Я позволила себе короткий взгляд на его профиль и неожиданно поймала себя на мысли, что понимаю его больше, чем хотела бы признать. Возможно, для него этот вечер означал не меньшее испытание, чем для меня, просто он умел прятать тревогу в ледяной гладкости взгляда. Но сочувствовать сейчас означало ослабить собственные позиции, поэтому я отвернулась, снова надевая на лицо безупречную маску.
Где-то впереди шумел светский зал, наполненный знатью, где нам предстояло сыграть последнюю партию, и я была готова — спокойно, достойно и без проявления лишних чувств. Сегодня всё должно встать на свои места, а наши отношения быть разорваны. Так или иначе, скоро появится та, чьё место я сейчас нагло занимаю.
К этому моменту настоящая Эления уже успела выйти замуж и была отравлена, мне посчастливилось обойти её участь. Зато её жизнь досталась с бонусом в виде обязательств и сомнительных родственников. Герцог был нужен лишь как надёжной защиты от мерзкого Луиджи и его не менее отвратительной мамаши. Свою цель я выполнила — опасность отведена, статус получен, так что теперь можно оставить ледышку Вэлмира в покое и перестать маячить у него перед глазами. Тем более что своего места в этом огромном доме я так и не нашла, хотя с момента нашего знакомства прошло не так уж много времени.
Мы погрузились в карету молча. В воздухе повисло напряжение, которое лишь подтверждало мои выводы и подталкивало к мысли, что решение о разрыве связи было правильным. Я отвернулась к окну, стараясь не обращать внимания на корсет, неудобные украшения и прочие радости светской жизни, а затем незаметно для себя погрузилась в мысли о прошлой жизни. Там всё было намного проще: недоделанный проект, за который обещали приличную сумму, шумная общага с друзьями, которые упорно звали гулять и обижались на мои редкие отказы, и мать, которой на меня было совершенно наплевать.
Интересно, что она почувствовала, когда узнала о моей смерти? Если вообще узнала. Может, просто махнула рукой и продолжила жить дальше, даже не пытаясь организовать похороны собственного ребёнка. От этой мысли губы сами собой тронула кривая, горькая улыбка. Забавно, но само переселение в другой мир не произвело на меня такого впечатления, как равнодушие человека, которого принято называть матерью.
— Над чем смеёшься? — Вэлмир даже не пытался скрыть внимательности во взгляде, хотя его голос по-прежнему звучал ровно и холодно, будто мы обсуждали очередной отчёт слуг.
— Ни над чем, — ответила я слишком спокойно, чтобы это можно было принять за правду.
Я снова уставилась в окно, словно за стеклом ожидалось нечто важное, отвлекающее от его личности. Отвечать больше он не стал, будто решил, что углубляться в причины моих эмоций нет необходимости. И это, как ни странно, было очень похоже на нас обоих.
Дорога тянулась долго и одновременно слишком быстро. Карета мягко покачивалась, и единственным звуком оставался перестук копыт. Между нами лежала пропасть из недосказанностей и чуждого молчания, которое уже стало привычным. Мы были супругами лишь по документам и обстоятельствам, и каждый — по-своему — терпел эту вынужденную игру до завершения сделки, которую нужно было достойно закрыть.
Когда колесо задело камень и карету чуть повело в сторону, у меня едва заметно перехватило дыхание, но я постаралась сохранять спокойствие. Вэлмир даже не повернул головы, только расслабленно уперся рукой в подлокотник, демонстрируя, что подобные мелочи его не касаются. Он был безупречен и чужд, словно часть интерьера, идеально вписанная в любую обстановку. Я же чувствовала себя чужачкой, которую на время допустили в этот мир — ровно до тех пор, пока в ней была необходимость.
Скоро показались огни особняка, где уже собиралась знать. Музыка долетала приглушённым эхом, и весь фасад сиял золотыми отблесками, как тщательно отполированный символ чужой жизни, куда меня приглашали лишь в качестве дополнения к титулу герцога. Карета замедлилась, и внутри стало как-то прохладнее — не от воздуха, а от понимания, что следующий шаг уже нельзя будет отыграть назад.
— Постарайся вести себя спокойно, — негромко произнёс Вэлмир, будто давал дельный совет деловому партнёру. — Сегодня лишнее внимание нам ни к чему.
— Поверь, — я даже не повернула головы, — привлекать его у меня нет ни малейшего желания.
Он коротко кивнул — не как жених или муж, а как человек, который отметил удовлетворительную готовность к мероприятию. Карета остановилась. Снаружи раздались голоса слуг, двери отворились, и яркий свет хлынул внутрь, разрезав нашу тихую, холодную тишину. Вэлмир первым выбрался наружу, затем протянул мне руку — безукоризненно, по правилам. Я вложила ладонь в его пальцы не из нежности, а потому что так требовала сцена, на которую мы вот-вот должны были выйти.
И мы шагнули к парадному входу вместе — как идеальная пара, за которой с интересом будут наблюдать весь вечер, не подозревая, насколько тонкой оказалась ниточка, связывающая нас друг с другом.
Мраморные ступени сияли под светом магических фонарей, а у входа уже тянулась изящная вереница гостей, сопровождаемая шуршанием шёлка и приглушёнными голосами. Слуги почтительно кланялись, лакеи открывали двери, и весь этот тщательно отрепетированный блеск казался отдельным спектаклем, где каждый знал свою роль. Мы с Вэлмиром без слов включились в это действо — он уверенно вёл меня вперёд, сохраняя в движениях спокойную власть, а я держала голову чуть выше обычного, чтобы не дать усомниться в достоинстве своей позиции.
Внутри нас окунул в себя светский зал — просторный, залитый теплом многочисленных люстр. Музыка струилась мягкой волной, перемешиваясь с тихим смехом, редкими вздохами и шелестом тканей. Пары плавно кружили по зеркальному полу, словно мир за пределами этой роскоши никогда не существовал. Но настоящий интерес кроется не в бальном зале — там, где обсуждают чужие судьбы, всё решают аксессуары, улыбки и интонации.
На нас обратили внимание почти сразу. Несколько голов повернулись одновременно, взгляд за взглядом цеплялся за наш образ, и по залу словно прокатилась лёгкая волна перешёптываний. Вэлмир, как всегда, выглядел безупречно — холодный, собранный, недосягаемый. Я же была рядом — как красивая деталь композиции, которую так и хочется рассматривать, оценивая, подходит ли она к общему интерьеру.
— Их светлости герцог и герцогиня, — негромко объявил распорядитель, и зал будто бы вздохнул, подтверждая мою догадку о том, что наш выход ждали.
Вэлмир слегка наклонился ко мне и почти беззвучно сказал:
— Улыбнись. Хотя бы немного, а то заработаешь репутацию хуже моей.
Я подчинилась — ровно настолько, чтобы это выглядело естественным, но не давало повода заподозрить искренность. Его губы дернулись в подобии ответной улыбки — вежливой и очень далёкой.
Мы двинулись дальше — навстречу приветствиям, поклонам и вежливым фразам, отточенным до совершенства. Каждый собеседник казался актёром, играющим роль друга дома, хотя в глазах всех без исключения отражался живой интерес. Меня рассматривали, сравнивали, оценивающе взвешивали, словно редкую диковинку, принадлежащую герцогу — но не как человеку. Я держалась спокойно, не позволяя себе ни одной лишней эмоции. Статус, обязанность — вот и вся формула.
В какой-то момент Вэлмир слегка сжал мои пальцы, привлекая внимание, и спокойно произнёс:
— После приветственной части ты можешь отойти в сторону. Тебя представят как нужно. Никто не будет тебя тревожить.
Фраза прозвучала слишком аккуратно, чтобы не заметить её истинного смысла. Он заботился — но строго в пределах формальностей. И всё же это было лучше, чем полная отрешённость.
— Благодарю, — так же спокойно ответила я.
Музыка усилилась, гости переместились ближе к центру зала, готовясь к первому официальному танцу, а я заволновалась. Здешних танцев я не знала, но их прекрасно помнило тело, что, честно говоря, не давало никаких гарантий, что я не ошибусь. Как на зло, герцог отпустил мою руку, чтобы обменяться формальными приветствиями с приближёнными, и на мгновение мне показалось, что нить между нами ослабла окончательно. Впрочем, возможно, она никогда и не была прочной.
