Приём прошёл хорошо и плодотворно: кто хотел погулять — погуляли, кто планировал деловые встречи — встретились, и только те, кто хотел удовлетворить любопытство смогли сделать это лишь частично. Например, близняшек вынесли к гостям только на три минуты, а Ромка в роли наследника продержался минут пятнадцать, после чего начал душераздирающе, с подвыванием, зевать, а его фамильяр ему старательно подвывала. Так что пришлось отправить обоих восвояси, под понимающие усмешки и беззлобные шуточки гостей. Ну, он ещё маленький, так что никто от мальчишки особых подвигов не ждал: самых важных гостей встретил, а дальше уже сосредоточенности не хватило.
Я сидел у себя в кабинете, том, что на втором этаже, личном, и проводил последнюю сверку той самой инвентаризационной ведомости: последние гости разъехались ещё вчера, пора возвращаться к работе. Пусть ведомость уже читана-перечитана, но ещё раз проверить можно и нужно: при прошлом прочтении выяснилось, что при переписывании из одной версии документа в другую потеряли пять строк в одном из разделов, в другом месте количество смазки было указано почему-то в метрах, зато портянки — в килограммах. Глупо и смешно, но если такое увидит Государь Император, то будет стыдно.
За работой напевал тихонько припев очередной песенки из дедова мира, разумеется, переделанный дедом «обратно в рыбу»:
— Я его укушу в лошадь! Я за ним облечу площадь! Я к нему наберу скорость! Я ему с ноги дам когда догоню!
В отрывшуюся дверь заглянула Мурка:
— «Укушу в лошадь» — это как вообще⁈
— Там, в принципе, можно и другое слово использовать, тоже из двух слогов, но я же пытаюсь выглядеть приличным человеком.
Маша на несколько секунд задумалась, после чего фыркнула:
— Но тогда с площадью не рифмуется!
— Можно «облечу гору». Маш, это же рыба рыбная, тут и не должно быть никакого смысла, чтобы он не влиял, не давил на того, кто будет нормальный текст писать.
— А у тебя есть новая песня⁈ Пусть даже «в рыбе»⁈
— Нет-нет, что ты! Это пока черновик намёка на мысль об идее, не более того.
Маша покрутила пальцами в воздухе, прикидывая количество степеней итерации до песни и вздохнула. Я же совсем не лукавил: дед не помнил ни слов, ни мелодии основной части песни, только куплет и то без музыкального, так сказать, обрамления, все эти заигрыши, проигрыши и прочее. Даже новая память не помогала: при попытке настроиться на события, при которых мог слышать песню, звуковое окружение воспринималось как фоновый шум. Он и припев-то запомнил только от того, что вынужден был слышать его слишком часто. При этом уверял, что якобы «физически не способен запоминать такую лютую попсятину». Хотя ряд других эстрадных композиций того же уровня вполне себе помнил, то есть — немного лукавит старый. Но, в любом случае, эту песню мои жёны, если захотят, должны будут сочинять сами полностью.
— Так, стоп, я же не просто так пришла. Сбил ты меня с мысли этой своей песней. Тебя там строители ищут.
Вздохнув, отправился в «приёмный кабинет», гадая, какие именно строители и зачем меня искали. Оказалось — руководитель бригады, прокладывавшей дорогу. Они дошли от Пристани до полигона, и проложили подъезды к южным и восточным воротам большого купола. И теперь хотели принять решение: продолжать стройку или отложить до следующего года? И если строить — то где в первую очередь?
Надо сказать, вопрос был не таким простым, как мог показаться. Да, сейчас там, на Изнанке, настало настоящее «бабье лето». В середине местного октября тучи разошлись, выглянуло солнце, температура воздуха поднялась до восемнадцати, а кое-где, говорят, и до двадцати градусов. Казалось бы — строй, не хочу! Но никто не знает, сколько продлится подобное благолепие: может, уже через три дня всё затянет тучами и хлынут бесконечные дожди, в которых утонет и стройка, и техника, и всё ранее построенное. Второй вопрос — где строить: дальше к Панцирному, к мосту или заняться прокладкой основных трасс под большим куполом? Полтора часа мы совещались в итоге, призывая к себе то того, то иного помощника, так что к концу заседания в кабинете скопилось семь человек. В итоге решили, что черепаховоды пока обойдутся просёлком, к мосту успеем пробить трассу, пока мост будет достраиваться, может быть, ещё и соседи-бароны поучаствуют, всё же к их порталу дорога пойдёт. А вот военный городок строиться будет до последней возможности, и дороги в нём важны не меньше, чем до него.
После ужина у нас с жёнами снова зашла речь о музыке. Началось всё с того, что Мурка исполнила услышанный сегодня припев в варианте «облечу гору», слово за слово — вспомнили и новую пластинку. Оказывается, пока я с головой ушёл в создание миномётной батареи и переформирование всей родовой гвардии, жёны сами сумели договориться со звукозаписывающей конторой о выпуске мини диска. Правда, тираж выбили только тридцать тысяч штук и выплат по восемьдесят копеек с экземпляра. С другой стороны — такой тираж называть словом «только», это проходит по разделу «зажрались», пусть и по его краю. Равно как и мыслишка, что профессор мог бы выбить и рубль с диска. Жаль только, что первый тираж выйдет не раньше начала марта, в столицу с собой взять будет нечего, кроме копий со студийных пробников. Но и без того — они у меня просто молодцы!
Ещё одно дело, которое было сделано без моего участия и вообще вне поля моего внимания, хотя раньше подобное без моего участия не обходилось. С одной стороны — горжусь своими девочками, с другой — возникает совершенно необоснованное и иррациональное ощущение своей ненужности.
Оставалось всего пять дней до отъезда в столицу, когда возникла новая проблема, снова из числа тех, приближение которых видно издалека, но подкрадываются они незаметно. Мои артиллеристы нашли всё же время для того, чтобы отстрелять задуманное количество мин из шестидесятимиллиметрового миномёта и в результате стрельб определились окончательно и с конструкцией оружия, и с предпочтительными типами боеприпасов, а также их детальной конструкцией. Более того, слегка освободившиеся от изготовления техники для гвардии мои маги металла смогли, не без моего участия по укреплению ствола, изготовить два экземпляра в «финальном» варианте, а к ним — по полторы сотни мин. В чём же проблема, спросите вы? В том, что мои офицеры загорелись идеей отправить эту пару миномётов с боекомплектом в Закавказье, к тому самому артиллеристу-виртуозу, поручику Горбанзоеву[2], который одним из первых и лучше остальных освоил новое оружие!
Пришлось делать внушение слишком увлёкшимся большим мальчикам и напоминать, что без ведома командования отправлять в действующую армию неуставные образцы оружия, более того — официально не испытанные должным образом в принципе нельзя. И вопрос: к кому из командования обращаться за разрешением? Конечно, я, как флигель-адъютант, да ещё и тот, кому определили зоной ответственности новые артиллерийские системы, мог бы обратиться непосредственно к Государю, но… Но, во-первых, стоило ли заходить сразу с самого верху? А во-вторых, если Его Величество решит, что у нас слишком мало работы, раз мы можем себе позволить отвлекаться на новые разработки? Или, ещё хуже, подумает, что мы недостаточно серьёзно относимся к его поручению? Вот то-то и оно. Да, конечно, там, в горах новое оружие пригодится, но нельзя сказать, что его там прямо-таки ждут — нельзя ждать того, о существовании чего не знаешь.
Но и волокиту устраивать из-за опасений «кто что подумает»? Судили-рядили всяко и долго, причём соображение о том, что «Государь обидеться может, что отвлеклись от его задания» высказал совсем не я. И вот на последнее перед отъездом стихийное собрание ворвался поставленный командиром разведки подпоручик, с паническим сообщением, что у нас не вся форма приведена в соответствие требованиям. У меня, честно сказать, аж дыхание перехватило. Смог только просипеть:
— Что⁈
Оказалось — он обнаружил патронную сумку в РДА и нашёл, что она не соответствует принятым в родовой гвардии цветам. Продышавшись, я обрёл дар речи, и… В общем, сорвался. И выплеснулось, да, всё накопленное — и не только касаемо формы, хотя и она сил и нервов выжрала немало. Цензурными в моей речи были разве что предлоги, да и то если брать вне контекста. Сам понимал, что зря это делаю, но остановиться не мог, даже когда заметил, что мой секретарь эту речь частично конспектирует. Закончив, выдохнул и подвёл итог:
