— Я уже говорила тебе… — изумленная и потерянная. — Я…
Саша не умела врать. Моя нежная Саша. Олененок. Я пойму, если солжет. Отбросив эмоции, заявляю ответственно — семь лет назад эта женщина не лгала, когда шептала про любовь. Я, блин, ничего не понимал, кроме одного — между нами было по-настоящему! Я любил и она любила!
— Адам Була…
— Адам… — все-таки сжал острые плечи в летнем легком платье. Пылающая кожа, широко распахнутые глаза, губы приоткрыты. — Назови меня по имени… Пожалуйста… — склонился над ней, навис, закрыл собой. Поглотить и проглотить готов. — Как раньше звала… — да, нежно, сладко, особенно. Губы целовать хочу. Всю хочу. Своей сделаю. Снова.
— Ад… — подалась мне навстречу, слабея в моих руках.
Телефонный звонок неожиданно спугнул нависшее напряжение и нарастающее откровение. Олененок моргнула, словно ото сна очнулась и оттолкнула меня, сама прыткой козой отпрыгнула в сторону.
— Черт… — достал телефон и выронил тут же. На экране светилось имя «Регина».
— Рыжая твоя звонит, — Олененок моментально растворилась в этой практически незнакомке Александре Лисицыной. — Ответь, — улыбка жесткая и дерзкая, — барышня, наверное, темноты боится, — круто развернулась и направилась к выходу. Уже в дверях через плечо бросила: — Мой сын к тебе, Сафаров, отношения не имеет. Расслабься уже. Доброй ночи, Адам Булатович, — поставила жирную точку между нами.
— Ах, шайтан! — кулак на инстинктах врезался в стену. Коту под задницу полетел мой контроль — Да, — рявкнул в телефон. Врач — это интеллект, разум, ответственность. Это холодная голова и смелые руки. А у меня ладони вспотели, а пальцы дрожали. Сейчас даже вены не смог бы вскрыть, не то что операцию провести.
— Адам, ты где? — Регина сдерживалась, но была недовольна. А что, собственно, произошло?! Что за предъявы?!
— Иду, — клацнул зубами и отключился. Нужно всех домой отправлять. Хватит, отметили новую должность.
В беседке никто особо обо мне не скучал: мужики ели и пили, только Регина недовольно сверкала желтыми глазами.
— Адам, братишка, ну зачем ты нам интимную обстановку своим светом испортил?! — Рустам наворачивал сочную говядину с лепешками, явно на мангале подогретыми, и овощным салатом с кинзой и острым чили.
— Остро, капец! — выдохнул огнем Борик. — И вкусно, — за спину мне глянул. — А няня где?
И этот туда же! Не здравомыслящие мужчины и интеллигентные врачи, дававшие клятву Гиппократа, а членистоногие крабы и горные козлы кругом!
— Спит! — не смог держаться нейтрального тона. — И вам в люлю пора.
— Можно тебя? — Регина поднялась и неспешно скрылась в темноте за беседкой. Да, присутствующие здесь знали, что ничего серьезного между нами нет. Мы с Клычковой профессионалы своего дела и коллеги, остальное — рабочая побочка, но Рустам все же хлопнул себя по лицу, а Борик показательно чикнул скальпелем по моим яичкам. Регина женщина и достаточно самолюбива, чтобы не признать в Саше соперницу.
Эти двое — тоже любители за ягодицу младший персонал ущипнуть да на уши присесть, заглядывая в декольте молодых медсестер и юных ординаторов, но Регина взрослая женщина, наверное, поэтому тот же Борик предполагал, что у нас серьезно и мое вдовство слишком подзатянулось. Только Рустам знал наверняка, что я никогда на ней не женюсь и в семью не приведу.
Это не про национальность: мой отец сам женился на русской, деду и родне пришлось смириться. Я никогда не видел в этом проблемы, а мама не позволяла прессовать меня и промывать мозги, что смешанные браки это нонсенс, а не собственное желание, за которое пара сама держит ответ. Спасибо ей за это. Мать — единственная женщина, которой я с большим уважением и любовью целовал руки. Дело всегда было в другом: я не планировал жениться по любви, потому что той самой любви до тридцати лет и не испытывал, а жар плоти удовлетворял, не задействовав нейронов в голове, и сердечная мышца никак не реагировала. Поэтому Мадина. Милая девушка, которая хотела немного счастья, прежде чем жестокая судьба заберет ее. Жалость — да. Любовь — нет. Но этот союз подарил мне чудо отцовства, мою маленькую Сабину. Это знак от Аллаха, что слово сдержал не зря. Но Всевышний справедлив: я обманул прекрасную девушку Сашу, и он наградил меня чувствами к ней, которые можно попытаться забыть, но они всегда были и, вероятно, будут со мной. Вот такое наказание любовью.
Регине я ничего не обещал и больше жениться не собирался, по крайней мере, просто потому, что нельзя быть бобылем! Если я решу связать себя священным узами, то с женщиной, которая внутри отзывалась. Если бы не слово, данное Мадине, когда держал хрупкие худые руки в яблоневом саду на нашей малой родине в Дагестане; отцу и родителям невесты в мечети клятву давал, приняв благословение мулы, все могло бы быть иначе. Только мать яростно против была, да отец молча и недовольно губы поджимал. Она другого для меня хотела: любви, огня, детей и чтобы до гроба. Отец просто не желал для меня такого, но не лез: отец Мадины другом ему был. Я успокоил мать тогда, а через два года на родных коленях вспоминал Олененка и сглатывал горчащий ком. На ней женился бы, если бы не слово, данное перед Всевышним и пророком нашим.
— Что происходит, Адам? — Регина сложила руки на полной груди, постукивая носком туфли на высоких шпильках. Роскошная зрелая женщина: ее внешние данные позволяли выбирать и партнера на ночь, и спутника на всю жизнь. Регина в разводе, без детей, с карьерой и приличным заработком для женщины. Она достаточно умна и понятлива. Поэтому я не знал, откуда это ревностное недовольство! Мои отношения с Олененком только между нами, и на публику мы их не демонстрировали.
— Ты мне скажи? — оперся о дерево и смерил ее спокойным взглядом. Нужно было рвать с ней еще месяц назад, когда начала намекать на желание стать ближе, с дочкой моей познакомиться, к ужину с родителями присоединилась вроде как случайно. Но больно уж яро доказывала, что способна держаться в рамках «просто удовлетворение потребностей организма». У меня тогда очередная няня уволилась, и я поставил на паузу разрыв: нужно закрыть сначала одну проблему, прежде чем другую на задницу найти. Все же мы работали вместе.
— Что у тебя с этой пигалицей?
У кого-то явно проблемы с самоконтролем. Это плохо.
— Это пигалица, как ты изволила выразиться, — мне не понравился выпад в сторону Саши, — няня моей дочери.
— Ты с ней знаком, Адам! Это очевидно, как и ваши отношения!
— Ре-ги-на, — четко и доходчиво, — с каких пор ты решила, что можешь предъявлять мне претензии? Контролировать мою жизнь? М?
— На том основании, что мы спим вместе уже полгода, а ты унизил меня вниманием к прислуге! — впервые за время нашего знакомства увидел эмоции, совершенно не подходящие женщине ее возраста, статуса и профессии. Высокомерие — большой грех. Регина считала себя элитой, все остальные ниже, пыль под ногами.
— Александра не прислуга, — я реально начал закипать от этого бессмысленного надменного диалога. — Откуда в тебе столько снобизма? Ты сама когда стала королевских кровей?
Регина вздрогнула и плотнее сжала губы. Кого бы она из себя ни изображала, но мы оба знали, что она приехала покорять Москву из маленького сибирского городка. Покорила, молодец, но какого ху… художника обесценивать труд других людей? Где мы были бы, не будь курьеров, таксистов и тем более нашего младшего медицинского персонала?
У Регины золотые руки, но минимум эмпатии и сочувствия. Она спасала жизни ради победы над смертью, очередной победы, но это никак не связано с внутренней человечностью. Когда-то я пенял Олененку за чрезмерную привязанность к каждому пациенту, но Регина не ценила никого, в особенности тех, кто не носил гордое звание врач. Она ведь заведующая хирургией и помимо врачебной практики еще и людьми руководила. Я сам не бог весь какой заботливый о чувствах: сопли не подтираю, как и слезы, но к коллегам отношусь, как к людям.
— Я просто ревную, — неожиданно уронила руки. — Не могу понять, чего тебе не хватает: мы понимаем друг друга, классные специалисты, у нас фантастический секс. Откуда взялась эта девчонка — ни рожи, ни кожи?! С каких пор тебе нравятся бледные и худые? — и полную грудь вперед выставила.
