Забавно вышло бы, если сейчас окажется, что Рифеншталь ошиблась — перепутала помещение или проход давно заложен кирпичом.

Я отодвинул портьеру в сторону.

Обошлось!

— Тут же ничего нет? — недоумевающим тоном спросил Клаус.

— Вы не туда смотрите, полковник.

Мне прежде приходилось сталкиваться с тайными ходами, и я знал, на что нужно обратить внимание в первую очередь. Все деревянные панели были одного цвета — тут не угадаешь, но в одном месте я почуял легчайший сквознячок — как ни пытайся, годы приводят в негодность любую вещь.

Я легко ткнул ладонями в одно самое подозрительное место на стене — ничего. Проверил слева — эффекта нет, нажал справа — и часть стены с легким скрипом вдавилась внутрь, открывая темный проход.

— Прошу вас, господин граф! Тайный ход замка Цигенберг. Точнее, один из многих ходов, но для нас он самый важный.

— Вы просто маг и волшебник, — искренне восхитился Штауффенберг. — Откуда вы все это узнали? Я начинаю подозревать, что вы черпаете знания из недоступных обычному человеку источников.

— Если честно, — улыбнулся я, — про этот ход мне рассказала Лени. Они с Евой отыскали его еще много лет назад. Просто иногда нужно внимательно слушать, что говорят женщины, а не просто делать вид.

— Если я выберусь из этой переделки живым, то расскажу о вас своей супруге, — поклялся Клаус. — Эти слова ей очень понравятся! Она у меня женщина современная.

Чуть в отдалении вновь послышались шаги, и мы поспешно зашли в коридор, задвинув за собой деревянную часть прохода, и тут же нацепили газовые маски.

Дышать стало куда тяжелее, но в целом, было вполне терпимо.

Фонарики выхватили из тьмы тянущийся вдаль узкий проход.

— С богом, Фишер! — донесся до меня приглушенный маской голос графа.

— Сами справимся! — негромко ответил я по-русски, но, к счастью, Клаус не услышал.

Шли медленно, то и дело останавливаясь, чтобы отодвинуть то старые сваленные в проходе доски, то тюки с неизвестным содержимым, оставленные здесь много лет назад и забытые. Было грязно и буквально горы пыли громоздились со всех сторон — если бы не предусмотрительно захваченные газовые маски, тяжело бы нам пришлось. Зато понятно, что кроме нас тут давно никто не появлялся — даже не годы, а десятилетия.

Я еще раз мысленно поблагодарил Лени за этот царский подарок. Если бы не она…

Послышались человеческие голоса. Казалось, совсем рядом, буквально в двух шагах. Я похлопал Клауса по плечу, он кивнул и приглушил фонарик.

— Чертова служба, как мне все это надоело! — первый голос был низким, грубоватым.

— Скоро все кончится, — второй казался более приятным.

— Терпеть не могу ночные дежурства! Лучше бы я дрых в своей койке, как все остальные, а теперь до утра придется бродить по этому старому замку. Главное — бессмысленно! Они реально думают, что сюда могут проникнуть враги?

— Наше дело нести службу, а не обсуждать приказы, — разумно возразил его собеседник. — Так что заткнись-ка ты, Фридрих, и топай себе. Нам еще второй этаж нужно обойти, а затем и третий.

— Да я что, я молчу, — смешался Фридрих, — пожаловаться немного нельзя…

— Мы с тобой в одной лодке, так что жалуйся — не жалуйся, все равно ничего не изменится. Ладно, двинули дальше!

— Чертова служба…

Мы переждали, пока патрульные покинут комнату отдыха и отправятся в очередной обход, и только потом продолжили движение. Я заметил пробковые затычки в стене, вынув которые можно было наблюдать за тем, что происходит в помещении. Вот только делать этого я не стал — солдаты не представляли для меня особого интереса.

Пока что нам удавалось не производить лишнего шума, и я надеялся, что так будет и дальше. Луч фонарика то и дело выхватывал косые, почерневшие от времени деревянные балки, паутину, в которую мы постоянно вляпывались, да птичий помет, покрывавший пол ровным слоем.

Птицы и крысы были единственными обитателями этого коридора. Я уже несколько раз замечал чуть в стороне стремительные маленькие тела.

Вскоре ход разделился на два направления, плюс перед нами оказалась винтовая лестница, ведущая вниз.

Мы остановились, пытаясь сориентироваться.

— Если я правильно понимаю диспозицию, — прошептал полковник, чуть приподняв маску, — сейчас мы находимся прямо над гаражами. А нам нужно налево, там вход в крыло.

Я тоже так думал. Жаль, под рукой не было карты-плана, это бы очень пригодилось.

Следующие четверть часа мы пробирались вперед, надеясь, что ничего не перепутали и выбрали правильное направление. Я верил в свою судьбу. Недаром же она вела меня сквозь все эти месяцы, поддерживая и направляя. Есть ли у меня конечная цель пути? Я был уверен, что да.

Остановить войну, сохранив миллионы жизней — может ли быть что-то благороднее?..

Клаус хотел того же, хотя мотивы, двигавшие им, были иными. Он не желал гибели Германии, которая была почти неминуема без резкой смены политической воли. Сложно было предсказать, станет ли лучше, если заговор в этот раз удастся, и фюрер погибнет. История обычно не знает сослагательного наклонения, но не сейчас… Пока что нам с полковником было по пути, и то, что он не воевал на восточном фронте, делало его моим временным союзником. Что там происходило в Африке — бог весть, не мое дело, но наших, советских людей он не убивал. Если бы его руки были запятнаны кровью, я бы не стал иметь с ним дело. Сейчас же я относился к нему… нормально. Как к честному солдату, пусть и вражеской армии.

Кажется, мы миновали все охранные пункты, и теперь шли с особой осторожностью. Меня немного смущало, что Ева была в курсе тайного хода и не поделилась этими знаниями со службой охраны. Почему? Не посчитала эти сведения достоверными, не проверив лично проход? Либо же попросту сочла все глупостью и нелепицей, рассказав о находке лишь своей подруге Лени.

Главное, я точно видел, что ход все это время не использовался. Остальное меня не волновало.

Я пошел первым, тщательно выбирая место для каждого шага.

Над головой пронеслась птица. Я резко замер на месте, чуть не выругавшись.

И тут же услышал негромкий женский голос, произносивший слова молитвы. Я узнал говорившую — Ева. Значит, мы на месте!

— … Всемогущий вечный Боже, всем сердцем благодарю тебя за благодеяния и благодать сегодняшнего дня, за все печали и радости, за достижения и неудачи…

Она говорила долго, но я почти не слушал. Черт, черт! Почему Ева до сих пор не спит, несмотря на столь поздний час? Так долго помогала стенографировать Адольфу? Это могло спутать все мои планы — ждать, пока она ляжет в постель, я не мог — потеря времени. Я все же надеялся, что после акции успею бежать из замка. Самолет ждет неподалеку, граф обо всем позаботился заранее.

Штауффенберг неудачно облокотился на стену, которая внезапно поддалась, и он с глухой руганью ввалился в комнату, рухнув на пол весь в пыли и трухе. За ним шагнул в комнату я в газовой маске с огромными линзами, выглядевшими словно стрекозиные фасеточные глаза.

Ева, в ночной рубашке, стоявшая на коленях и все еще читавшая молитву, вскрикнула от страха и вскочила на ноги, бросившись к двери. Если добежит — поднимет такой шум, что тут же сбегутся телохранители.

Я успел ее перехватить в самый последний момент, дернув за рубашку так, что та затрещала по швам, и, зажав рукой рот, не давал закричать и позвать на помощь. Но тут уже и Клаус сориентировался, подскочив к девушке со своей склянкой.

Ева глубоко вдохнула и тут же обмякла в моих руках. Я подхватил ее тело и отнес на постель. Ночная рубашка чуть задралась, бесстыже приоткрывая округлые бедра, но мне было не до женских прелестей, да и Клаусу тоже. Он лишь шумно выдохнул, стянул с головы маску и шепотом констатировал:

— Неудачно получилось…

Я сделал знак замолчать. В коридоре за дверью царила абсолютная тишина. К счастью, наше триумфальное появление осталось незамеченным Адольфом, который единственный, кроме Евы, находился сейчас в левом крыле. Его кабинет располагался чуть дальше по коридору, перед той самой гостиной, где мне уже довелось побывать. Рядом с кабинетом — спальня, а комната Евы — самая дальняя в коридоре, в этом нам повезло, иначе шум нашей короткой схватки фюрер точно бы услышал.