Даже дети не кинулись собирать монеты. Вместо того чтобы обрадоваться, они разрыдались ещё сильнее и облепили нас со всех сторон. В этот раз плакала и Анушка, и даже Егорка шмыгал носом и вытирал слёзы рукавом.

— Ладно, хватит, — буркнула я недовольно. — Хватит рыдать. Я это сделала только ради детей. Потому что они тебя любят, а ты любишь их.

Но я слегка соврала. Несмотря на огромное желание избавить трактир от предательницы Авдотьи, я почувствовала облегчение, позволив ей остаться. Как будто камень с души упал. Камень, о наличии которого я и не знала…

Впрочем, я многое не знала о той жизни, которая была у меня до ритуала. Возможно, Олеся догадывалась, что Авдотья не та, за кого себя выдаёт, но по настоящему любила старуху, заменившую ей и подругу, и в какой то степени мать. По крайней мере, Авдотья всегда искренне переживала за меня и желала счастья, пусть и по своему.

Два месяца пролетели как один миг. Мы больше не нуждались в деньгах.

Во первых, средств, которые мне заплатили за беспокойство Повелитель и господин Омул, хватило бы на несколько лет неэкономной жизни.

Во вторых, любопытные горожане, каким то образом прослышав, что мой трактир посетил Повелитель драконов и сам Верховный маг, повалили валом. Желали посидеть на тех же стульях, что и главы двух соседних стран, подышать тем же воздухом и отведать тех же кушаний. Разгадка оказалась простой: Егорка тайком сбегал в Ламан и заплатил пять монет глашатаю, который и сообщил о высоких гостях, побывавших в трактире.

В третьих, я воспользовалась случайным советом госпожи Абигейл. Создала в своей волшебной избе множество комнат с разными интерьерами, благо в прошлой жизни объездила половину другого мира, и начала пускать туда гостей на экскурсии. Оказалось, это золотая жила. За несколько дней слухи о чудесах дошли до ушей местных аристократов: мне уже пришло несколько открыток с просьбой организовать закрытый показ новых интерьеров.

И в четвёртых, поскольку трактир больше не нужно было убирать, у меня освободилась куча времени, которое я проводила с детьми. Мы играли, веселились и, самое главное, наконец занялись образованием. Я наняла учителя и села за парту вместе с детьми. Цветочно букашечную азбуку они выучили очень быстро, а вот буквенная давалась гораздо сложнее, особенно Егорке. Но сын удивил меня: упорно разбирался в «дурацких закорючках» и проявлял похвальное усердие в изучении математики. Последняя, кстати, давалась ему легко: он виртуозно складывал, вычитал, умножал и делил в уме довольно большие цифры.

Месяц назад, когда выпал первый снег, артефакт зарядился. Я смоталась в драконью страну, проведала сына и убедилась, что с ним всё хорошо. Сердце всё ещё болезненно ныло, но я немного успокоилась: Ванюшка был абсолютно счастлив. Первым делом он потащил меня в библиотеку, чтобы показать, сколько теперь книг может прочитать. Вся его комната была завалена учебниками. Если бы в расписании сына не выделили по два три часа в день на физические занятия на свежем воздухе, я, пожалуй, наплевала бы на все договорённости и забрала ребёнка домой. Незачем делать из мальчишки книжного червя, который не интересуется ничем, кроме учёбы.

Я провела в драконьем дворце весь день, но стоило вернуться домой, как сразу начала скучать по сыну.

За эти два месяца я тысячу раз пожалела, что согласилась на предложение дракона. Я ведь могла бы исправить будущее сына сама, без его участия. Отдала бы его в школу, не заставляла работать в баре… Или сделала ещё что нибудь. Почему всё это не пришло мне в голову тогда, когда я ещё могла отказаться и оставить ребёнка дома?

На днях я собиралась повторить визит к драконам. Хотела поговорить с Повелителем о том, что Ванюшке нужны не только учёба, но и каникулы, которые он мог бы проводить дома, в трактире, с семьёй.

— Мам, — Егорка подбежал к барной стойке, когда основной поток гостей уже закончился, а я присела на стульчик с вязанием. — Там опять тот же караван… Из Гойи… Снова просятся к нам на ночлег. Пускать?

— Конечно, пускай, — кивнула я. — Только предупреди, что есть они будут только нашу еду. И никакого Дня голода или какого либо другого празднества на территории трактира.

— Да, мам, понял! — фыркнул Егорка и умчался.

А я пошла к Авдотье. Рассудила, что там может быть и Олив, наверное, она захочет увидеть сына.

— Авдотья, — окликнула кухарку, которая как раз месила тесто для завтрашних булочек, — там караван из Гойи приехал… Тот самый.

Я совсем не ожидала, что кухарка резко побледнеет и свалится в обморок, прямо вместе

Я совсем не была готова к тому, что кухарка резко побледнеет и свалится в обморок — прямо вместе с тестом.

— Авдотья! — кинулась к ней и, не найдя ничего лучше, принялась похлопывать по щекам, чтобы привести в чувство.

Она открыла глаза, в которых плескался ужас, и уставилась на меня.

— Уже?! — прошептала она. — Но ещё слишком рано! Они должны были вернуться только весной! Олья говорила…

Она замолчала. Это имя до сих пор вызывало у меня изжогу, и Авдотья прекрасно об этом знала.

— Может, Егорка ошибся, — пожала я плечами, — и это другой караван.

— Да да… Егорка ошибся… — Взгляд Авдотьи немного прояснился, панический страх словно отступил вглубь её глаз. Но не исчез совсем — я это чувствовала. Она неловко начала подниматься. — Давай сходим, посмотрим…

— Не надо никуда ходить, — улыбнулась я. — Сейчас они сами сюда придут.

Мы вышли в гостевой зал. Авдотья даже руки от теста отмывать не стала — спрятала их под фартуком и замерла на пороге, впившись взглядом во входную дверь. Когда дверь распахнулась, я в тот же миг поняла: Егорка не ошибся. Это был тот самый караван, который, согласно предсказаниям Ольи, должен был вернуться лишь весной.

— Олеся, — Кроп поклонился, приветствуя меня, и, коснувшись взглядом кухарки, замершей за моей спиной, улыбнулся, — очень рад вас видеть. Я ведь обещал, что на обратном пути мы снова остановимся у вас. Вот и исполняю обещание…

Он хмыкнул и добавил, не давая нам ничего ответить:

— Со своей стороны смею заверить, что День голода отмечается только один раз в году, и у нашего народа больше нет столь экстравагантных праздников. Поэтому мы с удовольствием поужинаем и позавтракаем тем, что вы обычно готовите в своём трактире… Но у меня будет одна просьба. Один из наших людей очень плохо себя чувствует и почти ничего не ест. Я хотел бы попросить вас приготовить ему что то особенно лёгкое… Например, куриный супчик. У вас ведь есть куры? Я готов купить любую из них, если вы позаботитесь о моём товарище.

Авдотья вцепилась в меня ещё в самом начале монолога Кропа — так крепко, что на плечах наверняка останутся синяки. Но я терпела: меня тоже с головой накрыла тревога.

— Конечно, — кивнула я. — Вы можете сами выбрать курицу, которая пойдёт в суп. Но позвольте поинтересоваться: о ком из ваших людей идёт речь?

— Это наш общий знакомый Олив, — в его взгляде мелькнул такой же страх, который я видела в глазах Авдотьи.

— Что с ним?! — вырвалось у меня.

Кроп снова тяжело вздохнул и признался:

— Ему нельзя уходить далеко от сестры. Он всегда должен быть рядом, чтобы её магия поддерживала в нём жизнь. Но сейчас он оставил сестру и уехал с нами, как я его ни отговаривал.

— Но почему?! — с отчаянием выдохнула Авдотья. — Он должен был вернуться домой вместе с сестрой следующей весной!

Кроп пожал плечами:

— Они с принцем не поладили с первого дня. И хотя Олив ничего не говорил, я полагаю, что они сильно повздорили… Вот он и решил уехать пораньше. Сказал, что слишком сильно хочет вас видеть…

— Меня?! — удивилась я.

— Тебя, — вместо Кропа ответила Авдотья. — У них должна была сломаться карета. Они застряли бы в Ламане на два месяца: сначала из за ремонта, потом беременная Месси почувствовала бы себя не очень. У вас с Оливом должен был случиться роман, а потом ребёнок… И ради вашей любви и вашей дочери ты разделила бы с ним душу, заменив сестру, чтобы Олив мог быть рядом с тобой…