Жанна сидела на стуле, чистила оптику снайперской винтовки. Медленно, методично, с той сосредоточенностью, которая успокаивает перед боем. Волосы заплетены туго, лицо серьёзное. Она подняла взгляд, встретилась глазами с Дюбуа, кивнула. Он кивнул в ответ.

Ахмед возился с радиостанцией, проверял частоты, запасные батареи. На нём была лёгкая броня, карабин M4 с коллиматором. Он будет держать связь с базой, координировать, если что-то пойдёт не так.

Томас упаковывал медицинский рюкзак. Руки дрожали слегка — легионер заметил. Парень нервничал. Первая операция с гулями, наверное. Или просто адреналин. Маркус подошёл к нему, положил руку на плечо.

— Томас, ты справишься. Просто держись рядом, делай свою работу. Мы прикроем.

— Я знаю. Просто… — Медик выдохнул. — Просто не хочу облажаться.

— Не облажаешься.

Капитан Рахман вошёл в комнату. На нём разгрузка, бронежилет, каска. Norinco на бедре, дополнительные магазины. Он выглядел спокойным, но боец видел напряжение в плечах.

— Мои люди ждут у джипов. Касим и Джамал. Они останутся на периметре, будут страховкой и транспортом на случай эвакуации.

— Хорошо, — сказал Маркус. — Но в здание не лезут. Это наша работа.

— Понимаю.

Немец посмотрел на часы.

— Семнадцать пятьдесят. Грузимся.

Команда подхватила снаряжение, вышла на двор. Вечер был душным, влажным. Солнце висело низко, окрашивая всё в медный свет. Два джипа стояли с работающими двигателями. Пикап сзади — там уже сидели Касим и Джамал, курили, переговаривались на бенгальском.

Наёмник бросил рюкзак в багажник, сел на заднее сиденье. Жанна села рядом, Томас спереди. Маркус, Ахмед и Рахман в первый джип. Водители получили команду, колонна тронулась.

Выехали за ворота компаунда. Город встретил их шумом, гулом, тысячами запахов. Но сейчас это было фоном. Дюбуа смотрел в окно, не видя деталей. Мозг уже переключился в боевой режим — оценка рисков, траектории движения, позиции, дистанции. Легион научил его этому двадцать лет назад, и навык никуда не делся.

Ехали молча. Жанна проверяла винтовку в сотый раз. Томас смотрел вперёд, сжимая и разжимая кулаки. Водитель сосредоточенно вёл джип, лавируя между велорикшами и грузовиками.

Город редел. Трущобы сменились пустырями, потом началась дельта. Река, протоки, мосты. Солнце садилось быстро, как всегда в тропиках. Небо из оранжевого стало красным, потом фиолетовым. Сумерки сгущались.

Через час двадцать минут добрались. Джипы свернули на заросшую дорогу, проехали ещё километр, остановились в трёхстах метрах от фабрики. Дальше на машинах не пройти — завалы, грязь, заросли.

Команда вышла. Воздух был тяжёлым, влажным, пропитанным запахом гнили и реки. Комары поднялись тучей, но репеллент работал — кружили, но не садились. Где-то кричали птицы — последние перед ночью. Где-то плеснула рыба в протоке.

Маркус достал бинокль, посмотрел на фабрику. Здание торчало среди зарослей — тёмное, разрушенное, зловещее. Окна пустые, как глазницы черепа. Крыша провалилась. Стены покрыты лианами.

— Признаков активности нет, — сказал немец. — Но это ничего не значит. Гули могут быть внутри, в подвале, ждать темноты.

Он убрал бинокль, повернулся к команде.

— Построение: я впереди с дробовиком и фонарём. Пьер за мной с Вектором. Жанна прикрывает с винтовкой, дальние цели — твои. Ахмед в центре, связь. Томас рядом с Ахмедом. Рахман замыкает. Дистанция между нами — три метра. Не сближаемся, но и не отстаём. Беруши надели?

Все кивнули, вставляя беруши с шумоподавлением. Звуки стали приглушёнными, отдалёнными. Боец слышал своё дыхание, стук сердца.

— Проверка связи, — сказал Ахмед по рации.

— Первый, слышу, — ответил Маркус.

— Второй, слышу, — Пьер.

— Третья, слышу, — Жанна.

— Четвёртый, слышу, — Томас.

— Пятый, слышу, — Рахман.

— Связь есть. Касим, Джамал, вы на позиции?

Из рации донёсся голос с акцентом:

— На позиции, держим периметр.

— Отлично. Начинаем.

Маркус взвёл дробовик, включил фонарь на стволе. Мощный луч прорезал сумерки. Двинулся вперёд. Легионер последовал, держа Вектор в удобном положении. Остальные за ним.

Шли медленно, осторожно. Земля хлюпала под ногами — грязь, ил, вода. Заросли обступали со всех сторон. Ветви хлестали по лицу, цеплялись за снаряжение. Шрам смотрел вперёд, влево, вправо. Глаза привыкали к полутьме. Фонарь Маркуса выхватывал детали — ржавое железо, битое стекло, кости.

Кости. Много костей. Разбросаны по пути, как мусор. Мелкие, крупные. Некоторые свежие, с остатками мяса. Наёмник наступил на череп — тот хрустнул, провалился в грязь. Человеческий. Нижняя челюсть отсутствовала.

— Они тут кормятся, — прошептал Маркус по рации. — Осторожно.

Приблизились к фабрике. Здание возвышалось над ними — мрачное, тёмное, молчаливое. Окна пустые. Вход зиял чёрной дырой. Запах усилился — сладковато-гнилостный, едкий. Запах смерти, разложения, чего-то неправильного.

Француз поднял Вектор, направил на вход. Сердце билось ровно, но быстрее обычного. Адреналин. Он дышал глубоко, успокаивая тело. Рядом Жанна подняла винтовку, смотрела в оптику, сканировала окна второго этажа.

— Второй этаж чист, — прошептала она. — Движения нет.

— Первый этаж проверяем, — сказал Маркус.

Они подошли к входу. Дверь сорвана с петель, валяется в стороне. За порогом темнота, сплошная, плотная. Фонарь немца прорезал её, выхватывая куски пространства. Холл. Разрушенный, заросший. Стены обвалились, потолок провис. Лужи воды, мусор, железные балки.

Маркус вошёл первым. Дробовик впереди, фонарь сканирует. Боец вошёл за ним, Вектор наготове. Включил собственный фонарь на каске — второй луч света. Остальные вошли, выстроились.

Внутри было тихо. Слишком тихо. Даже насекомые не звучали. Только капли воды где-то — мерные, тяжёлые. Пахло плесенью, гнилью, химией.

Дюбуа огляделся. Слева лестница на второй этаж — покосившаяся, ступени провалились местами. Справа коридор, ведущий вглубь здания. Прямо — дверь в подвал, открытая, уходит вниз. Оттуда тянет холодом и мертвечиной.

— Сначала второй этаж, — скомандовал Маркус. — Проверим офисы, потом спустимся.

Двинулись к лестнице. Немец ступил на первую ступень — та заскрипела, но выдержала. Он поднялся выше, проверяя каждую ступень. Снайпер следовал, держа Вектор направленным вверх. За ним Жанна, потом Ахмед, Томас, Рахман.

Лестница скрипела, стонала. Легионер чувствовал, как ступени прогибаются под весом. Одна треснула, он перепрыгнул, продолжил. Наконец вышли на второй этаж.

Коридор. Длинный, узкий. Двери по обе стороны — в офисы, комнаты. Некоторые открыты, некоторые закрыты. Фонари команды выхватывали детали — облупленные стены, старые плакаты на бенгальском, грязный пол.

Маркус двинулся вперёд, проверяя двери одну за другой. Первая комната — пустая, разгромленная. Столы перевёрнуты, стулья сломаны. Вторая — то же самое. Третья — там что-то шевельнулось.

Немец замер, поднял руку — знак «стоп». Команда застыла. Боец прицелился в дверь. Тишина. Потом снова движение — шорох, скрежет.

Маркус рванул дверь, ворвался внутрь, фонарь и дробовик вперёд. Пьер следом. Комната освещена лучами. Там никого. Только крысы — огромные, жирные, грызут что-то в углу. Они подняли морды, уставились на людей красными глазами, потом бросились врассыпную, скрылись в щели в стене.

— Чисто, — выдохнул Маркус.

Продолжили проверку. Четвёртая комната, пятая, шестая. Все пустые, заброшенные. В седьмой нашли спальные мешки, остатки еды, свечи. Кто-то тут был недавно.

— Хафиз? — спросил Ахмед.

— Может быть. — Немец осмотрел спальники. — Три штуки. Он и двое помощников. Но ушли, похоже. Вещей нет.

Жанна нашла на стене рисунок — нацарапанный углём. Символы, похожие на те, что видели на кладбище. Арабская вязь, искажённая, зловещая.

— Он был здесь, — сказала она. — Проводил ритуалы.

— Значит, гули под контролем, — сказал Маркус. — Или были. Но где он сейчас?