Это был исторический момент. Два древних, враждующих клана объединялись перед лицом общей угрозы. Я стоял и смотрел на них, на вампира и оборотня, которые пожимали друг другу руки, и понимал, что эта война будет не на жизнь, а на смерть.

В этот момент из дома выбежала Маруся. Она была босиком, в одной ночной рубашке, и выглядела очень напуганной.

— Дедушка! — крикнула она, подбегая к Владимиру. — Мне приснился кошмар!

Владимир поднял ее на руки.

— Тише, тише, внученька. Что тебе приснилось?

— Я не помню, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Что-то ужасное. Бабушка звала на помощь… но я не могла дойти.

Владимир снял с шеи свой амулет, кусок черного, отполированного камня на серебряной цепочке, и надел его на Марусю.

— Вот, возьми. Он защитит тебя. От любых кошмаров и недоброжелателей. Все будет хорошо.

Я смотрел, как он вешает этот камень на шею внучке, и внутри всё сжалось. Камень-то обычный, на вид. Но я уже знал, что в этом доме "обычное" — понятие относительное. Вчера кактус стрелял колючками, сегодня амулет от кошмаров. Завтра, наверное, чайник сам заварится и споёт "Калинку"

— Что мы будем делать? — спросил я.

— Мы нанесем удар первыми, — ответил Владимир. — Мы знаем их логово. ТЦ «Зенит». Мы пойдем туда. Сегодня ночью. И мы покончим с этим раз и навсегда.

— Владимир Сергеевич, разрешите доложить, — вмешался я, мой солдатский прагматизм взбунтовался против этой авантюры. — Прямой штурм, самоубийство. К тому же как мы выяснили, на его стороне «перевертыши». А где гарантия, что Роман — это не он? Что он не ведет нас прямиком в засаду?

Напряжение в комнате стало почти осязаемым. Роман, стоявший у входа, медленно повернул голову. Его желтые глаза впились в меня. Он не обиделся. Он оценивал.

— Солдат прав, — пророкотал он. — Доверие нужно заслужить.

Я не ожидал такой реакции. Владимир же, казалось, был готов к моим сомнениям.

— Доверяй, но проверяй, Геннадий. Я с вами согласен.

Он подошел ко мне и взял из моих рук стрелу с серебряным наконечником, которую я все еще сжимал после нашей вылазки. Затем он направился к Роману.

— Наш союз должен быть скреплен, — сказал Владимир, протягивая руку вожаку.

Роман кивнул и крепко стиснул его предплечье. В этот момент Владимир, словно случайно, оступился и толкнул меня вперед. Я пошатнулся, выставив руку со стрелой, чтобы удержать равновесие. Острие серебряного наконечника прочертило по руке Романа неглубокую царапину.

Воздух зашипел. Кожа на руке вожака вспыхнула, задымилась, словно на нее плеснули кислотой. Запахло паленым мясом. Роман взревел от боли, отшатнувшись. Его воины, стоявшие у нас за спиной, тут же оскалились, их руки превратились в когтистые лапы. Еще секунда, и они бы нас разорвали.

Но Роман поднял руку, останавливая их. Он посмотрел на свою дымящуюся рану, потом на нас.

— Проверка, — выдохнул он. — Я понимаю.

Если бы он был перевертышем, марионеткой Охотника, серебро бы начало его разъедать, он бы начал разлагаться на глазах. А тут… ну, шрам останется.

— Теперь веришь, солдат? — спросил он, глядя на меня.

Я молча кивнул.

"Ну всё, Гена. Теперь ты официально проверял оборотня серебром. Если расскажу кому из старых сослуживцев — решат, что совсем крыша поехала"

— Нам не нужны предатели в стае, — добавил он, обращаясь уже к Владимиру. — Шрам будет напоминанием, что доверие — вещь хрупкая.

Мы собрались в путь. Теперь мы были единой командой. Мы вооружились до зубов. Я зарядил арбалет серебряными стрелами, засунул за пояс два тяжелых тактических ножа. Владимир опоясался ремнем, на котором висели несколько тонких серебряных клинков. Миша и Кирилл не брали оружия. Им оно было не нужно. Они просто разминали пальцы, и я слышал, как хрустят их суставы, готовясь к трансформации. Теперь мы были подготовлены. Люди Романа оцепили район вокруг «Зенита», готовые вступить в бой по первому сигналу. Даже если там будет вся их стая, мы дадим им бой.

Тут подбежала Маруся и протянула нам вафли на дорожку.

— Дядя Роман, возьмите две, вы большой, вам надо.

Мы приняли этот милый презент и отправились в путь.

Вошли в «Зенит». Та же вонь, тот же холод, то же ощущение гниющего заживо места. Мы двигались в боевом порядке, прикрывая сектора. Прочесывали этаж за этажом. Выбивали двери в бывшие бутики, в которых теперь выли сквозняки. Проверяли каждый темный угол, каждую груду мусора. Но никого не было. Здание было пустым.

— Они ушли, — прорычал Миша. — Но запах еще здесь. Они были здесь совсем недавно.

Мы дошли до того самого кинотеатра, где нас схватили. На полу все еще виднелись следы бойни. И на огромном, порванном экране, прямо по центру, было что-то написано. Чем-то черным, липким. Кровью. Это был шифр. Набор рун и символов.

Владимир подошел ближе. Он протянул руку и провел пальцами по запекшимся символам, не касаясь их. Его губы беззвучно шевелились.

— Перовская улица, — наконец, сказал он. — Тридцать девять, корпус три. Они ждут нас там.

— Перовская улица, тридцать девять, корпус три, — повторил я. — Это же обычный жилой дом. Спальный район.

— Ловушка, — констатировал Кирилл, оглядываясь по сторонам, будто ожидая, что стены сейчас сомкнутся, а потолок рухнет нам на головы. Его рука легла на рукоять ножа.

— Однозначно, — согласился Владимир. Его лицо было непроницаемо. — Он приглашает нас. Он знает, что мы придем. Он хочет, чтобы мы пришли.

Мы стояли посреди этого разрушенного, оскверненного кинотеатра, и тяжесть выбора давила на плечи. Я чувствовал, как в воздухе висит напряжение.

— Мы не можем просто так пойти туда, — сказал я, пытаясь мыслить трезво, по-солдатски. — Это будет самоубийство. Это классическая засада. Он ждет нас. Он подготовился. Он расставил капканы. Мы войдем в мышеловку, и она захлопнется.

— Но если мы их упустим, если мы не пойдем, — возразил Владимир, — будут еще жертвы. Еще дети. Еще такие, как те в парке. Мы не можем позволить себе ждать. Каждая минута промедления — это еще одна жизнь, которую мы могли бы спасти.

Выбор был сложный. Пойти на верную смерть, или сидеть и ждать, пока Охотник продолжит свою кровавую жатву, пока город захлебнется в крови. Я посмотрел на Владимира. На Мишу и Кирилла. В их глазах не была ярость и решимость. И я понял, что выбора у нас нет.

— Мы едем, — решил я. — Но мы сделаем это по-своему.

Мы вышли из «Зенита» и сели в машины. Две. Наш черный, бронированный крузак и неприметный седан парней Романа. Мы двинулись в сторону Перово.

Но не успели мы отъехать и на километр, как на нас напали. Из темной, зияющей пасти подворотни, с ревом форсированных моторов, вылетели два черных джипа без номеров. Они взяли нас в «коробочку», притирая к обочине, пытаясь остановить.

Началась погоня. Мы неслись по пустым ночным улицам, виляя между редкими, случайными машинами. Они пытались прижать нас к обочине, таранили, их фары слепили. Камер здесь не было, глухая, заброшенная промзона. Не знаю, насколько это было нам на руку, но свидетелей не было.

На одном из поворотов Владимир резко вывернул руль. Наш крузак развернуло, и мы, взвизгнув шинами, ударили один из джипов в бок. Раздался оглушительный скрежет металла, посыпались искры. Джип отбросило на стену склада, он замер, дымясь.

Второй джип попытался уйти, развернуться, но было поздно. Миша и Кирилл уже выскочили из своей машины, которая резко затормозила, перегородив дорогу. Они менялись на ходу, их человеческие тела ломались, искажались, превращаясь в огромных, седых волков. Они бросились наперерез, два разъяренных, рычащих зверя.

Началась короткая, жестокая, первобытная битва. Мы выскочили из крузака. Я вытащил из разбитого джипа двух ошарашенных, окровавленных оборотней. Они пытались сопротивляться, но после такого удара были слишком слабы. Я вырубил одного ударом в висок, второго скрутил, заломив ему руку.

Миша и Кирилл тем временем уже заканчивали свою работу. Они рвали металл, вытаскивали из второго джипа своих врагов. Рычание, вой, хруст костей. Через минуту все было кончено. Мы связали всех четверых, закинули их, как мешки с картошкой, в багажник нашего крузака. Теперь у нас были заложники и мы поехали дальше. На встречу к Охотнику. С его же собственными псами на поводке.