— Слухи пошли, — сказал он негромко, когда они остались рядом. — Пока без яда. Но они есть.

— Пусть, — ответила Наташа. — Слухи — это воздух. Главное, чтобы мы дышали первыми.

Он чуть наклонил голову, принимая формулировку.

В этот день они начали то, что Наташа давно держала в голове, но откладывала: разделение труда по-настоящему. Не «кто что умеет», а кто за что отвечает.

— Ты, — сказала она молодому мужчине с сильными руками, — за воду. Не таскать. Следить. Смотреть, чтобы никто не портил.

— Ты — за огонь и печь. Если что — спрашиваешь Шуру.

— Вы двое — за животных. Корм, чистота, приплод.

Люди слушали. Запоминали. Кто-то переспрашивал. Кто-то кивал слишком рьяно — таких Наташа отмечала мысленно. Опыт говорил: чрезмерное усердие часто скрывает желание урвать побольше.

Шура работала рядом — жёстко, но справедливо. Она не кричала. Она ставила на место. Одним взглядом, короткой фразой, иногда — ехидной шуткой, от которой краснели уши.

— Удивительно, — пробормотала она, когда осталась наедине с Наташей. — Я думала, что мне будет сложнее командовать. А оказалось — нет. Они просто ждали, чтобы им сказали, что делать.

— Людям нужен контур, — ответила Наташа. — Без него они расплываются.

К полудню во двор пришёл Этьен.

На этот раз без подарков. И именно это насторожило Наташу сильнее всего.

— Я пришёл поговорить, — сказал он сразу. — Не о делах. О будущем.

Шура, стоявшая неподалёку, демонстративно кашлянула.

— Я здесь, — сказала Наташа. — Говори.

Этьен смотрел прямо, но в его взгляде появилось что-то новое — осторожность.

— Ты усиливаешь позиции, — сказал он. — Быстро. Это впечатляет. И… создаёт напряжение.

— Всегда создаёт, — ответила Наташа. — Что именно тебя беспокоит?

— Не меня, — честно сказал он. — Тех, кто выше. Им не нравится, когда власть растёт не по привычным каналам.

Гийом, стоявший чуть в стороне, не вмешался. Но Наташа чувствовала: он слушает каждое слово.

— Ты хочешь меня предупредить или остановить? — спросила она.

Этьен выдержал паузу.

— Предупредить, — сказал он. — И предложить помощь. Мягкую. Через связи.

Шура фыркнула.

— О, пошли «мягкие» предложения.

Наташа подняла руку, останавливая её.

— Я подумаю, — сказала она Этьену. — Но сразу скажу: я не отдам управление в обмен на спокойствие.

— Я этого и не прошу, — ответил он. — Я прошу быть включённым.

Она посмотрела на него внимательно.

— Тогда тебе придётся играть по нашим правилам.

Он улыбнулся.

— Я давно этого хотел.

Когда он ушёл, Шура повернулась к Гийому.

— Ну что, защитник, — сказала она. — У нас тут всё веселее становится.

— Это только начало, — спокойно ответил он. — Настоящие проверки начинаются, когда ты перестаёшь быть экзотикой и становишься системой.

Наташа посмотрела на двор, на людей, на аккуратно разложенные инструменты, на бочки с водой, на розы, которые уже начали приживаться.

— Значит, мы всё делаем правильно, — сказала она.

Гийом посмотрел на неё так, как смотрят не на хозяйку и не на союзника.

Как смотрят на женщину, с которой собираются идти дальше.

— Да, — сказал он. — И именно поэтому я сегодня ночую здесь.

Она встретила его взгляд спокойно.

— Я так и думала.

И в этом простом согласии было больше близости, чем в самых горячих словах.

Вечер опускался медленно, будто примеряясь к новому порядку.

Небо над усадьбой выцветало из синего в тёпло-серое, и этот переход Наташа почему-то поймала особенно остро — как ловят момент, когда что-то внутри окончательно становится на место.

Люди разошлись не сразу. Кто-то задержался у очага, кто-то доделывал мелочи, которые раньше бросили бы «на завтра». Это «завтра» у них теперь появилось — ощутимое, реальное.

Шура, присев на край лавки, стянула сапоги и с наслаждением вытянула ноги.

— Знаешь, — сказала она задумчиво, — я, кажется, впервые за долгое время устала хорошо. Не от беготни, не от нервов, а от того, что день был правильный.

— Потому что он был наш, — ответила Наташа.

Они помолчали. В этом молчании не было тревоги — только ровное тепло.

Гийом вернулся ближе к ночи. Без шума, без эффектных жестов — просто появился в дверях, снял плащ, аккуратно повесил его, словно делал это здесь всегда.

Наташа заметила, как на него смотрят. Женщины — украдкой. Мужчины — оценивающе. И это было… ожидаемо.

— Комната готова, — сказала она спокойно. — Та, что с маленьким окном во двор.

— Подойдёт, — ответил он. — Мне не нужен обзор. Мне нужно быть рядом.

Шура усмехнулась, но ничего не сказала — только поднялась и ушла, громко заявив:

— Я спать. Если что — не будите. Мир всё равно подождёт до утра.

Когда дверь за ней закрылась, пространство словно стало тише.

Гийом подошёл ближе. Не вторгся — остановился ровно на той границе, где можно было сделать шаг… или не делать.

— Ты понимаешь, — сказал он негромко, — что после сегодняшнего дня тебя будут проверять. Не словами. Людьми.

— Я знаю, — ответила Наташа. — Поэтому ты здесь.

— Да.

Он смотрел на неё внимательно, но без нажима. Как человек, который привык уважать выбор.

— Ты не обязана, — добавил он. — Ни мне. Ни этому месту. Но если ты останешься — я буду рядом. Не впереди. И не вместо.

Она усмехнулась.

— Забавно. Обычно мужчины сначала предлагают защиту, а потом — контроль.

— Обычно я не предлагаю, — ответил он. — Я делаю. Но с тобой… иначе.

Наташа сделала шаг. Совсем небольшой — но этого хватило, чтобы расстояние исчезло.