Зал был небольшим, уютным. На мягких диванах, развалившись на подушках, сидели обычные люди. Ну, по крайней мере, я так думал. Молодые парочки, компании студентов, пара солидных мужчин в деловых костюмах. Все курили кальяны, лениво выпуская клубы ароматного дыма, смеялись, болтали. Обычная кальянная, каких в Москве сотни. Может, мы ошиблись?

Но тут, по всем правилам боевиков, на нашем пути к дальней, самой темной части зала, вырос здоровенный амбал в феске и с лицом, которое могло бы останавливать поезда.

— VIP-зона только для членов клуба. Пароль? — пробасил он.

Ну конечно. Я уже приготовился импровизировать, вспоминать армейские приемы, но Владимир шагнул вперед.

— Камамбер, — спокойно произнес он.

Амбал кивнул, его каменное лицо не дрогнуло, и отступил в сторону, открывая нам проход за тяжелую, увешанную коврами, портьеру. Я шел следом, и в голове бился один вопрос: «Какого черта вонючий сыр связан с оборотнями?» Не знаю, откуда Владимир его знал, но, видимо, у него свои связи в этом городе. Очень, очень специфические связи.

Мы прошли внутрь, за тяжелую портьеру. И я остолбенел. Обычная кальянная с попсой осталась снаружи. Здесь царила совершенно иная атмосфера.

То, что я увидел там, мне подобное только рассказывали товарищи из ОМОНа, когда брали штурмом элитные стрип-клубы. Только тут… контингент был специфический. За низкими столиками, в клубах ароматного дыма, сидели не просто люди. Я видел мужчин с неестественно густыми бакенбардами и ярко выраженными желтыми глазами, которые лениво потягивали кальян, выпуская дым из ноздрей. Видел женщин с бледной, почти светящейся кожей, в черных, облегающих платьях, которые двигались с плавной, змеиной грацией. Их клыки, когда они улыбались, были чуть длиннее, чем положено. Оборотни. Вампиры.

А за одним столиком сидела компания девушек такой неземной, нечеловеческой красоты, что у меня на секунду перехватило дыхание. Длинные, серебристые волосы, тонкие черты лица, и уши… да, их уши были слегка заострены. Эльфийки? Я думал, они только в книжках бывают. Ух ты ж… Я на секунду забыл, зачем пришел, просто пялясь на них.

Так, Геннадий, соберись! У тебя тут важное дело. Полное абсурда, которое никак не вписывается в твое армейское мировоззрение, но дело. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и пошел следом за Владимиром, который двигался через этот бестиарий так, словно пришел в свой загородный клуб.

Мы прошли через главный зал, стараясь не привлекать внимания. Я шел, глядя прямо перед собой, чувствуя на себе десятки любопытных, оценивающих взглядов. Воздух был наэлектризован, как перед грозой. Я чувствовал скрытую силу, таящуюся за маской ленивой расслабленности. Одно неверное движение, один косой взгляд — и этот уютный вертеп мог взорваться кровавой бойней.

Мы дошли до темного коридора в глубине зала, который вел к еще одной лестнице, уходящей вниз, в темноту. Оттуда доносились приглушенные звуки — не музыка, а скорее, какой-то ритмичный, гортанный речитатив. Туда, где, судя по всему, и собирались самые «важные персоны». Туда, где, возможно, нас уже ждали.

Внизу, в большом, отделанном темным камнем зале, было не так многолюдно. Здесь собрался, видимо, «ближний круг». Несколько мужчин и женщин в дорогой одежде стояли группами, о чем-то тихо переговариваясь. И среди них я увидел знакомое лицо. Алексей Петрович. Тот самый странный, нервный сосед Кудеяровых, который пугал меня движущимися статуями и историями про пропавшего кота. Чудак, одним словом.

Увидев его здесь, я все понял. И почему он так боялся и ненавидел Кудеяровых, и почему тогдашний дворецкий сбежал как ошпаренный. Увидеть своего соседа, который жалуется тебе на странные звуки из-за забора, в логове оборотней — то еще испытание для психики. Неужто он?.. А, ну все ясно. Его бегающие глазки, его вечная тревога — все это были не признаки сумасшествия. Он был одним из них. И он шпионил за Кудеяровыми. Все это время.

Мои руки сами собой сжались в кулаки. Как я был слеп! Этот черт был рядом с самого начала! Шпионил, вынюхивал, притворялся безобидным психом, соседом-алкоголиком. Я уже сделал шаг в его сторону, готовый идти на него с боем, выяснять отношения по-мужски, по-солдатски. Но меня остановила тяжелая рука Владимира, легшая на плечо. Он ничего не сказал. Он просто посмотрел на меня, и его глаза на долю секунды полыхнули красным. И в моем сознании, без слов, прозвучал четкий приказ: «Стоять. Рано. Мы еще ничего толком не знаем. Это только твои догадки». Я сглотнул, разжал кулаки. Он был прав. Сейчас нельзя было себя выдавать. Нужно было ждать. Наблюдать. Собирать информацию.

Я заставил себя расслабиться и начал наблюдать. Оборотни в зале вели себя шумно, но не агрессивно. Они пили какой-то темный, пенящийся напиток из глиняных кружек, громко смеялись над грубыми шутками, играли в кости. Некоторые курили длинные, скрученные из темных листьев сигары, дым от которых пах лесом и чем-то еще, терпким и мускусным. В углу, на шкурах, расположилась парочка, они тихо перешептывались, и девушка игриво покусывала ухо своего спутника. Они отдыхали. Это был их дом.

Я наблюдал за всеми, пытаясь найти хоть какие-то знакомые черты, хоть намек на тех, кого мы видели на заводе или у башни. Но было пусто. Никаких знакомых лиц, кроме этого чертова соседа, который, казалось, старался держаться в тени, у дальней стены, и о чем-то тихо говорил с парой таких же неприметных типов.

Мы подошли к самому главному, видимо, вожаку этой стаи — крупному, седовласому мужчине с лицом, испещренным шрамами, и глазами старого волка. Он сидел в высоком кресле, похожем на трон, и лениво обгладывал огромную баранью ногу.

— Владимир, — он кивнул, и его голос прозвучал, как рокот камнепада. — Какими судьбами? Решил тряхнуть стариной и заглянуть к старым друзьям?

— Дела, Роман, дела, — спокойно ответил Владимир. — У меня пропала жена. И я ищу тех, кто ее забрал. Мне сказали, что здесь я могу найти ответы.

Роман отложил кость и вытер жирные руки о штаны. Он долго, изучающе смотрел на Владимира, потом на меня. Я чувствовал, как его взгляд буравит меня наскво-зь, оценивает, взвешивает.

— Мы не трогали твою женщину, — наконец, сказал он. — Мы соблюдаем старые законы. Перемирие.

— Я знаю, — кивнул Владимир. — Но есть те, кто их нарушает. Стая щенков, возомнивших себя волками. Они называют себя «Синий Зуб».

При этих словах по залу прошел ропот. Оборотни за столами замолчали, повернув свои звериные головы в нашу сторону. Напряжение стало почти осязаемым. Роман нахмурился, его шрамы, казалось, стали глубже.

— Я слышал о них. Отбросы. Безродные. Хотят перевернуть все с ног на голову.

— Они забрали мою жену, — повторил Владимир, и его голос стал жестким, как сталь. — И я хочу знать, где их логово. Они оставили след. Вот, — он бросил на стол часы с руной.

Роман взял часы, повертел в своих огромных лапах.

— Да, это их метка. Метка выскочек.

— Они убили одного из..., — добавил я, решив вбросить информацию. — Режиссера из телецентра. С осиновым колом в груди.

При этих словах в зале снова воцарилась тишина. Роман напрягся, его взгляд стал еще более тяжелым.

— Вампира? На нашей территории? — прорычал он. — Это возмутительно. Они нарушают не только наши законы, но и ваши. Это объявление войны. Дело тут нечисто. Они не просто щенки. За ними кто-то стоит. Кто-то, кто хочет стравить нас всех.

Я лишь стоял рядом, держа руку на рукояти пистолета, готовый к любому повороту. Но все было более чем цивильно. Нас даже пригласили за их стол, один из оборотней подвинулся, освобождая место. Нам налили в глиняные кружки какой-то странный, терпкий, пахнущий лесом и хвоей напиток. Это был не допрос, а переговоры. Переговоры двух королей, двух хищников.

«Вот так, значит, решаются дела в этом мире, — думал я, делая вид, что пью. — Не в кабинетах, не в судах. А вот так, за столом, среди рычащих мужиков с желтыми глазами».

— С чего такой энтузиазм о захвате власти у этих щенков, нам непонятно, — прорычал вожак, ударив по столу своим огромным кулаком. — Они нарушают старые законы! Нападают на женщин! На детей! Это бесчестно! Это позор для всех нас!