А вот на вопрос об оружии, который я обосновал тем, что сам оружейник, только скривился. Долго шевелил губами безмолвно, явно подбирая цензурные выражения, но в итоге справился. Револьвер оказался так называемым переделочным. Выпущен некогда на казённом оружейном заводе и продан через магазин в Казани десять лет назад. Правда, как выяснилось теперь — по украденному паспорту. И где-то когда-то в течение этих десяти лет переделан с макров под пороховые заряды. Где именно, когда именно, кем именно — вообще никаких даже намёков. Может, сразу после покупки, а может — только на прошлой неделе. Такой вариант, как меня просветил следователь, которому, похоже, надо было кому-то выговориться, даже хуже полностью кустарного. Чем хуже? Так кустарей, способных «с нуля» револьвер изготовить, не слишком много, и полиция с жандармерией их в большинстве знают. А если и новый кто-то, то смогут определить хотя бы, чей это ученик, поскольку у каждого мастера есть какие-то свои особые ухватки и хитрости, отражающиеся в изделии, и специалисты их опознают. А тут… Определили только, что маг участвовал, но неизвестно даже, с какой стихией — не то металлист, не то адепт тверди в целом. Мол, следы выветрились, что само по себе говорит о том, что переделку совершили скорее всего не меньше года назад.
— А злодей что говорит?
— А ничего толком не говорит. Что в начале с перепугу наговорил, и полиция записать успела — с тем и работаем. Спасибо псковичам, что довольно подробно расспросили, да по разным темам.
— Может, мне с ним встретиться? Глядишь, из чувства благодарности расскажет хоть что-то.
— Шутить изволите? Из благодарности! Да он на вас вообще обижается, в камере всё жалуется, что «залётный офицерик», вы уж простите за определение, это цитата, и напарника «покрошил как есть, весь в дырьях лежал».
— Ну и дурак! — я проигнорировал то, что следователь проговорился о наличии в камере подсадного человека, а то и не одного, удивительно было бы, по мнению деда, не окажись там такового. — Спасибо трижды в день должен говорить, что живой.
— Ну, так-то да, могли и его, как главаря…
— Не в этом даже дело! Вы его спросите: ну, удалось бы у них вообще всё, добрались до Гамбурга, и? К кому бы они пошли в чужом городе в чужой стране? Допустим, нашли бы скупщика — может, есть какие знаки условные, я не знаю. И он что, думает, что им бы там денег дали? Я не про то, что «честную» цену, я в принципе. Шило в печень им бы там заплатили, и в воду, на корм миногам. Иностранцы, которых никто в принципе искать не будет, потому как никто не знает, что они вообще здесь были и куда-то пропали! Зачем им что-то вообще давать за то, что можно забрать бесплатно, да ещё и всё остальное до кучи⁈
— Знаете, если так посмотреть… Нет, если бы у них там были знакомые, что за них поручатся… А, знаете, если ему это растолковать подробно, с примерами — может, и заговорит. Если поймёт, что нынешняя его судьба — лучший из вариантов, что мог с ним случиться.
Расстались взаимно довольные друг другом: я был доволен тем, что на промежуточных этапах спихивания дела меня никто не трогал, следователь — тем, что появилась идея, как расшевелить нападавшего.
— Знаете, ко мне он, конечно, вряд ли чувствами воспылает, но вот в камере после такой раскачки что-нибудь ляпнуть может. Даже не может, а обязательно начнёт. И хоть что-то интересное, а скажет!
На правах почти местного обитателя, я предложил проводить «коллегу» до вокзала. По пути рассказал про эпопею с двумя пересекающимися в городе железными дорогами, которые всё никак не могли нормально соединить между собой, в итоге поезда из обеих столиц прибывали на вокзал второго класса, а идущие «из чухон в татары» — на вокзал первого. Ехать нам было недалеко, так что как раз успел уложиться с рассказом. Увидев, что я не собираюсь выходить, жандарм поинтересовался:
— А вы, если не секрет, ещё в городе задержаться решили?
— Нет, я на аэродром, оттуда домой полечу.
— Полетите⁈ На чём⁈ К вам в имение рейсовые дирижабли ходят⁈
— Нет, конечно. У меня самодельный летательный аппарат есть, который я сам же и пилотирую. Но полосу построил такую, что и небольшие аэропланы при необходимости принимать в состоянии.
Оставив удивлённо качающего головой следователя на привокзальной площади поехал, как и собирался, на аэродром, и, с учётом всех формальностей и дополнительных действий, через час был дома.
А через два дня пришлось снова лететь в Минск, чтобы отправить по почте пробные пластинки для Анны Петровны. Фельдъегерской связью воспользоваться наглости не хватило, да и не факт, что хватило бы полномочий. Но вот упаковать посылку дома как следует, чтобы точно ничего не сломали, опечатать ящик и надавить погонами, отправив посылку на адрес Собственной, Его Императорского Величества, канцелярии — а уже внутри лежала открытка, адресующая содержимое дальше. Служащие минского центрального почтамта, судя по отсутствию видимой реакции, и не такое видали, что и к лучшему, видимо: не будут излишне любопытствовать насчёт содержимого.
А вообще, я больше времени проводил на Изнанке, чем на Лице мира. Просто было очень уж много вопросов, и если тех, кто пытался брать горлом, непременно требуя себе «самого главного», мои управляющие научились ставить на место самостоятельно, то разбираться с подрядчиками, вносить при необходимости изменения в утверждённые проекты или договорённости, просто необходимость посмотреть хозяйским глазом, что и как творится — этого никто не отменял и не отменит. И на строительстве моста побывать надо, и за сбором ягод проследить, и что под большим куполом творится проверить. А по пути само собой почти проверяется и строительство дорог, хоть остановиться и посмотреть всё равно надо. А от Форта до моста просто доехать полтора-два часа надо, в зависимости от погоды и состояния того, что пока заменяет дорогу. Как дорогу достроим — можно будет и за час доехать, при хорошем шофёре. Пока же два часа туда, час там, два обратно — уже пять часов потрачено. Доехать до военного городка, полигона или Панцирного — почти столько же, до фермы так даже и чуть-чуть дальше, потому съездить за день в обе стороны от Пристани светового дня может и не хватить, даже на «Жабыче». А вспомнить, что Изнанка — ни разу не загородный парк, и в одиночку по ней кататься без крайней необходимости не стоит, тем более — на большое расстояние, так что в дальние концы ехать приходится в сопровождении второго автомобиля, на случай, если один сломается.
После показательной порки мелких подрядчиков, среди которых и субподрядчик попался, выгоняя которого я несколько обидел его нанимателя, влез, так сказать, в чужой огород через голову, строители несколько притихли. Я не обольщаюсь, даже без помощи деда понимаю — не слишком надолго, не настолько наивен. Но пока — вроде как лапу в закрома запускать перестали, и скорость работы повысилась, где чуть заметно, а где как бы не вдвое. Разве что только на строительстве моста почти ничего не изменилось: не то изначально работали честно и старательно, не то просто прячут недочёты и перерасход гораздо аккуратнее и лучше. Но, как говорится, не пойман — не вор.
С ягодами в этом году получили первые результаты экспериментов Оксаны с обустройством плантации. На окультуренных рядах ягода созрела на неделю раньше, чем на «диких» кустах рядом, урожайность увеличилась не слишком сильно, но заметно, процентов на десять, и это только за счёт отсутствия сорняков, в следующем году начнём эксперименты с подкормкой. Кроме всего этого, и собирать ягоду стало и быстрее, и безопаснее: на выполотых при помощи ручного культиватора и частично мульчированных дорожках видно, куда и на кого ступаешь, и ягоды висят открыто, не нужно их среди высокой травы и веток других кустов выбирать. Нет, всё же с Оксаной мне повезло ничуть не меньше, чем с её родителями. Прямо дар богов, а не Слуги рода! Зато глядя на них ни у кого не возникнет ни сомнений в том, что недаром они перстни серебряные носят, ни пустой зависти.
