— Ты поняла? — одними губами спросила Наташа.

Шура едва заметно кивнула.

— Поняла, — так же беззвучно ответила она. — Они думают, что это хлам.

Наташа вдохнула медленно.

Если там действительно картофельные клубни… если куры не все старые… если коза…

Она уже видела цифры. Не в деньгах даже — в еде. В тепле. В устойчивости. В том, что дом перестанет быть пустым.

Снаружи раздался особенно злой голос управляющей:

— И где ваши нормальные платья? Где? Вы в чём явились? Это ж срам! Это ж… — она захлебнулась возмущением. — Это ж ярмарочные тряпки! Вы, видно, совсем голову потеряли!

Шура подняла бровь.

Наташа вспомнила пролог — и вдруг поняла, что они не в своих дачных джинсах и футболках. На них было что-то другое. Не средневековое «правильное», но и не полностью современное. Как будто кто-то переодел их в тела сестёр, но оставил неуместные детали: странный крой, непривычные швы, цвет, который в этом мире выглядел бы слишком ярко. Не «стыдно в сарай», но точно не так, как положено.

Отсюда и ругань.

Наташа не стала спорить. Пока — нельзя.

Она подошла к маленькому окну, посмотрела наружу.

Вдалеке тянулись поля, лес, дорога. Небо было низкое, тяжелое, и закат красил его так, будто мир горел. Где-то на горизонте поднимался дым — деревня? хутор? господский двор?

Наташа вдруг почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Мы действительно здесь.

Шура подошла рядом, встала плечом к плечу — как всегда, когда им было страшно. Она не сказала ни слова. Но Наташа знала: если сейчас на них нападут, если кто-то попробует отнять сумки — Шура будет биться.

Наташа посмотрела на дом — на пустоту, на проваленные доски, на очаг.

И вдруг поймала себя на мысли, которая звучала почти смешно:

Ну что ж. Это не дача. Это — объект капитального ремонта.

Она повернулась к Шуре и тихо, почти незаметно улыбнулась:

— Молодость есть, — прошептала она.

Шура хмыкнула.

— И характер, — добавила она.

Снаружи скрипнула дверь. Управляющая вошла с ведром, бросила взгляд на их сумки, будто на врага, и буркнула:

— Завтра с утра — чистка, стирка, двор. И чтоб мне без фокусов. Дом не для ваших игр.

Наташа опустила глаза, снова изображая послушную сиротку.

А внутри у неё уже выстраивалась первая, спокойная, железная мысль:

Дом будет для наших правил. Просто они ещё об этом не знают.

И где-то в глубине, под страхом и неизвестностью, у неё поднялся тихий азарт.

Потому что землю можно оживить.

Дом можно поднять.

И даже эпоху можно пережить.

Главное — не терять голову. И не терять друг друга.

Глава 2

Ночь в новом доме была странной.

Не страшной — именно странной. Наташа проснулась ещё до рассвета и какое-то время лежала неподвижно, вслушиваясь в тишину. Дом скрипел. Не так, как дачный — привычно, лениво, — а иначе: глубже, с протяжным эхом в камне, будто внутри него жили воспоминания. Где-то под крышей шуршало, в подвале капала вода, за стеной сопел старый слуга — глухо, тяжело, с присвистом.

И тело…

Тело снова напомнило о себе.

Она осторожно потянулась — и замерла. Ничего не хрустнуло. Не стрельнуло. Не свело судорогой. Пальцы легко сжались в кулак, спина послушно прогнулась, дыхание было ровным и глубоким.

Наташа села на узкой кровати и опустила ноги на холодный пол.

— М-да… — прошептала она. — Роскошь.

На соседней лежанке Шура уже не спала. Она сидела, опершись локтями о колени, и внимательно разглядывала свои руки в сером предрассветном свете.

— Проверяешь, не отросли ли когти? — тихо спросила Наташа.

Шура фыркнула.

— Проверяю, могу ли я ещё дать в морду и не помереть после этого от давления.

Она резко поднялась, сделала несколько приседаний — быстро, чётко, без охов.

— Могу, — удовлетворённо констатировала она. — Отлично могу. Слушай, если это сон, я против, чтобы меня будили.

Наташа встала рядом. Они стояли друг напротив друга — две молодые женщины с одинаковыми лицами, слишком похожие, чтобы быть просто знакомыми. Сёстры. Сироты. Так сказал вчерашний день.

— Шур… — Наташа понизила голос. — Мы где?

Шура посмотрела на неё долго и внимательно.

— Мы в жопе истории, — честно сказала она. — Но… — она усмехнулась, — не в самой худшей её части.

Наташа кивнула. Это совпадало с её ощущениями.

Они вышли в основную комнату. Там было холоднее. Очаг давно не топили, зола лежала серым пластом. Управляющая ещё не проснулась — это Наташа поняла по отсутствию привычного ворчания, — и дом был на удивление тих.

Зато сумки стояли там, где они их оставили.

Наташа подошла первой. Присела на корточки, приоткрыла крышку коробки с рассадой. Листья чуть поникли, но были живыми. Земля влажная. Корни целы.

— Слава всем богам, — выдохнула она. — Живые.

— А это? — Шура уже рылась в другой сумке.

Она вытащила мешочек с клубнями, покрутила в руках, прищурилась.

— Наташ… — медленно сказала она. — Скажи мне, что я не ошибаюсь.

Наташа заглянула.

— Не ошибаешься, — так же медленно ответила она. — Картофель. Старые сорта, судя по виду. Но живые.

Шура рассмеялась — тихо, хрипло, с каким-то детским восторгом.

— Они нас вчера за это хламом называли…

— Пусть продолжают, — спокойно сказала Наташа. — Главное, чтобы не выбросили.

— А коза? — Шура приподняла бровь. — Ты слышала?

— Слышала, — кивнула Наташа. — Если это та, о которой я думаю… Шур, это может быть вообще джекпот.

— Беременная? — уточнила Шура.

Наташа усмехнулась.

— Судя по цене, за которую её взяли, и по тому, как её обругали, — да. И порода… не местная.

Шура потёрла руки.

— Люблю сюрпризы.

В этот момент за дверью раздался шум. Кто-то кашлянул, загремело ведро.

— Вставайте, — раздался голос управляющей. — День сам себя не проживёт.

Шура мгновенно поменялась в лице. Схватила платок, накинула его на плечи, опустила глаза. Наташа отметила это автоматически: маскировка. Шура умела.

Они вышли во двор.

Утро было серым, влажным. Над землёй стелился туман. Куры копались у курятника — действительно старые, облезлые, но среди них Наташа заметила пару помоложе. Коза стояла у забора, привязанная, жевала что-то с философским спокойствием и смотрела на мир так, будто знала о нём больше остальных.

— Вот же… — пробормотала Наташа себе под нос.

— Что? — тут же спросила управляющая подозрительно.

— Ничего, матушка, — мягко ответила Наташа. — Думаем, с чего начать.

Управляющая фыркнула.

— С уборки. С чего ж ещё.

И они начали.

Слуга кряхтел, но таскал дрова. Шура молча подхватила ведро, второе, третье — и пошла к колодцу так уверенно, что старик даже остановился, проводив её взглядом.

— Гляди-ка… — пробормотал он.

Наташа тем временем принялась за очаг. Разгребла золу, почистила, уложила дрова так, как привыкла дома. Руки работали сами. Через полчаса в доме уже было тепло.

— Ты глянь… — удивлённо сказала управляющая. — Вы что, раньше не только по ярмаркам шастали?

Шура, возвращаясь с водой, хмыкнула.

— А вы думали, мы только красиво стоять умеем?

Управляющая поджала губы, но промолчала.

К обеду Наташа умудрилась сварить простую похлёбку — из того, что было: крупа, кусок солонины, лук. Ничего изысканного, но горячего и сытного. Она подала миски молча.

Управляющая попробовала — и замерла.

— Вкусно, — сказала она неохотно. — Не пережарено.

Шура ухмыльнулась.

— Мы вообще талантливые, — заметила она. — Просто раньше нам это не разрешали.