Дьявол! Что же нам так не фартит? Судьба вроде бы дает шанс, но тут же делает все, чтобы отобрать его обратно.

Мы выбрались на улицу. Налет уже завершился, и несколько домов неспешно горели. Машина, на которой я приехал, не пострадала, а вот шофер куда-то делся. Сколько я не оглядывался по сторонам, его не увидел.

— Баум, фон Ункер, позаботьтесь о телах наших офицеров, — попросил я. — Мы же с капитаном отвезем госпожу Рифеншталь домой. Думаю, ей нужен отдых после всего произошедшего…

— Да уж, — согласилась Лени, — нужно привести нервы в порядок.

Никто не возражал, и через пару минут мы уже неслись по ночному Берлину. Я сам сел за руль, рядом со мной разместился Зиберт, Хелена сидела позади и курила в открытое окно. Мотор работал ровно, негромко, но мы молчали, за всю дорогу не произнеся ни слова, благо адрес я помнил и добрался до места сравнительно быстро.

Лени быстро попрощалась и убежала в подъезд. Кажется, сегодня она напьется в хлам, и делать это лучше в одиночестве. Порицать ее за подобное не стал бы, думаю, никто.

Произошедшее лишь в одном сыграло мне на руку — мы остались с Кузнецовым наедине, и даже штурмбаннфюрер Рихтгофен не заподозрил бы нас в предварительном сговоре.

— Объяснимся, наконец? — спросил Николай, когда дверь за Лени закрылась, и я тронул машину с места.

— Разумеется, — кивнул я, вглядываясь во тьму, чтобы ненароком не влететь в одну из многочисленных ям на дороге. — Наша встреча случайна, я понятия не имел о вашем прибытии. Про Шпеера я уже объяснил — он мне не нужен, мой человек — фон Штауффенберг, он не должен пострадать.

Кузнецов молчал, но я чувствовал боковым зрением его пристальный взгляд. Он думал. Никаких паролей, по которым он смог бы удостовериться в моих полномочиях, не имелось, да и иметься не могло — не тот случай. Я прекрасно понимал его затруднение: а вдруг я — не тот, за кого себя выдаю. Агент Абвера или Гестапо, но тогда… почему я его не выдал, когда узнал? Что за игру я веду? Примерно такие мысли крутились сейчас в его голове.

— Кто был моим куратором? — неожиданно спросил Николай.

— Старший майор госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов, — напряг я собственную память. С лета сорок второго года вы направлены в отряд «Победители», командир — полковник Дмитрий Николаевич Медведев. Под личиной Зиберта вели диверсионную деятельность в районе города Ровно, совершили несколько ликвидаций высокий чинов. Это все, что я знаю.

— Это больше, чем вы должны знать… Буров, — кажется, он все же мне поверил. Еще бы! То, что я ему сейчас рассказал, являлось секретом высшего приоритета, государственной тайной. Случайный человек просто не мог обладать этими сведениями. Значит, я все же свой, хотя и весьма странный и непонятный тип.

— У меня есть микропленка, — заговорил я о том, что волновало меня больше всего, — на ней сфотографированы чертежи секретного оружия немцев. Пленка должна попасть в Москву как можно скорее. Вы можете это устроить?

— Как только дивизии будут сформированы, я вернусь обратно. Не знаю, насколько продвинулась линия фронта, но, уверен, что смогу связаться с полковником Медведевым. Передам пленку ему лично, а уж он отправит ее в Москву.

— Отлично, это мне подходит!

Кажется, хотя бы этот вопрос, наконец, решен. Надеюсь, значимость фотографий еще не утратила своей актуальности. Прошло уже изрядно времени с тех пор, как пленка попала мне в руки. Остается лишь надеяться, что эти сведения все еще важны.

— Давай на «ты», Дмитрий, — внезапно предложил Кузнецов.

— Согласен, Никанор, — кивнул я.

— Ты и мое настоящее имя знаешь? — кажется, только сейчас он поверил в мою историю до конца.

— Я много всего знаю, вот только правильно говорят: многие знания — многие печали.

— Все настолько плохо? — удивился он. — Кстати, а министр Шпеер в твоих планах никакой роли не играет?

— Нет, — пожал я плечами, — я же говорил, мне нужен только Штауффенберг.

— Я до сих пор поверить не могу, замахнуться на самого фюрера! Вот это план… мои акции — ничто по сравнению с этим.

Тут я был совершенно не согласен:

— Любой убитый немец — это шаг к победе. Чем выше его должность, тем лучше, но и обычный офицер — это успех!

— Жаль, Кох все еще жив…

Я помнил, что рейхскомиссар Украины, гауляйтер и обер-президент Восточной Пруссии Эрих Кох был главной целью Кузнецова, его идеей-фикс. К сожалению, в прошлой реальности Николай так и не смог до него добраться, хотя был чертовски близок и даже убил по ошибке его заместителя. В итоге Кох прожил до девяноста лет, хотя и провел остаток жизни в тюрьме.

— Касательно Коха ничего не обещаю, — задумался я, — а вот Шпеера мы можем убрать без особых проблем. И я тебе в этом помогу!

Кузнецов хищно улыбнулся и негромко произнес:

— А вот это уже очень интересно. Для начала нужно узнать график его передвижения. Сможешь это устроить?

— Думаю, да…

Узнать текущие маршруты рейхсминистра было проще простого. Собственно, на следующее утро я потратил на это максимум час, да и то, мог бы сидеть спокойно, потому что примерно в полдень раздался телефонный звонок и Лени совершенно уже спокойным голосом, словно и не случилось предыдущего страшного вечера, сообщила, что они со Шпеером планируют сегодня посетить премьеру фильма «Девушка моей мечты» с обворожительной Марикой Рекк в главной роли. И пригласила меня присоединиться к ним, если будет желание.

— По ночам одиноких не бывает*, — напоследок загадочно прошептала в трубку Хелена, после чего отключилась.

*Фраза из начальной песни фильма, была вырезана в советском прокате.

Особую пикантность добавляло то, что одна из сцен была подчистую списана с фильма Чаплина, и при этом все работы Чарли были запрещены в Германии, а сам актер был объявлен личным врагом Гитлера из-за «Великого диктатора», где он высмеял фюрера.

То, что в Берлине все еще работали некоторые кинотеатры, было очередным доказательством того, что немцы верили пропаганде и жили ей. Город нещадно бомбили, но люди продолжали ходить на работу. Были открыты увеселительные заведения, в том числе синематограф.

Я больше удивился тому факту, что Лени решилась на еще один выход в свет после того, что произошло накануне. Она мне нравилась, как человек, и в то же время все еще оставалась рупором пропаганды фашизма. А ведь пропагандисты куда опаснее обычных солдат. Они заражают умы и сердца, а это куда более серьезная штука, чем простая пуля. Пуля может убить лишь одного, а идея — послать на смерть миллионы. И все же смерти Хелены я не желал, проникся ей, подпал под ее очарование.

Вот Шпеер — другое дело. Кузнецов не желал уехать из Берлина с пустыми руками, не пополнив свой список ликвидаций, и я его прекрасно понимал.

Мы встретились вновь на следующее утро и встали в стороне на улице, якобы покурить. Я сигарету не держал в руках уже много лет и просто делал вид, что курю. Кузнецов же затягивался с видимым удовольствием, выпуская клубы дыма в небо.

Минут за пять я рассказал все, что узнал. Николай Иванович выслушал меня в полном внимании и тут же предложил варианты.

— Ликвидируем его на входе в кинотеатр. Его самого и всю охрану, это будет проще всего. Подойдем к месту дворами, ими же и уйдем. Машину оставим неподалеку, чтобы не светить.

Я не согласился:

— Может пострадать Лени…

— Да и хрен с ней, — зло зыркнул на меня Кузнецов, — немецкая подстилка, тварь! Довелось мне однажды посмотреть «Триумф воли». Ты понимаешь, что она — враг?

— Она мне нужна, так же как нужен Штауффенберг, — возразил я. — Рифентшталь — еще одна ниточка, ведущая к фюреру. Я хочу иметь запасной план, на случай, если основной накроется медным тазом.

Николай надолго замолчал.

— Говоришь, они звали тебя с собой вечером за компанию?

— Звали, — кивнул я, — но я ничего не обещал…

— Ты идешь! — перебил меня Кузнецы. — В зале будет много офицеров, у всех оружие. Нет, все же нападать у кинотеатра — плохая идея. Начнется перестрелка, можем не успеть убраться оттуда. А нам нужна уверенность в том, что дело выгорит и мы уцелеем. Слишком важное дело ты затеял, Дмитрий! Оно важнее Шпеера!