Пьер напрягся. Ахмед тоже.

— Что с ним? — спросил Маркус.

— Ночью он напал на медсестру. Укусил, ранил. Охрана его скрутила, заперла в подвале. К утру он умер. Медсестра тоже умерла через сутки. Схожие симптомы. — Рахман достал ещё один листок. — Врач, который их лечил, сбежал. Оставил записку: «Это не болезнь. Это проклятие. Бегите.» Больницу закрыли, район оцепили, но местные паникуют.

Француз вспомнил Томаса, его превращение. Значит, не единичный случай. Инфекция распространяется.

— Третья точка, — продолжил капитан. — Самая интересная. — Он положил фотографию на стол. — Мечеть в районе Дакка-Норд. Маленькая, частная, принадлежит богатому торговцу. Мои информаторы говорят: три недели назад туда начал приходить мулла. Высокий, худой, седая борода, шрам на лбу. Проводит закрытые собрания, человек десять-пятнадцать. Разговоры про джиннов, ифритов, конец света.

— Хафиз?

— Возможно. Описание совпадает. — Рахман постучал по фото. — Но подтвердить сложно. Торговец влиятельный, полиция не лезет. Но вчера один из моих людей подслушал разговор. Мулла говорил: «Скоро начнётся вторая волна. Город падёт.» Потом все разошлись. Мулла ушёл через чёрный ход, его больше не видели.

Маркус выпрямился.

— Вторая волна. Город падёт. Это не просто культ. Это план.

— Массовое заражение, — сказал Ахмед. — Он хочет превратить город в гнездо гулей.

Жанна встала, подошла к столу.

— Сколько людей в Дакке? Двадцать миллионов?

— Примерно, — кивнул Рахман.

— Если хотя бы процент заразится и превратится — это двести тысяч гулей. — Она посмотрела на Маркуса. — Армия не справится. Даже если бомбить город — слишком поздно. Паника, хаос, люди разбегутся, разнесут инфекцию по всей стране.

Тишина. Все понимали масштаб.

Маркус сложил фотографии.

— Проверим все три точки. Сегодня. Начнём с храма — ближе всего. Потом больница. Мечеть оставим на вечер, под темноту. Хафиз там появляется ночью, может, застанем.

— Состав? — спросила Жанна.

— Все, кто есть. Я, Пьер, Жанна, Ахмед, Рахман. Дополнительные бойцы остаются на базе, на подхвате. Если что-то пойдёт не так — вызовем.

Команда кивнула. Встали, начали собираться. Пьер проверил оружие: винтовка, магазины, нож, ампулы. Всё на месте. Вектор оставил — для ближнего боя в зданиях. Сегодня разведка, не штурм.

Через двадцать минут выехали. Два джипа, пикап сзади с людьми Рахмана. Дождь не прекращался. Вода стояла на дорогах, джипы плыли сквозь лужи, поднимая брызги.

Город остался позади. Началась дельта — заболоченная, зелёная, затопленная. Деревни на сваях, лодки вместо машин, буйволы по колено в воде. Местные смотрели на колонну равнодушно. Чужаки. Их дело.

Час езды, и дорога кончилась. Дальше только грунтовка, местами размытая. Джипы ползли медленно, буксовали. Рахман сидел впереди, указывал путь. Ещё километра три, и он махнул рукой:

— Стоп. Дальше пешком.

Вышли. Дождь усилился. Француз натянул капюшон, пошёл следом за капитаном. Жанна рядом, Ахмед и Маркус за ними. Люди Рахмана остались у машин.

Шли по тропе — узкой, скользкой, между деревьями и кустами. Вода текла ручьями. Грязь прилипала к берцам. Через десять минут вышли на поляну.

Храм.

Старый, полуразрушенный. Башня накренилась, колонны треснули, крыша провалилась. Стены покрыты мхом, лианами, корнями деревьев. Статуи богов — Ганеша, Шива, Кали — разбиты, обезглавлены. Место мёртвое, заброшенное.

Но следы свежие. Дюбуа присел, осмотрел землю. Босые ноги, много следов. Ведут внутрь храма. Вчера, может, позавчера.

— Они здесь были, — сказал он тихо.

Маркус поднял винтовку, включил фонарь.

— Заходим. Осторожно.

Пошли к входу. Дверей нет, только проём. Тьма внутри. Фонари прорезали её, выхватывая куски пространства. Зал большой, колонны, алтарь в глубине. На полу мусор, обломки, кости.

Много костей. Человеческих. Обглоданных.

Жанна остановилась, подняла одну. Череп. Свежий, ещё не высохший. Посмотрела на Маркуса.

— Тут кормились. Недавно.

Немец кивнул. Двинулись глубже. За алтарём нашли спуск — каменные ступени, ведущие вниз. Подвал. Фонарь Маркуса осветил тьму.

— Я первый, — сказал он. — Пьер за мной. Остальные прикрываете.

Спустились. Подвал затоплен частично — вода по щиколотку. Холодная, вонючая. Своды низкие, давящие. По стенам плесень, слизь.

И трупы.

Три тела в углу. Разложившиеся, изуродованные. Одежда местных жителей. Рахман подошёл, посветил, отвернулся.

— Деревня. Те, кто не успел сбежать.

Маркус осмотрел трупы. Следы укусов, разрывов. Пожирали не полностью — бросили, когда наелись.

— Гули были здесь. Но ушли. — Он огляделся. — Недавно. Часов шесть-восемь назад.

— Куда?

— Не знаю. — Немец поднялся наверх. — Проверим окрестности.

Вышли из храма. Обошли вокруг. Нашли следы, ведущие в джунгли. Много следов, двадцать-тридцать особей. Идут на север, к реке.

— Они мигрируют, — сказала Жанна. — Создали гнездо в храме, пожрали местных, ушли дальше.

— Организованно, — добавил Пьер. — Как армия. Не хаотично.

Рахман вытер лицо от дождя.

— Если они двигаются к городу…

— Нужно остановить, — закончил Маркус. — Но сначала проверим больницу. Может, там что-то узнаем о инфекции, о том, как она распространяется.

Вернулись к джипам. Поехали дальше, к Барисалу. Дождь не унимался. Дороги стали ещё хуже. Час пути превратился в два. Въехали в город к полудню.

Барисал был больше, чем деревни. Но такой же грязный, перенаселённый, хаотичный. Улицы узкие, дома облупленные, толпы людей. Больница на окраине — двухэтажное здание, обнесённое забором. У ворот полиция, барьеры. Никого не пускают.

Рахман подъехал, показал документы, переговорил. Пропустили. Заехали во двор. Вышли.

Главврач встретил их у входа — пожилой бенгалец в белом халате, измождённый, с тёмными кругами под глазами.

— Вы из ООН?

— Да, — сказал Маркус. — Нам нужно осмотреть место, где держали заражённого.

Врач кивнул, повёл внутрь. Коридоры пустые, тихие. Пахло хлоркой, смертью. Спустились в подвал. Там камера — решётка, замок. Внутри пусто, только следы крови на стенах.

— Здесь он умер, — сказал врач. — Утром мы нашли его мёртвым. Тело сожгли в тот же день, как вы велели по телефону.

Маркус осмотрел камеру. Кровь на стенах, царапины от ногтей. Француз подошёл ближе. Царапины глубокие, прорезали штукатурку. Сила нечеловеческая.

— Медсестра, которую он укусил, — где она? — спросила Жанна.

— Её тоже сожгли. Умерла через сутки, как я говорил капитану. — Врач достал блокнот. — Но я вёл записи. Симптомы, изменения. Может, поможет.

Протянул блокнот. Маркус пролистал. Описания совпадали с тем, что было у Томаса: низкая температура, серая кожа, изменение зрачков, агрессия, голод.

— Инкубационный период? — спросил немец.

— Сутки. Может, меньше. У женщины было быстрее — она превратилась за восемнадцать часов.

— Укус был глубоким?

— Да. Рваная рана на плече, до кости.

Ахмед записывал всё в планшет. Пьер стоял у решётки, смотрел на кровь. Вспомнил Томаса, его последние слова. Вспомнил вкус кофе.

Ещё два человека. Ещё две жертви. Сколько их будет, если не остановить?

— Есть ещё случаи в городе? — спросил Маркус.

— Не знаю. Официально — нет. Но слухи ходят. Люди пропадают, находят тела. Полиция молчит. — Врач нервно посмотрел на дверь. — Я хочу уехать. Жена требует. Но я врач, не могу бросить пациентов.

— Уезжайте, — сказал Маркус. — Если начнётся вспышка, вы ничем не поможете. Только заразитесь.

Врач кивнул, вышел. Команда осталась в подвале. Маркус позвонил Макгрегору, доложил.

— Ситуация критическая. Гули мигрируют, инфекция распространяется. Нужно поднимать тревогу, предупреждать правительство.

Из трубки донёсся голос британца, усталый:

— Правительство не поверит. Нечисть для них сказки. Нужны доказательства.