— Хорек, на связи? Слушай и запоминай… Долго говорить не сможем, канал хоть и закрытый, но гарантии нет. Ситуация, мягко говоря, хреновая. Наш общий друг в погонах, машет руками во всем стороны, словно мельница. Для него нет правил. Тебя выставили агентом ЦРУ, дезертиром, предателем… Список длинный, как моя служебная карьера! Но я дал понять важным людям наверху, что все это бред сумасшедшего! Они не купились на этот дешевый фарс. Генералу уже подрезали крылья, мной запущены контрмеры, но это дело небыстрое, а времени у нас в обрез. Рысь мне все сообщил, это очень хорошо. Твой единственный козырь — то, что спрятано. План следующий — двигаетесь дальше на север. Координаты передам Максиму Матвеевичу. Там, возле старого, законсервированного аэродрома, вас подберет вертушка. Доберитесь любой ценой. Времени у вас — до рассвета. Сразу не выдвигайтесь, пусть чуть все утихнет. Как меня понял?

— Понял, принял, осознал!

Хорев слегка удивился такому ответу, но отчитывать не стал. Понимал, что к чему.

Далее полковник потребовал Матвеевича. О чем они говорили, я не слышал. Вышел из дома, подышать свежим воздухом. Было тихо. Горная местность сильно ограничивала обзор — одно ясно, Афганистан теперь уже не тот, все здесь смахивало на то, что я видел в южной части Таджикской ССР, когда жил на даче у генерала.

Вышел и Шут.

— Макс, ты чего тут?

— Да, так… — мрачно отмахнулся я, затем выдержав паузу, добавил — Я вот все думаю, что куда ни глянь, а везде насрано! Вроде и войны уже как таковой нет, а на самом деле, она никуда и не делась. Правила по-прежнему устанавливают те, кто носит большие погоны, кто не заинтересовал в успехах нашей страны. От этого тошнит.

— Понимаю. Сам много думал. Но что мы можем? Уберем Калугина, найдется другой. Так будет всегда.

— Не будет! — выдохнул я. — Не будет!

Корнеев понимающе хмыкнул, но дальше этот разговор продолжать не стал. Да и о чем тут разговаривать?

Мы в армии достаточно, чтобы понимать — одним только Калугиным дело не ограничится.

Мы, наконец-то, нормально покушали, немного отдохнули. Затем Максим Матвеевич выдал нам дальнейший план действий. Нам предстояло покинуть этот кишлак и выдвигаться в сторону Газни. Там располагался небольшой аэропорт, для внутренних перелетов по республике. Ничего из Союза или других стран, напрямую там не садилось. После окончания войны, советская армия перестала контролировать большинство подобных объектов. У правительственных сил Афганистана не хватало сил, чтобы поддерживать все объекты, поэтому многие из них просто законсервировали. Или бросили.

Но нам нужен был не Газни. На запад от него вела малоприметная дорога, которая через тридцать километров выводила к брошенному военному объекту, предназначенному для малой авиации. Там еще в восемьдесят третьем году произошло нападение душманов, которые фактически уничтожили объект. Восстанавливать его не стали.

— Этот аэродром не предназначен для самолетов, но вертушка там сядет без проблем. Вот туда-то вам и нужно добраться. Никаких препятствий на пути возникнуть не должно. Это центральная провинция Дайкунды, там спокойно. Последние силы оппозиции оттуда выбили еще осенью восемьдесят шестого. Блокпостов там нет. Если патруль какой и встретится, то покажете им эти документы! — Матвеевич протянул несколко листов бумаги, сложенные пополам. — Это пропуск. Далее, как доберетесь, будете ждать. При появлении вертушки, пустите зеленый дым. Именно зеленый. Пару шашек я вам дам. Оружие, боеприпасы и одежду тоже. С транспортом плохо, бронетранспортер вам не дам. Тем более, что он и не мой.

— А мотоцикла у тебя на этот раз нет? — чуть улыбнулся я.

— Такой техники больше не держу. Но машина у меня одна имеется. Она, скажем так, не для этих дорог, но за неимением лучшего, придется пользоваться тем, что досталось.

Он вывел нас из дома и повел вдоль дувала. Миновав пару домов, он свернул к сараю с просевшей крышей. А внутри…

— Серьезно? — изумился Шут, не веря своим глазам. — Волга? ГАЗ-21⁈ Как она тут оказалась?

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Я не интересовался. Скорее всего, еще до войны, из Союза переправили. СССР же в семидесятых годах поставлял часть своего автопрома в Сирию, Индию и даже в Египет. Вот и Волги тоже были. На ней почти не ездили. Я проверял, она на ходу. Топливо есть. А то что грязная, так извините.

— Подойдет! — кивнул я. — Когда выдвигаемся?

— Да прямо сейчас! Вы машину выгоняйте, а я вещи вам подготовлю.

Сборы были быстрыми. Под покровом приближающейся ночи мы пересели в предоставленный Матвеевичем транспорт и двинулись в путь. Спуститься по крутой дороге из этого кишлака — это отдельное приключение. Машина выдержала — старая, но надежная.

Горная дорога была изматывающей, каждый километр давался с напряжением всех сил, но мы продолжали двигаться вперед, к цели. Наконец, добрались до развидки перед Газни. Свернули налево. Теперь нам предстояло пройти около тридцати киломтеров по извилистой ухабистой дороге — особо не разгонишься. К счастью, никто нам на пути не попался. Часа через два мы наконец-то подъехали к заброшенному аэродрому.

Зрелище, конечно, было не очень. Часть зданий полуразрушены, все усыпанно мусором и обломками. Небольшая взлетная полоса, вся в трещинах и поросшая жестким кустарником, мало подходила для использования. Здесь ни души, все давно брошено. В ангаре остались обломки какого-то самолета, но уже не разобрать, какого именно. Осмотревшись, мы залегли в развалинах старого КПП, впиваясь глазами в ночное звездное небо.

Устроились на старых матрасах. Ожидание выматывало. Шут не сдержался и тихо захрапел.

Уже начинало светлеть. Показались первые признаки рассвета.

После полутора часов томительного ожидания, когда тело уже затекло от неподвижности, на краю неба, с запада, появилась приближающаяся точка. Спустя минуту донесся и характерный вертолетный рокот. «Птичка» высланная полковником Хоревым быстро приближалась.

Вскоре, я различил знакомые очертания стандартного Ми-8 с красными звездами на бортах. Вертолет, сделав большой круг, на какое-то время завис метрах в пятидесяти над землей. Я покинул помещение, выбравшись на открытое место, бросил зеленую дымовую шашку. Вертолет, поднимая пыль, сделав небольшой круг, неторопливо приземлился прямо перед нами. Дверь кабины с металлическим лязгом отъехала в сторону, и в проеме я увидел родные лица — это была группа «Зет». Почти все. Ребята, с которыми мы прошли огонь, воду и медные трубы. Не было только Герца — вероятно, тот еще находился в гопитале.

В каждом из своих парней я был уверен, как в себе самом. Безусловно, мутная история с Урду — не в счет. Прапорщик Иванов мне с самого начала не понравился. Просто тогда я это никак не афишировал.

Мы с Шутом, пригнувшись под несущимися лопастями, рванули к вертолету. Ветер хлестал с такой силой, что слезились глаза. Я был уже в двух шагах от спасительного порога, чувствуя, как крепкие руки моих товарищей тянут меня внутрь. В этот самый момент мой взгляд скользнул по пилотской кабине. И я замер. Второй пилот, тот, что сидел справа, судорожно тыкал пальцем в сторону лобового стекла, его лицо исказилось паникой.

Посмотрев в том же направлении, я заметил несущийся к нам из-за холмов пикап. С него сразу же открыли огонь. Дорожки от очередей, пробежавшись по сухой земле, ударили по фюзеляжу. Лязгнул металл. Звук двигателя изменился.

— Живее! Живее! Нужно срочно улетать! — крикнул кто-то из экипажа.

Мы с Шутом буквально запрыгнули внутрь. Самарин с грохотом вернул дверь на место.

— Взлетаем!

В этот момент по нам ударили из чего-то тяжелого. Пули застучали по днищу. Вертолет едва поднявшийся в воздух метров на двадцать, мелко завибрировал. Заглянув в кабину управления, через стекло я увидел, как с земли в нашу сторону вылетела ракета…

— Черт возьми, «Стингер», что ли? — лихорадочно подумал я, глядя на дымный след…

Экипаж нашего Ми-8 был толковым. Свое дело знал. Вертолет резким мощным толчком качнулся вправо, правда, едва ли не в самый последний момент.