Жанна помолчала, кусала губу.

— Я боялась. Когда узнала, что ты поехал один. Когда связи не было часов десять. Когда Маркус сказал, что твой маячок перестал передавать. Думала, всё. Потеряла тебя. Только нашла и сразу потеряла.

Пьер сел, повернулся к ней полностью.

— Извини. Не хотел, чтобы ты волновалась.

— Идиот, — она ткнула его пальцем в грудь, аккуратно, не задевая шрам. — Конечно волновалась. Я же не робот. Люблю тебя, дурака.

Сказала просто, без пафоса. Как констатацию факта. Небо голубое, вода мокрая, я люблю тебя.

Пьер посмотрел ей в глаза, долго. Потом наклонился, поцеловал. Медленно, нежно. Губы солёные от океана, тёплые. Она ответила, рукой обхватила его шею, притянула ближе.

Целовались минуту, может больше. Потом отстранились. Жанна улыбалась, счастливая.

— Я тоже тебя люблю, бельгийка, — сказал Пьер тихо. — Даже если не говорю этого, как ты часто. Знай это.

— Знаю. Показываешь делами. Вернулся живым. Это главное.

Они легли обратно на шезлонги, держась за руки. Солнце опустилось ниже, тени стали длиннее. Прохладнее стало, но всё ещё тепло. Комфортно.

— Маркус ещё писал что-то? — спросила Жанна. — Кроме поздравлений?

— Да. Упомянул новые задачи. Говорит, отдел получил сигналы из Восточной Европы. Румыния, кажется. Или Венгрия. Что-то про оборотней.

Жанна приподняла голову, заинтересовалась.

— Оборотней? Серьёзно? Думала, это сказки.

— Гули тоже были сказками. Личи тоже. Оказалось, реальность. Почему не оборотни?

— Справедливо. Что там случилось?

Пьер вспоминал сообщение.

— Деталей мало. Несколько деревень, люди пропадают или находятся разорванными. Свидетели говорят про больших зверей, волков, но не обычных. Ходят на задних лапах иногда. Атакуют без страха. Местная полиция бессильна, пули не действуют.

— Классические ликантропы значит. Серебро нужно?

— Наверное. Если верить легендам. Но это не точно. Можем приехать, а там окажется стая бешеных волков. Или генетические мутанты. Кто знает.

Жанна задумалась, грызла трубочку от кокоса.

— Когда миссия?

— Не сказал точно. Через месяц, может два. Сначала разведка, подтверждение угрозы. Потом формируют команду. Нас могут позвать, могут других послать.

— Хочешь поехать?

Пьер пожал плечами.

— Работа есть работа. Если позовут — поеду. Но не рвусь. Сейчас хочу здесь быть. С тобой. Добить отпуск до конца.

— У нас ещё неделя, — улыбнулась Жанна. — Давай не будем думать про оборотней пока. Они подождут. А мы поплаваем, поужинаем, выпьем вина. Как нормальные люди на отдыхе.

— Мы не нормальные люди, — усмехнулся Пьер.

— На этой неделе — нормальные. Притворимся. Ради эксперимента.

— Ладно. Попробуем.

Они встали, пошли к воде. Песок под ногами мягкий, тёплый. Зашли в океан — вода по колено, по пояс, по грудь. Тёплая, прозрачная, видно дно. Рыбки плавают, мелкие, серебристые.

Жанна нырнула, вынырнула с смехом, волосы мокрые прилипли к лицу. Пьер брызнул в неё водой. Она ответила, началась игра. Брызгались, смеялись, гонялись друг за другом по мелководью. Как дети. Как люди без войны за спиной.

Потом плавали дальше, метров на пятьдесят от берега. Ныряли, смотрели на кораллы, на рыб. Жанна показывала — смотри, морская звезда. Пьер показывал — смотри, скат. Океан был полон жизни, яркой, разнообразной. Не смертью пахнуло здесь, а жизнью.

Вернулись на берег когда солнце село окончательно. Стемнело быстро, как всегда в тропиках. Звёзды высыпали, густые, яркие. Млечный путь тянулся полосой. На пляже зажгли факелы, тёплый свет отбрасывал тени.

Они сидели за столиком на террасе бунгало. Их бунгало — маленький домик на сваях, метрах в двадцати от воды. Снимали на неделю. Дешёвый, простой, но уютный. Кровать большая, москитная сетка, вентилятор на потолке. Всё что нужно.

Ужин принесли — жареная рыба, рис, овощи, салат из папайи. Вино белое, сухое. Ели медленно, разговаривали о ерунде. Жанна рассказывала про Брюссель, про детство, про мать, которая пекла вафли по воскресеньям. Пьер рассказывал про легион, про марш-броски в Гвиане, про товарищей, с кем служил. Не про бои, не про смерти. Про обычное. Про жизнь между войнами.

— Знаешь, — сказала Жанна, допивая вино, — если эти оборотни окажутся реальны, будет сложнее чем с гулями.

— Почему?

— Гули тупые. Даже разумные — предсказуемые. Атакуют, кусают, всё просто. Оборотни умные. Люди, которые превращаются. Днём ходят среди нас, ночью убивают. Не отличишь пока не поздно.

— Как с Рахманом, — кивнул Пьер. — Предатель среди своих.

— Именно. Плюс если они обращают укусом, как говорят легенды, может быть эпидемия. Один оборотень укусит десять человек, те укусят сотню. Через месяц — тысячи ликантропов. Хуже чем Дакка.

Пьер задумался.

— Надо будет изучить до миссии. Легенды, мифы, исторические случаи. Серебро точно нужно. Может, вольфсбан — аконит, ядовитое растение. Говорят, оборотни его боятся.

— И ты веришь в магию теперь? — улыбнулась Жанна. — После лича?

— Приходится. Видел слишком много, чтобы не верить. Двести лет назад сказал бы — чушь. Теперь знаю — реально. Магия существует. Нечисть существует. Мы с ней воюем. Это работа.

Жанна протянула руку через стол, накрыла его ладонь.

— Странная у нас работа. Охотиться на монстров. Рисковать жизнью ради людей, которые даже не узнают что их спасли.

— Но правильная, — Пьер сжал её руку. — Кто-то должен. Почему не мы?

— Почему не мы, — согласилась она. — Но сейчас — отпуск. Монстры подождут. Мы здесь, живые, вместе. Это важнее.

Они посидели ещё, допили вино. Потом пошли в бунгало. Душ — холодная вода, приятная после жары. Легли в кровать под москитной сеткой. Вентилятор гонял воздух, было прохладно. Жанна прижалась к Пьеру, голова на его груди, рука на животе. Слушала как бьётся сердце — ровно, спокойно. Жив. Рядом.

— Шри-Ланка хорошая точка для отдыха мечты, — прошептала она сонно.

— Хорошая, — согласился Пьер, гладя её по волосам.

— Приедем ещё? После оборотней?

— Приедем. Обещаю.

— И после следующей миссии?

— И после следующей.

— И когда состаримся? Выйдем на пенсию?

Пьер засмеялся тихо.

— Наёмники не уходят на пенсию. Умирают в бою или спиваются. Но попробовать можно.

— Попробуем, — Жанна зевнула. — Лет через двадцать. Купим дом у океана. Будем ловить рыбу, пить кокосы, смотреть на закаты.

— Звучит как план.

— Хороший план.

Она засыпала, дыхание замедлялось, ровное, глубокое. Пьер лежал, смотрел в потолок. Вентилятор крутился, лопасти мелькали в темноте. За окном шумел океан, волны накатывали, откатывались. Ритмично, бесконечно.

Легионер думал. Об оборотнях в Румынии. О том, что Маркус соберёт команду. О том, что позовут снова. Об опасности, крови, боли. О том, что может не вернуться. Как чуть не случилось в Дакке.

Но думал и о другом. О Жанне рядом, тёплой, живой. О Шри-Ланке, где можно просто быть. О доме у океана через двадцать лет. О том, что есть за что жить, не только за что умирать.

Это меняло всё. Раньше миссия была всем. Выполнить и умереть, если надо. Легионерская философия. Теперь была причина вернуться. Причина беречь себя. Причина побеждать и выживать.

Жанна.

Он поцеловал её в макушку, обнял крепче. Она пробормотала что-то во сне, улыбнулась.

Пьер закрыл глаза. Завтра будет новый день. Океан, солнце, покой. Ещё неделя рая. Потом реальность вернётся — оборотни, миссии, война с тьмой.

Но сегодня — только это. Тепло, счастье, любовь.

Легионер Пьер Дюбуа, позывной Шрам, заснул под шум океана в объятиях женщины, которую любил.

И впервые за двадцать лет снились не кошмары.

Снилась Шри-Ланка. Белый песок, тёплая вода, рыжие волосы на солнце.

Снился дом у океана.

Снилось будущее.

И оно было светлым.

КОНЕЦ ТОМА IV

Продолжение следует в томе V: «Волчья луна. Румыния»