Я при этом не играл и не пытался что-то там изображать. Просто для бабушки главным и едва ли не единственным фактором был формальный статус собеседника, а всё остальное если и учитывалось, то в пятую очередь, а у меня главное различие проходило по линии «свои-чужие». И к своим, пусть слугам, я вполне считал допустимым относиться не хуже, чем к чужим дворянским отпрыскам. Высказать уважение тем же тётке Ядвиге или Семёнычу для меня не сложно и не зазорно ни в коем случае, другое дело те же горничные в гостиницах, которых этикет предписывает просто не замечать. Или вот няньку своих детей на «вы» называть, хоть к простолюдинам для меня положено обращаться на «ты». И за своё стол при необходимости пригласить, чего бабушка не одобрила бы и не приняла категорически.
— Хорошо, Юрий Викентьевич!
— Так вот, Зоя… — посмотрев на няньку, я от отчества воздержался, а то опять смущаться начнёт и так мы до дела только к вечеру доберёмся. — Мы вас нанимали для помощи в уходе за моим старшим сыном. Потом на вас же взвалили, как должное, ещё и Катюшу, удвоив объём работы, тогда как по деньгам…
Я сделал небольшую паузу, которой тут же воспользовалась собеседница:
— По деньгам меня Мария Васильевна тоже не обидела, прибавку дала. Да и потом — мы тут с детьми на всём, считай, готовом живём, как баре, я так и готовить разучусь.
— А то я не знаю, как вы кухаркам помогаете. Ладно-ладно, сделаем вид, что это для поддержания навыков. Так вот, сейчас количество работы с детьми снова удвоилось. И потому у меня к вам вопрос и несколько вариантов ответов на него. Готовы выслушать?
Нянька кивнула.
— Собственно, вопрос и первые два варианта простые: вы с таким объёмом работы справитесь, или нанять вам помощницу? Подмастерье, так сказать. И если нанимать — то есть ли кто-то на примете?
На лице у Зины промелькнули все мысли и эмоции, словно она их вслух проговаривала. Сначала — испуг, мол, «хозяева думают, что я не справляюсь, вдруг выгонят⁈». Потом — радость от возможности стать хоть и мелкой, но начальницей, старшей нянькой, пусть и со всего лишь одной подчинённой. И вслед за этим — снова опасение, а ну как молодая, здоровая помощница конкуренткой станет, да и выживет с должности? После минутных колебаний, прозвучал и ответ:
— Так это, справлюсь, ваша ми… Юрий Викентьевич!
— Точно ли? Я слыхал, с двойней забот и хлопот не вдвое, а втрое больше, чем с одним[2]. Они то спать и орать начинают по очереди, пока один отдыхает — второй на вахте, то, наоборот, друг другу заснуть не дают, то обгадятся разом, как по команде…
— Да, есть такое… — Зинаида даже слегка улыбнулась, словно припоминая что-то. — Ничто, справлюсь! Рома, Роман Юрьевич, то есть, простите — уже подрос. Ему сейчас кошка евойная вместо няньки, весь день кудлавошатся где-то вдвоём, прибегают только поесть, поспать, да с вашими игрушками мудрёными поиграться. Катенька — вот уж и правда котёнок, тихая да ласковая, с ней и забот-то, почитай нет.
Тут Зина, похоже, испугалась сказанного: по её же словам у неё и работы-то почти нет, а ну как наниматель осерчает и жалование урежет? Не давая испугу выплеснуться во что-то не слишком приятное, перебил:
— Это вы тому будете рассказывать, кто в одном доме с маленьким ребёнком не жил, что с двумя ими, особенно когда младшая ходить начинает, а старший норовит пролезть туда, куда голова не проходит, работы мало. Или тому, кто не видит, как вы к вечеру устаёте. Потому и спрашиваю: ещё двое, да маленькие совсем, не слишком будет?
— Нет, Юрий Викентьевич, справлюсь. Мне и мои старшие помогут, пора уж, в деревне давно бы уж к присмотру за младшими приставили.
«Ага, а потом с таким присмотром младенческая и детская смертность зашкаливают. Не самая главная причина, согласен, но и не последняя по значению!»
«Вот ты вот меня сейчас совсем не успокоил!»
— А не рано ли?
— Боги с вами, Юрий Викентьевич, а же не на них одних оставлю, не без головы, чай. Под моим приглядом будут, конечно.
Тут дед немножко надоел своим нытьём, и я решил успокоить его, переадресовав вопросы наружу:
— Я про другое. Вами же они ещё дети, им играть нужно, мир познавать, развиваться. Сколько вашей Зине, восемь?
— Девять скоро. Вот с Катенькой пусть и играют. Тут им и познание мира, и навыки, и развитие с обучением! От безделья они только неприятности найдут и себе, и всем вокруг, а так и им польза, и от них, глядишь, смехом что полезное получится.
— Если ваша старшая будет помощницей, так, может, её в найм оформить, с ученическим жалованием?
— Не-не-не, Юрий Викентьевич! Если хотите приплатить, то лучше мне отдайте, для большего толку. Девка малолетняя, да со своими деньгами, она же совсем обнаглеет и от рук отобьётся, если с дуру ума вообразит, что сама себя прокормить может! Пусть сначала посмотрит, научится с деньгами обращаться, ума наберётся — тогда уж можно будет и в подмастерья брать!
«Ну-ну, „пусть сначала научится“, надо же. Научитесь плавать — нальём в бассейн воду, вот как это называется!»
Дед ворчал и дулся совершенно недовольный и мрачный: все его предложения о воспитании и досуге нянькиных детей оказались чуть ли не в противофазе с мнением их матери. Ну, а что он хотел⁈ Другой мир, другое время, другое общество — конечно, и взгляд на детей и детство будет другой! Как он сам говорил? В чужой монастырь со своим уставом не ходят!
Так, с вопросом «как быть с нянькой для малышей» вроде бы разобрался, а сам я пока им и не нужен. Так, зайти пару раз в день, на руках подержать, чтобы к запаху привыкали — и всё, они же пока и не видят толком, и не слышат, пусть глазки и открываются. Не говоря уж о том, чтобы что-то соображать. Даже вопрос с кормилицей решили без меня, и, как выяснилось, загодя — у Мурки при всех странностях в поведении хватило соображения, что одна двоих может и не прокормить. Вообще, такое ощущение, что про будущую двойню в округе знали все, кроме меня! Прямо вот поверишь в теорию заговора.
Да, насчёт дел, что без моего ведома делаются, раз уж вспомнил. Помнится, доволен был и даже немного гордился, что сиделку для Маши выписал заранее, договорился и настоял на приезде, несмотря на сопротивление, довольно вялое, жены. Ага, как же! Сверчаковский её прислал, в приказном порядке, следить за «интересным и довольно редким случаем»! А то, что и я одновременно суетиться начал, так это просто совпадение было. Более того, в больнице решили, что я по договорённости с доктором транспорт прислал. Вот так вот считаешь себя умным, предусмотрительным и заботливым, а потом оказывается, что всё это и без тебя решено было и подготовлено, а ты мог с тем же успехом быть в командировке, или в забое, или в запое… Неприятное чувство, чувствуешь себя не то дурачком каким-то, не то маленьким мальчиком, которому позволили с важным видом ходить по стройке командовать, кому где копать — при том, что никто твоих команд слушать и не собирался, разумеется, только вид делать, чтоб малыш не расстраивался. Обидно и неприятно.
Сюрпризом оказалось, когда ко мне в гвардию пришли проситься двое младших Кабановичей! Честно сказать, я несколько даже опешил, тем более, что явились в сопровождении отца, с которым я и устроил беседу.
— Честно сказать — удивили! Больше того — я в растерянности…
— Потому и приехал со своими оболтусами, чтобы все вопросы снять, если такие появятся.
— Вы же понимаете, что я никак не смогу дать им звание выше, чем вольноопределяющиеся второго класса? Всех отличий от рядового — это обращение на «вы» от вышестоящих, два гарантированных увольнительных в месяц и чуть-чуть ускоренная выслуга лет до старшего унтера?
— Да, понимаю. Если бы хоть училище закончили с базовой военной подготовкой, но…
Сосед замялся.
— Не потяну я — льготы на обучение все уже выбрал на старших. Нет, если пояса затянуть… Да и потом искать пристойное место… У вас же в гвардии перспектив куда больше.
— Подождите, зачем же так? Они у вас же маги? — я помнил, что двум младшим Кабановичам должно быть девятнадцать и двадцать, они погодки.
