Второй боец, не повышая голоса, добавил, обращаясь к своим:
— Ваня, прикрывай. Сергей, с правого фланга.
Чекисты, совершенно не ожидавшие подобного, видя стволы автоматов, нацеленные на них, покорно подняли руки. Их обезоружили быстро и профессионально, без лишней грубости, но и без церемоний. Не секрет, что в армии этих товарищей не сильно жаловали.
Никто не был ранен, не прозвучало ни одного выстрела. Вся операция заняла не больше минуты. Быстро и четко.
И тогда я увидел его. От группы отделился старший. Крепкий, широкоплечий, седовласый, облаченный в КЗС песчаной расцветки. Поверх нее жилет-разгрузка. Лицо скрыто арафаткой. Вооруженный новейшим специальным автоматом «Вал», которые только-только ставили на вооружение. Детище тех же инженеров-оружейников, что проектировали «Винторез». Впрочем, скорее всего, разработка обеих моделей велась параллельно.
Он снял маску, и я почти сразу узнал это обветренное, испещренное редкими морщинами лицо. Максим Матвеевич. Фамилии не знал. Это тот самый таинственный старик из Таджикистана, что уединенно жил на старой метеостанции в холмах. Помнится, я на его жилище наткнулся случайно, когда на «скачках» уносил ноги от милиции небольшого городка. Он мне тогда свой мотоцикл подогнал и направление указал. Совершенно не ожидал его тут увидеть. Да и увидеть вообще. Да-а, никогда не знаешь, кого из тех, кто когда-либо попадался на жизненном пути, удастся встретить. Порой при самых неожиданных обстоятельствах.
Сейчас он стоял в трех метрах от машины, по комплекции совсем не походил на старика. Впрочем, его настоящего возраста, как и фамилии, я тоже не знал. Он, вроде как, ушел на пенсию в звании капитана. Но это не точно.
— Ну, здравствуй, товарищ Громов… — его голос был низким, хриплым, как скрип старого дерева, но в нем звучала непоколебимая твердость и что-то еще. Что-то теплое. — Тот самый Громов, а⁈ А я ведь знал, что когда-нибудь наши пути снова пересекутся. Жаль, что при таких обстоятельствах.
— Максим Матвеевич? — изумился я. Пистолет в моей руке опустился. — Вот так встреча. Я думал, вы на заслуженном отдыхе в своем логове, в горах Таджикистана.
Старик усмехнулся, и в уголках его глаз собрались лучики редких морщин.
— Отдых? Сынок, в нашем деле отдыхают только на кладбище! Я тогда сказал, что много чего довелось повидатьи хочется отдохнуть от людей. Это правда точно отчасти. Да только я не сказал, что по-прежнему нахожусь на службе. Пусть уже и не так, как раньше. Я тебе так скажу, пока мое сердце бьется — оно бьется для Родины. Пусть и не по уставу, а по совести.
— Ясно… Но откуда вы здесь? Этот БТР, эти ребята…
— Находились тут неподалеку, вместе с техникой. А действуем мы тут по просьбе моего старого друга. Полковника Хорева. Знаешь такого, а? — Матвеевич слегка усмехнулся.
От этих слов что-то сжатое и холодное внутри меня наконец-то отпустило. Игнатьев все доложил и наш начальник, полковник Хорев понял, что настало время действовать радикально. Это еще больше приближало меня к поставленной цели и облегчало процесс.
Максим Матвеевич не теряя ни секунды, отдал короткие, четкие команды своим бойцам — двое сержантов и еще один прапорщик, все с серьезными, сосредоточенными лицами. Чекистов спокойно обезоружили, вывели из машины и аккуратно связав им руки, усадили в тени под скалой. Им оставили фляги с водой — гуманно, нужно сказать. В конце-то концов, они просто выполняли приказы и не были виноваты в мутных делах генерал-майора Калугина.
— Времени у нас в обрез, — бросил Матвеевич, обращаясь ко мне. Его взгляд был серьезен. — Калугин и другие высокопоставленные офицеры КГБ уже навел шороху. Использовал все свои связи в Афганистане, подключил даже кое-кого из оппозиции. Даже ЦРУ и те в курсе, что советская контрразведка ищет беглого разведчика. Тебя, лейтенант, официально объявили предателем. В государственной измене. Бумага за подписью генерала уже гуляет по особым отделам.
Я несколько раз слегка кивнул головой, принимая к сведению.
— По вам, девушка, ничего сказать не могу, но и в ХАД сейчас тоже неспокойно! — Матвеевич посмотрел на Лейлу. — Думаю, вы уже догадались, когда разговор на блокпосту не задался.
От этих слов у меня снова похолодело внутри. Он реально боялся меня, словно я и впрямь какой-то преступник.
— Но далеко не все этому поверили! — продолжил старик, видя, как мое лицо напряглось. — Хорев хорошо держит удар, ведь ты его человек. У него еще много верных друзей, которые могут помочь. Но тебе, Максим, оставаться здесь — чистое самоубийство. Садитесь в бронетранспортер. Подкину вас на север, насколько это возможно. У меня там припасено тихое местечко, в отдаленном горном кишлаке. Там будет можно перевести дух и связаться с Хоревым для дальнейших указаний. Но нужно поторопиться.
Понимая всю серьезность положения, мы с Шутом быстро погрузились в тесное нутро тяжелой бронированной машины. А вот Лейла отказалась.
— Максим… Паша… — начала девушка, глядя на нас с Корнеевым. — Я… Я вынуждена вас покинуть.
— Что? Но почему? — изумился Шут, не поверив своим ушам. — Почему сейчас, когда ты нам так нужна⁈
— Он прав! — она кивнула на стоящего у БТР Матвеевича. — В ХАД действительно что-то происходит. Что-то странное, нехорошее. Я это поняла, когда тот офицер на посту не захотел нам помогать, его кто-то предупредил. Я думаю, что ваш генерал уже забросил дезинформацию моему командованию о том, что ты враг. Все перемешалось. А раз я помогаю тебе, то и я враг. Это нужно остановить и чем быстрее, тем лучше. У меня есть нужные связи, я разберусь в чем дело. За меня боятся не стоит. А вы действуйте, не отступайте!
Я понимал, что она права, хотя ее решение мне и не нравилось. В конце-то концов, я не мог ей указывать. Лейла снова пропадала с горизонта. Но, больше всего, это огорчало прапорщика Корнеева. Тот явно еще с прошлого раза неровно дышал к молодой афганской разведчице. Просто не было времени это обсудить. Не думаю, что она догадывалась — Паша хотя и разгильдяй, но намерения держать под контролем умеет хорошо.
— Будь по-твоему! — кивнул я, шагнув к ней. — Но будь осторожна! И спасибо тебе за помощь! Мы еще встретимся, только при других обстоятельствах, когда победа будет за нами!
— Удачи вам! Увидимся! — Лейла слегка улыбнулась, затем развернулась и направилась к пикапу, который принадлежал чекистам. Те проводили ее гневными взглядами.
Через минуту, та с ревом развернулась и, подняв клубы рыжей пыли, рванула прочь от этого проклятого места.
Мы влезли в бронетранспортер вслед за Матвеевичем. Мехвод уверенно развернул боевую машину, затем мы направились на север. Не знаю, сколько мы ехали. Я даже успел немного поспать — ночка-то выдалась тяжелой, да и до этого пришлось неоднократно попотеть. Организм разведчика тоже не вечный — на морально-волевых работать можно, но и у них есть предел.
Перевалочный пункт Матвеевича оказался небольшим, затерянным в предгорьях кишлаком, где его, судя по всему, знали и уважали. Дорога туда была плохой, каменистой. Было ясно, что ей пользовались нечасто. Мы поднялись вверх по ущелью, достигнув довольно большой площадки, на которой с легкостью поместилось бы еще два БТР-80.
— Ну, чего сидим? — спросил Матвеевич. — Приехали!
Кишлак, как и многие другие, в которых мне довелось побывать, был старым, частично брошенным. Здесь пасли баранов и коз, возможно даже что-то выращивали.
— Где мы сейчас находимся? — спросил я.
— Ну… Газми в десяти километрах к северу. А дальше, из крупных городов, только Кабул. Об этом поговорим позже, сейчас нужно отдохнуть. За мной.
Нас разместили в глухом сарае, с минимальными удобствами, почти на самой окраине кишлака. От очага в левой части комнаты, исходил жар. Пахло гарью, какими-то травами и пылью. Относительно чисто, но было ясно — место не жилое. Оно организовано только для работы.
Внутри, среди свернутых ковров и простой утвари, стояла оружейная стойка, на ней Калашников и одна СВД, но без оптики. Ящик с патронами, несколько гранат. Немного экипировки, еще какое-то барахло. А в углу — советская рация Р-159 рация, которую мы не один раз брали на задания. Честно говоря, не ожидал, что у Матвеевича есть своя радиоаппаратура. Связь с Хоревым удалось установить почти сразу. Голос полковника из динамика был покрыт помехами, но в нем слышалась привычная усталая собранность.
