— Скорость не сбавлять! — потребовал я на пушту. Машинист не шелохнулся.

— Не тормози! Разгоняйся! — повторил я, совершив выстрел в стену. Пуля звякнула о металл.

Тот послушно выжал какой-то рычаг и я почуствовал, как тяжелая машина дернулась и вновь начала ускоряться.

Да-а, поезд захватывать мне еще точно не доводилось. Кто же знал, что все обернется таким вот образом. Мы просто хотели покинуть город, ничего криминально. Но это Афганистан, после войны тут все нервные. Во всем видели угрозу извне. А может, нас просто посчитали бойцами оппозиции, которые напали на грузовой состав.

Теперь состав был под нашим контролем. Вскоре, километра через два с половиной, показалась вторая укрепленная платформа. Было хорошо видно, что пулемет повернут в нашу сторону.

— Плохо дело, Макс! — воскликнул Шут. — Там ДШК стоит!

— Разгоняйся! — потребовал я у машиниста. — Ну, быстрее! Быстрее!

Расстояние между нами быстро сокращалось.

Двести метров. Сто. Пятьдесят.

Тридцать.

Внезапно с платформы, брызнули огненные вспышки. Очередь из крупнокалиберного пулемета ударила по передней части тепловоза. Мы бросились на пол, я почувствовал, как пули рикошетят от толстого металла. Ну да, тепловоз массивный, тяжелый. Это танк на рельсах.

— У нас даже ответить нечем! — крикнул я, вдруг почувствовав как что-то жидкое и теплое коснулось моей руки. Это был машинист — он не успел спрятаться и погиб. Ни за что. Просто так.

А никто из нас не умел управлять тепловозом. Этому, к сожалению, в ГРУ не учат.

Платформа с пулеметом осталась позади — мы просто проскочили мимо. Однако этот факт говорил о том, что впереди нас тоже будут ждать и поезд небезопасен.

Внезапно откуда-то появилась вспотевшая и запыхавшаяся Лейла. Ворвавшись внутрь, она громко воскликнула:

— Охрана, что была на станции, нас не тронет. Я им все объяснила. Но нас уже ждут впереди и с этим ничего не поделать.

— Ничего себе прогулка, — выдохнул Шут. — Может того, сойдем?

— Обязательно, как снизим скорость! — напряженно отозвался я, осматривая тело машиниста и чувствуя тяжесть на душе. Он погиб просто так, ни за что. На кой-черт было стрелять по нам из пулемета⁈ Здесь же просто груз хлопка и древесины. Или это не все и здесь есть что-то еще?

Я оттащил тело машиниста в угол, накрыв его брезентом, который нашел под сиденьем.

Так было правильно. Хотя бы потому, чтобы не измазаться в крови. Я занял его место, принялся осматриваться.

Само собой никто из нас ранее в кабине управления таким транспортом не оказывался. Ну, просто не приходилось.

Место помощника машиниста отсутствовало — ну, кто бы сомневался⁈ От него осталось только кривобокое облезлое поворотное кресло.

— Смотрите, — громко произнес Шут спустя минуту, указывая на смятую старую схему, лежащую рядом с пошарпанным пультом управления. — Это случаем, не карта железнодорожных путей? Вроде как здешних. Лейла?

Девушка подошла ближе. Ее пальцы скользнули по пожелтевшей бумаге, выискивая нашу позицию.

— Да, кажется это Кандагар. А мы сейчас примерно здесь, — она ткнула в точку северо-восточнее товарной станции. — А впереди… Смотрите, скоро развилка. Основной путь, огибая северную часть города, уходит на северо-запад, скорее всего, к Кундузу. А вот этот, запасной… Он тупиковый. Упирается в старый технический пункт, судя по карте, он заброшен еще до войны. А еще там рядом есть небольшой кишлак. Место пратически глухое, даже не знаю, что там сейчас. Блин, до развилки осталось совсем немного!

— Значит, нам туда, — я выглянул в окно, оценить пространство впереди. Слева увидел скоростемер, который показывал шестьдесят километров в час. — Но на такой скорости ничего не получится! Должна быть переводящая стрелка или что-то вроде того. Ее нужно переключить, затем проехать по выбранному направлению.

Дистанционного переключения тут нет и появится еще очень не скоро. В послевоенном Афганистане вообще с железными дорогами плохо, даже несмотря на мощную экономическую и техническую поддержку СССР.

— По-хорошему, вообще нужно остановиться! Эй, погодите… Мы, кажется, горим!

И верно. Где-то в носовой части тепловоза мелькали оранжевые всполохи пламени. Наверняка там и дым валил, но в темноте его просто не было видно. Только сейчас до меня донесся запах гари.

— Наверное, топливопровод из пулемета зацепили! — воскликнул Паша. — Здесь дизель! Эта ж дура на солярке работает, все старое, в масле. Одна искра, само все воспламениться.

— Горим, но вроде несильно! — отозвался я, визуально оценив степень пожара. Затем указал в сторону сиденья помощника машиниста. — Шут, хватай огнетушитель. Вдруг можно погасить?

Надежды, конечно, мало. Раз загорелось топливо, то это проблема почти нерешаемая. Не в таких условиях.

И все же Паша решительно подхватив с пола большой, облезлый огнетушитель, ногой распахнув дверь, бросился в носовую часть локомотива. Как раз туда, где я и видел огненные всполохи. Вернулся он минуты через четыре.

— Огнетушитель полное дерьмо. Но вроде больше не горит. Там ничего серьезного не было, пара одиночных очагов.

— Отлично! — облегченно выдохнул я.

Стоит отметить, что вагоны, а может и сам тепловоз были советского производства. Только очень старые, времен царя Гороха. Само собой, все это передавалось в Афганистан уже далеко не новым, видавшим виды. Обсуживали их тут плохо, а порой и вовсе — никак. Само собой, состояние техники оставляло желать лучшего.

На грязном засаленном пульте, сверху панели, была приклепана большая алюминиевая бирка. Потянувшись, я протер ее рукой. Там отчетливо проступило короткое название, вероятно модель самого тепловоза: «ЧМЭ3». Память подсказывала мне, что локомотив как-то связан с Чехословакией. Точно не помню. Панель управления здесь типичная для советского производства — ничего лишнего, чопорно и просто. Рычаги, тумблеры, манометры… Часть кнопок отсутствовали — имелись только торчавшие, кое-как заизолированные провода. Да-а, ГРУ готовило нас ко многому, но не к управлению тепловозом где-то в темноте афганской глуши.

Я что-то нажал и впереди тепловоза вспыхнул тусклый желтый прожектор. Теперь, отчасти, можно было видеть пространство впереди поезда.

— О! Ну, так лучше… Только нас теперь за пау километров видно!

— Бляха-муха, ну должны же здесь быть тормоза! — ругался Шут, осматривая кабину. — Аварийный или что-то вроде того.

— Не забывайте, за нами еще десяток вагонов есть! — напомнила Лейла. — Все это остановить будет очень непросто.

Мы начали лихорадочный поиск. Лейла осматривала панель слева от сиденья, а я заглянул за приборный щиток, осмотрел верх кабины. Корнеев же, остановившись у смотрового окна машиниста, вдруг указал на два расположенных друг напротив друга, мало приметных облезлых рычага, расположенных почти под носом.

— А это не они?

Естественно, обозначений там не было.

Как бы это наивно не звучало, но большинство людей считает, что тормоза, неважно где — это педалька, как на автомобиле. А в поезде эта педалька просто должна быть больше, чем на машине. Так вот на тепловозах, электровозах и прочих локомотивах никаких педалей не было и в помине. Только рычаги. Тормоза продублированы, одни локомотивные, другие для всего состава. Обе системы для разных задач, ситуаций и условий. Само собой, это все сложно, с ходу во всем этом разобраться можно только на удачу. А вот сломать что-то или устроить аварию — раз плюнуть.

— Может и так. Попробуем?

— Жми! — кивнул я. — Левый!

Шут изо всех сил потянул рычаг на себя. Раздался оглушительный скрежет, лязг, и нас всех резко бросило вперед. Искры из-под колес слегка осветили землю справа и слева от тепловоза. Состав содрогнулся, постепенно замедляя ход, но почему-то меня преследовали сомнения, что мы остановимся до развилки. Само собой, вагоны, что тащил за собой тепловоз, весили очень много и с таким успехом, тормозить мы будем километров десять.