Резко выдернув ладонь, я помотала головой:
— Я не собираюсь замуж. И со всеми трудностями справлюсь сама! — произнесла твёрдо.
Уже приготовилась отстаивать своё право на одинокое вдовство, но Тимоха не стал спорить, уговаривать или насмехаться, мол, «ты же баба…».
— Я понял, — кивнул он, склонив голову в знак признания моего права решать собственную судьбу. — Но всё же, на всякий случай, помни: я всегда готов принять тебя и детей в своём доме. Или просто помочь… Как сегодня.
— Хорошо, — ответила я, не углубляясь в детали. В мыслях же твёрдо решила: обращусь к нему за помощью лишь в самом крайнем случае, когда все иные возможности будут исчерпаны.
Тимоха улыбнулся, присел на край телеги, взмахнул вожжами. И тут я не выдержала:
— Подожди! — окликнула его. Когда он обернулся, спросила: — Почему ты предложил мне стать хозяйкой? Ведь драконы не женятся на нас?
— Ну почему, — усмехнулся Тимоха. — Женятся. Правда, детей обычно не делают. Но тебе и не нужны дети. У тебя их уже много.
— А почему детей не делают? — ухватилась я за возможность узнать что то о драконах.
— А ты спроси у Авдотьи, — ответил Тимоха и, хлестнув лошадь, крикнул: — Н-но!
Бежать за ним и выяснять, при чём тут Авдотья, я не стала, хоть искушение было велико.
Этот короткий разговор оставил пищу для размышлений. Драконы не выходили у меня из головы до самого вечера.
А тут ещё Анушка без устали твердила о Тимохе. Старшая дочь размечталась, как станет женой дракона и будет доить его пять коров, в её глазах они воплощали огромное богатство.
Не только Анушка прониклась: Егорка тоже задумался о чём то своём и к вечеру явился ко мне с «интересной» идеей, предложил попытать счастья и посвататься к дракону. И это при том, что я никому не рассказывала о разговоре у ворот!
Сначала пыталась перевести всё в шутку, но Егорка оказался на редкость настойчив. Когда же я, желая отвязаться от него, заметила, что инициатива должна исходить от мужчин, он странно посмотрел на меня и выдал:
— Мам, ты чего? Это же драконы. Они, басурмане проклятые, живут по совсем другим правилам и считают, что бабы во всём, кроме супружеской постели, равны мужикам. У них даже во главе самого сильного клана стоит женщина. Старая уже, а всё правит.
(«Басурмане проклятые» он, конечно, не говорил, но смысл был именно таков.)
Не стану врать: порядки драконов мне понравились. Даже стало обидно, что я оказалась здесь, а не в их мире.
Постепенно я смирилась с мыслью, что драконы — не просто нация… или не совсем нация. Когда осторожно расспросила Ванюшку о драконах, он объяснил: драконы не любят человеков, потому что считают их плохими. Человеки не любят драконов, потому что боятся. Есть ещё полукровки, которых не принимают ни те, ни другие: человеки видят в них драконов, а драконы — человеков.
Больше пятилетний сын ничего важного рассказать не смог, но и этого хватило, чтобы осознать: драконы — не люди… то есть не человеки.
Пришлось принять простую истину, которую следовало осознать ещё в первый день: вокруг меня не прошлое, и я не просто живу жизнью другой Олеси. Вокруг совершенно иной мир. А я — попаданка.
Я слышала о таких, в моём старом мире это направление фэнтези было популярно. Но, во первых, фэнтези я не особо любила, а во вторых, читать особо не успевала. В редкие свободные вечера предпочитала штудировать специальную литературу по банковскому делу, психологии и менеджменту, а не сказки для больших девочек. Работа была для меня делом серьёзным, поэтому все познания о попаданцах сводились к давнему просмотру фильма о янки при дворе короля Артура.
Помимо размышлений о себе и окружающем мире, весь день я занималась трактиром. Распределила детей по делам и объяснила, какой помощи жду от каждого. Должность Егорки переименовала из курьера в мои помощники, хотя круг его обязанностей от этого не изменился.
Дети с радостью включились в работу: Анушка взялась скоблить столы, Машенька с Сонюшкой отправились на кухню, а мы с Егоркой принялись отдраивать второй этаж.
Солнце уже клонилось к закату, и первая комната, та самая, где ночевали купцы, сияла непривычной чистотой, когда Егорка, которого я отправила за водой, ворвался на второй этаж с криком:
— Мам! Мам! Там молочник пришёл! И мясник! Говорят, если не отдадим им денег, то они будут жалобу писать в управу!
С досадой швырнула грязную тряпку в ведро. Вчера я перерыла весь дом, но заначку Трохима не нашла… Если она вообще существовала. Да и Егорка мог ошибиться, он ведь ребёнок. Платить по счетам мне было нечем. Вот если бы они согласились подождать месяц… или лучше полгода…
Но сперва нужно было выяснить сумму долга, доставшегося мне в наследство от умершего мужа.
— Идём, — бросила Егорке. — Попробуем уговорить их подождать ещё немного. Денег у нас всё равно нет.
— Эх, — протянул сын, — не надо было сегодня на рынок ходить! Надо было отдать им… Тогда бы они точно подождали. Батька всегда так делал.
— А ты знаешь, сколько он был должен? — спросила я, спускаясь по лестнице.
Егорка помотал головой:
— Не знаю… Но очень много. Они грозились, что в управу пойдут, и тогда наш трактир выставят на торги… Мам, а если выставят?! Эх! Надо было тебе за Прошку замуж выходить!
— И чем бы это помогло? — усмехнулась я. — Твой дядька совсем не похож на того, у кого водятся деньги.
— Но он же мужик! У него вон какие кулаки! — в голосе сына звучало отчаяние. — Они согласились бы подождать. А сейчас не согласятся!
— Это мы ещё посмотрим, — улыбнулась я. Не стану же объяснять сыну, что давным давно умею разговаривать с кредиторами.
Мясник и молочник, два кряжистых, заросших по самые брови мужика, чей внешний вид не давал подсказки об их роде занятий, ждали во дворе. Они хмуро оглядывались по сторонам и тихо переговаривались. В дверях трактира стояла Авдотья, видимо, именно благодаря ей кредиторы не ворвались в гостевой зал с требованием немедленно выплатить долг.
— Добрый день, уважаемые, — улыбнулась я мужикам. — С чем пожаловали?
— Муженёк твой покойный, — начал первый, — денег нам задолжал…
— Заплатить бы надобно, — подхватил второй и добавил: — Люди говорят, сегодня на ярмарке вас видели. Отрезы покупали, стало быть, деньги то есть…
— А ежели не отдашь, так мы в управу пойдём. Жаловаться станем, что вдова Трохима мужнино наследство на тряпки пустить хочет, вместо того чтобы долги отдать.
— Денег у меня нет, — спокойно ответила я. Если эти двое рассчитывали меня напугать, то ошиблись. — Муж ни одной монеты мне не оставил. Всё, что я потратила сегодня на ярмарке, на продукты и на крохотный отрез для приданого дочери, заработала сама.
— Дак всё равно долги вернуть надобно!
— Надобно, — согласилась я. — Но прежде я хотела бы узнать точную сумму. И обсудить возможность отсрочки платежа.
Мужики переглянулись, явно не ожидая такого поворота.
— Чего?! — хором переспросили они, вытаращив глаза.
— Отсрочки, — терпеливо повторила я, растягивая губы в самой доброжелательной улыбке. — Но сначала давайте определимся с суммой. Сколько именно должен вам Трохим?
Молчание затянулось. Мясник почесал заросший подбородок, молочник нервно сглотнул. Наконец первый пробурчал:
— Полтыщи монет.
Егорка за моей спиной ахнул.
А молочник, в глазах которого мелькнула хитрая искорка, тут же добавил:
— Каждому.
— На каждый глаз, — невозмутимо продолжила я.
— Чего?! — не понял мясник.
— На какой глаз? — нахмурился молочник.
«Два мудреца, одинаковых с лица», — мысленно усмехнулась я, но голос остался ровным и вежливым:
— А документы у вас есть? — почти ласково спросила я.
— Какие документы? — в голосе молочника прозвучало искреннее недоумение.
— Которые подтверждали бы эту сумму, конечно, — пояснила я, не переставая улыбаться. — Или вы думаете, управа поверит вам на слово? Ну, так тогда я скажу, что Трохим вам всё отдал. И у меня даже свидетель есть. Ты же видел, сынок, как батька рассчитался с этими хорошими людьми?
