Наконец, мы выбрались из корпуса и покатили к припаркованной машине. Еще издали я увидел, что там слоняется один из охранников, пытаясь заглянуть в окна.
Я подошел к нему со спины и рявкнул:
— Брысь, сволочь!
Оглянувшись, он чуть не обделался, и тут же припустил прочь.
Марта одобрительно захлопала в ладоши и негромко засмеялась. Смотрите-ка, сделала из меня клоуна — развлек ее, получается. Вот же, старая!
Ее внучка все еще пребывала в состоянии беспамятства, и это к лучшему. Иначе пришлось бы ее утихомиривать способом, не совсем подходящим для женщин. А так — пусть себе спит, целее будет.
Бабку мы разместили рядом с внучкой, туда же, на заднее сидение, втиснулся Гриша, и мы, наконец, тронулись с места. В этот же момент густо повалил мокрый снег, как по заказу.
Мы выехали за территорию Шарите, я наугад проехал один квартал, потом другой. Снег все шел, быстро наметая сугробы. Ехать становилось все труднее, и я остановился у обочины, решив переждать пару минут и собраться с мыслями.
— Я так понимаю, господа, что вы понятия не имеете, куда ехать дальше? — на чистейшем русском языке, но с каким-то неуловимым прононсом, спросила Марта.
— Догадались, кто мы? — я не стал играть в игры.
— Разумеется. Стоило лишь взглянуть на ваши лица — эти незабываемые славянские черты, горящие огнем глаза и наглость, с которой вы действовали, не оставили у меня сомнений.
— У меня для вас посылка, — я вытащил из кармана микропленку. — Понимаете, от кого это?
— Вероятно, от моего старого друга генерала Маркова? Только он один и остался из всех прежних… И я должна была бы передать ее по назначению… вот только, сами видите, я вышла из игры.
Ситуация была — хуже некуда. Вроде все и вышло, по-моему, Марту мы спасли, прихватив заодно и ее внучку, но что дальше?
— Извозчик, трогай! — с непередаваемым апломбом махнула рукой старуха. Впрочем, в этот момент старухой она не выглядела. Я никак не мог подобрать слово… потом понял — дама, вот кем она являлась — дамой из высшего света, природной аристократкой.
— Ну, бабка! Ну, дает! — Гришка тоже восхитился по-своему, как умел.
Марта посмотрела на него, чуть прищурившись, и вроде не кричала, и не ругалась, но взгляд был таким, что парень весь как-то съежился и умолк.
— Молодой человек, меня зовут Матильда Юрьевна, запомните это! Так ко мне и обращайтесь, если Вы, конечно, не быдло.
Григорий закивал, понимая, что схлестнулся с личностью, превосходящей его на голову.
Я тем временем плавно двинул машину вперед. Матильда Юрьевна, или как там ее звали на самом деле, руководила процессом.
— Тут налево. Не спешите, пропустите людей. Теперь направо, а потом прямо. Пока едем, расскажите-ка мне вкратце, как вы меня нашли, и почему моя внучка лежит здесь в бессознательном состоянии?
Скрывать было нечего, и я буквально в паре предложений описал ситуацию. Приехали по адресу, наблюдали арест, подошли, отбили, положили шестерых… судя по всему, гестаповцев. Разговорили внучку, узнали о больнице, явились туда и забрали боевую старушку с собой. Вот и весь сказ.
— И плана отхода у вас, как я понимаю, не имеется?
— Откуда? Мы только сегодня попали в город.
— А до этого где были? — я спиной чувствовал ее требовательный взгляд и врать не стал.
— КЦ Заксенхаузен, заключенные мы… устроили восстание, убили охрану, бежали. Что с Марковым сейчас — не знаю, но поручение его я выполнить обязан. Сняли форму с мертвых эсэсовцев, языком я владею, вот и решил рискнуть. Хотел отдать пленку, а потом прорываться к своим.
Матильда глубоко вдохнула. Я подумал было, что ей стало плохо, но она тут же заговорила ласковым голосом, в котором звучали явственные нотки иронии:
— Храбрецы, настоящие богатыри земли русской! Слегка глуповаты, но в сказках это даже приветствуется. Без подготовки, без какого-либо плана, вот так нахрапом явиться в Берлин, где на каждой дороге блокпосты и патрули. Да… не оскудела еще земля наша героями, Иванами дураками! Ну-ка, тут налево, и во двор!
Она указала на полуразрушенный дом без передней стены, голыми коробками квартир выходящий на улицу. Снег плотным слоем завалил остатки вещей, впрочем, я особо не вглядывался, мне хватило того, что понятно, что там нет живых — все уцелевшие давно сменили место жительства.
Арка въезда во двор уцелела, а вот ворот не было, что меня лишь порадовало.
— Заезжайте сразу под дальний навес, — командовала Матильда Юрьевна, и я беспрекословно выполнил приказание. — Этот район сильно разбомбили, все, кто выжил — переселились в другие дома или бежали из города.
— А что, многие бегут? — поинтересовался я.
— Думаю, примерно половина. Опасно. Бомбят почти каждую ночь, а иногда и днем. А в последнее время — еще чаще.
— Но вы не уехали?
— У меня здесь дела были, — пожала плечами старушка, — а вот внучку хотела отправить, но она уперлась, ни в какую, мол, не брошу родной город. Не силой же ее гнать?..
Марта-младшая все не приходила в себя, слишком сильное потрясение, и могла оставаться в таком состоянии еще несколько часов.
С улицы наше пристанище не было видно, но, если город начнут прочесывать, машину найдут, а следом и нас.
— Первый этаж в доме уцелел, — сказала Матильда, — бери-ка, добрый молодец, мою внучку на руки и неси ее внутрь, пока не околела.
Гришка придержал дверь, я вытащил Марту и пошел следом за старухой. Она бодрым шагом указывала путь.
— Я давно это место приметила, как и еще с десяток по городу в разных районах… так, на всякий случай. Вот, видишь, пригодилось.
— Как на вас вышло гестапо?
— Где-то, видно, ошиблась, или взяли кого-то, кто на меня мог указать… а может, просто соседи донесли. Я же не знаю, по какому поводу они явились, а ты, дорогой товарищ, у них не уточнил…
— Не до того было, знаете ли…
Первая же квартира подошла для наших целей. Окна ее выходили во двор, и бомба не причинила особых повреждений, тем не менее, ее покинули, бросив в беспорядке вещи.
Внутри пахло плесенью и затхлостью. Жилье без хозяина быстро мертвеет.
Дверцы шкафа единственной комнатушки были распахнуты, словно кто-то в спешке собирал вещи, а на столе крохотной кухоньки осталась кружка — ее так и не помыли после утреннего кофе.
На полу валялся альбом с фотографиями. Видно, хотели прихватить с собой, а потом в суматохе позабыли…
Узкая кроватка была застелена тонким покрывалом.
— Кладите ее на кровать, — быстро осмотревшись, велела Матильда.
Я аккуратно опустил девушку на ложе. Она была легкая и податливая, как кукла.
— А теперь ступайте, поищите-ка в сарайке разных тряпок, да закидайте машину сверху, — продолжала командовать Матильда, — она нам больше не понадобится, слишком приметная.
Мы с Гришей вышли во двор, обшарили ветхий, каким-то чудом уцелевший сарай, и отыскали там тент, оставшийся от прежних жильцов. Им прикрыли машину, а сверху накидали строительный мусор и всяческий хлам, попавшийся под руку. Снег уже успел завалить следы от шин, и двор выглядел девственно чистым.
— Что дальше, командир? — спросил мой боец, вытерев пот со лба.
Хотел бы я честно ответить, что понятия не имею, но… никогда не показывай перед подчиненными страх и неуверенность. Иначе будет только хуже. Солдат должен видеть, что его командир четко знает, что делает.
— Не дрейфь, Гришаня! — залихватски ухмыльнулся я. — Будем бить фрицев, что же еще? Вот где найдем, там и будем бить!
Я видел, что он тут же успокоился — это мне и надо было. Несмотря на то, что Гриша увязался за мной по собственной инициативе, я, как старший по званию, нес за него ответственность, хотел того или нет.
Мы вернулись в комнатушку, где Матильда Юрьевна уже начала наводить порядок женской рукой. На газовой горелке кипятилась вода в чайнике, а на столе стояла вазочка с сухарями.
— Так-с, молодые люди, — она осмотрела нас с ног до головы, — а теперь нужно заняться вами. Пробегитесь по квартирам, да найдите подходящие по фигуре вещи — наверняка что-то должно остаться от прежних жильцов. В этом вам появляться на улице больше нельзя. Вся полиция и тайные службы Берлина наверняка уже осведомлены о розыске высокого офицера СС и солдата при нем, так что проверять будут всех и каждого, невзирая на чины и пропуска.
