грязно-черные создания скребли старые стены, передвигаясь по кучам щебня и сухой глины. Подвешенная на крюке, торчащем из балки, лампа проливала желтоватый свет на швабры, скребки и огромную ржавую плиту, уже наполовину отчищенную. Трудно было бы дать более наглядное представление о камере пыток.

Когда его глаза привыкли к полумраку, он различил фигуры Джо и еще кого-то из своих людей, которые выравнивали грязный пол. Одно из отвратительных созданий, которые терли швабрами пол, оказалось Гарриет, которой надлежало работать в магазине. Она отказалась работать там одна, без других женщин, и поскольку все они сейчас были здесь, стало ясно, что она оставила рабочее место. И все-таки что же здесь происходило?

Той, которую он искал, здесь, похоже, не было, но его предположение, что все это – дело рук Саманты, оказалось верным. Его терпение было вознаграждено, когда ведущая в огород дверь открылась и в проеме показалась его юная «жена». В руках она держала поднос с цветочными горшками. В джинсах и старой накидке, с перепачканным лицом, грязными коленками и дрожащими от напряжения руками, она была прекрасна. И она смеялась.

– Я все посадила! – объявила она, конкретно ни к кому не обращаясь. – У нас есть теперь базилик и чабрец, которых хватит на весь поселок, и герань, которую можно поставить на каждое окно.

– Надеюсь, ты посадила и мыльные деревья. Тебе потребуются тонны мыла, чтобы привести себя в божеский вид.

Все в комнате оцепенели, когда Слоан шагнул на свет. Когда он приблизился к Саманте, собравшиеся тотчас замолчали. То, что они вели себя не совсем как новобрачные, служило, возможно, пищей для разного рода слухов, но он и не собирался под кого-либо подлаживаться. Повинуясь внезапному порыву, он наклонился и поцеловал Саманту в грязную щеку, почти почувствовав вздох облегчения «почтенной публики».

– А я-то все раздумывал, долго ли ты будешь искать себе занятие, – сказал он ей на ушко, отбирая у нее из рук тяжелый поднос с горшками.

– Как только я найду свою долину, у меня будет очень много дел, – холодно сообщила ему «жена», – а пока надо привести в порядок печь. Сеянцам потребуется тепло.

Он поставил поднос на холодную плиту.

– Надо же, а мне все эти годы казалось, что печь нужна для готовки! Извини, пожалуйста, мое невежество.

Все вокруг вновь задвигались, отряхивая одежду и отыскивая предлоги, чтобы удалиться. Слоана мало заботило, что люди думали о предстоящих здесь событиях – будет ли то гроза или, напротив, страстная супружеская постель… Это было их с Самантой личное время, и он хотел, чтобы все ушли.

Он, конечно, не ожидал, что Саманта будет встречать его на пороге в изящном платье, которое он ей подарил, с его любимым напитком в руках и приглашать к столу с его любимыми блюдами. Вряд ли с ней вообще такое возможно. Когда-то у него была та, которая все это делала, но она оказалась лживой сукой и предательницей. Он теперь вполне удовлетворен открытым характером другой, которая встречала его в грязных джинсах и с подносом, полным цветочных горшков. Он расцвел улыбкой в ответ на ее настороженный вид.

– Насколько я понял, ресторан сегодня вечером закрыт. Что же ты предложишь на ужин?

Она сделала шаг назад. Слоан же шагнул вперед. Еще один шаг, и она прижалась спиной к печи. Ближе он подходить не хотел. У нее теперь каждый день было время собраться с мыслями, и они выучились общаться друг с другом, не прибегая к принуждению. Теперь, видимо, настало время взять новый курс в их отношениях. Если Саманта считала, что он забыл, какова она в постели, и не собирался ничего повторять, значит, у нее в голове вместо мозгов одна мякина.

– Ресторан открыт. У мамы есть тушеное мясо. Мы по очереди его готовили, – и она отодвинулась, понимая, что все равно попадется в его ловушку.

– Ты собираешься идти туда в таком виде или сначала примешь ванну?

Глаза ее слегка расширились, но она решила не придавать значения его словам.

– Я хотела помыться после того, как посажу эти семена. Можешь пока занять столик. Я скоро приду.

– Этого кувшина с горячей водой, который держит Джо, не хватит, чтобы помыться. Или ты собираешься использовать плиту? – Слоан позволил ей выскользнуть и критически осмотрел железное чудовище. Старая, поржавевшая снаружи печь выглядела еще хоть куда. Он закатал рукава.

– Мама сказала, что Джо уже почистил дымоход. Но эта печь требует очень много дров.

Саманта как-то подозрительно прищурилась, но он не стал обращать внимания.

– Зато можно сжечь весь мусор, оставшийся после пожара. Помоги-ка мне перетащить его сюда!

Одного у Саманты не отнять – она всегда готова прийти на помощь. Девушка поставила поднос на подоконник и поспешила за ним в темноту.

Они перенесли в кухню кучки щепок, головешек, поленьев, недогоревших деревяшек, стружек и мусора. Пока Слоан щепил лучину, Саманта принесла еще охапку сухих виноградных плетей, обломки садовой решетки и шпалер для растопки. Наконец огонь занялся, и она не торопясь стала подбрасывать туда дрова, а Слоан качал воду в огромный котел, который перетащил из кладовой.

– Здесь нет занавесок. Поднимайся наверх, – сказал он как нечто само собой разумеющееся, когда вода уже нагрелась.

– Тащить бак наверх? Он же очень тяжелый, – запротестовала она. – Мы подогрели слишком много воды. Я сейчас принесу ведро и возьму все, что нужно.

– Лучше возьми ванну, которая висит за лестницей, и неси ее к себе наверх, а уж о воде я позабочусь.

Слоан видел, что она колеблется: хорошо бы, конечно, принять настоящую ванну, но этот его безапелляционный тон… Он явно получал удовольствие от того, что научился читать ее мысли. Саманта Нили могла сколько угодно упираться и противиться, но в ней не было ничего притворного. Другая на ее месте использовала бы его в своих целях. Саманта не только не понимала, что владеет таким оружием, но и понимая, не знала бы, как им воспользоваться.

Потому-то Слоан и выполнял ее желания, не дожидаясь, когда она попросит. Он уже получил ее бумаги с описанием долины и отправил людей на поиски. Как только растает снег, он обязательно возьмет ее туда, даже если окажется, что земля принадлежит ему. Все, что он хотел взамен, – это получить доступ к ее постели, но говорить об этом ему не хотелось. Она вполне способна насмеяться над ним.

Пока все шло как надо, и он, втайне радуясь, наблюдал, как она устремилась в спальню. Толботт не слишком владел искусством обольщения, но точно знал, чего хотел, и собирался сделать все, чтобы достичь цели. Колебания Саманты не имели значения. Все считали, что они женаты, и он мог относиться к ней как к жене до тех пор, пока она соглашалась быть его женой. Какое значение имеют все эти юридические штучки, ведь они дали друг другу слово в церкви! Все, чего хотел Слоан, – это дать ей понять, что их взаимное желание было абсолютно здоровым и нормальным.

Слоан принес наверх несколько ведер горячей воды, а Саманта так и не разделась. Ее рубаха намокла, когда она чистила ванну, и он старался не смотреть, как выделяются под влажной тканью ее твердые юные груди. Саманта явно бы насторожилась.

– Ты можешь и не раздеваться, – бросил он девушке. – Вода остынет, если не поторопишься. Пойду-ка принесу еще.

Когда он вернулся, рядом с ней лежали полотенца и пахнущее лавандой мыло, а грязная одежда была сложена у двери. Но она с головы до пят обернулась в какую-то материю, которая скрыла все. Слоан вылил воду в ванну и выпрямился, чтобы оценить уровень воды.