— Теперь мне многое становится ясно, — он достал из сумки пару сложенных в несколько раз потрёпанных и измятых листов бумаги. — Взгляни.

На одном листе был грубый, но узнаваемый рисунок — портрет самого Везунчика, а под ним — объявление о награде за его голову. Но самое главное было на втором — письмо для некого Декстера, причём вместо подписи была нарисована схематичная, но зловещая и легко узнаваемая метка в виде ворона.

— Это объясняет, почему за мной так упорно охотились наёмники в последнее время. И почему люди в окрестных деревнях стали пропадать, — пояснил Везунчик, — говорят, их похищали. Если всё это связано с пиратами и этим пресловутым Вороном, тогда картина складывается. Я-то думал, что убил их всех, этих самозванцев, решивших, что они имеют право распоряжаться чужими жизнями. Им было многое позволено, но резня в Свободной шахте, убийство магов огня — это уже переполнило чашу терпения. Однако если он выжил после моего меча, то он не просто опасен. Он — сама квитэссенция угрозы. Обычный бандит бы точно сдох.

— Обычный бандит, — мрачно добавил Мильтен, — не смог бы убить пятерых магов огня во главе с магистром.

Везунчик пристально посмотрел на него.

— Думаешь, он сам это сотворил? Кстати, как это вообще могло выйти? В прошлый раз ты толком ничего не объяснил.

Мильтен сжался внутри, чувствуя груз старой вины.

— Я никому не говорил, но у меня есть подозрение. Тот амулет… из склепа с юнитором. Он скорее всего сыграл роковую роль. Ворон завладел им, когда стражники оглушили меня, застав врасплох и притащили к нему связанным.

— Значит, ты считаешь, что он использовал силу амулета, чтобы защититься от огня — Везунчик помолчал, обдумывая информацию. — Но этот амулет, скорее всего, был разрублен Уризелем вместе с его грудной клеткой. Так что этой проблемы, скорее всего, больше нет. Но на всякий случай запомню, что сжечь его живьём может не выйти и в бою лучше использовать другие свитки. Но, надеюсь, что всё же хватит и хорошего клинка. — Он сжал кулак, и его взгляд стал твёрдым, как сталь. — Но раз Ворон ускользнул и теперь строит свою империю из тени, то это может скоро стать серьёзной проблемой. Нам хватает одних только орков с драконами, а тут ещё и люди никак не поймут, что нужно объединяться против общей угрозы. Разбойники, пираты, ещё эти одержимые… Нет. С этой заразой нужно разобраться раз и навсегда. Вырвать её с корнем. Я найду гнездо этого Ворона. И на этот раз лично прослежу, чтобы он не пережил встречу с клинком. Даже если он заодно с этими ищущими тварями, это его не спасёт.

После этого диалога Везунчик отправился внутрь монастыря, чтобы сообщить прискорбную новость остальным магам и попросить совета, что делать дальше. Несмотря на то, что он оказался вестником скорби, всё же быстро стал в ордене Инноса своим человеком. Паладины, прежде относившиеся к нему с недоверием, после его дерзкой вылазки в полную орков долину рудников, сбора новостей от высланных разведывательных групп и оказанной помощи во множестве мелких проблем видели в нём собрата и героя. Оказалось, что сам лорд Хаген выдал ему письмо, в котором просил магистра Пирокара разрешить ему попытаться надеть глаз Инноса, так как по многим признакам он может быть избранником бога огня и света.

Магистры огня после возвращения похищенной реликвии, пусть и осквернённой, тоже взирали на него с редкой благосклонностью. Возможно, изначально они и не отдали бы ему Око — святыню, оправа которой была частично разрушена, а камень словно потускнел — но обстоятельства изменились. Мильтену предстояло ещё несколько разговоров с магистром Серпентесом, который, будто бы был неофициальным тайным распорядителем монастыря. По крайней мере, именно в его кабинете поднимались все самые неудобные темы. Естественно, не мог он не расспросить Мильтена и об этом неожиданном помощнике и претенденте на роль Вершителя — избранника Инноса. Мильтен в очередной раз пересказал всё, что знал о нём, но то и дело, Серпентес вновь вызывал Мильтена, чем заставлял молодого мага изрядно понервничать.

Везунчик же с невероятным, почти одержимым усердием, взялся за восстановление артефакта. Он нашёл какого-то искусного кузнеца в окрестностях, а затем вёл долгие и таинственные переговоры с магистрами. Мильтен не знал подробностей, но в процессе лорд Хаген пожаловал Везунчику лёгкие доспехи паладина и, используя свою власть, данную мандатом короля, принял в орден, что было величайшей честью, даже по меркам военного времени. Магистр Пирокар не отставал, и дал Вершителю, а всё больше магов шепталось, что это, действительно, избранник Инноса, руну телепортации к монастырю — знак высочайшего доверия, хотя круг телепортации и был в целях безопасности не внутри, а лишь у ворот монастыря.

Именно в те дни имя Ксардаса вновь зазвучало под сводами монастырских залов. Однажды Мильтена в очередной раз вызвал к себе магистр Серпентес. Его кабинет был аскетичен, а сам маг сидел за грубым столом, нервно барабаня пальцами по столешнице.

— Брат Мильтен, — начал он без предисловий, — твой отчёт о событиях в долине был исчерпывающим. Но кое-что снова требует уточнений. Магистр Ксардас. При каких именно обстоятельствах он покинул круг огня? Было ли его… отступничество… спровоцировано кем-то из магистров? Конфликтом?

Мильтен почувствовал, как под мантией выступает холодный пот. Он собрался с мыслями, стараясь говорить ровно.

— Отчасти это так, магистр. Тогда я ещё не был учеником Корристо, но кое-что видел и слышал. Сначала он ушёл по своей воле, почти сразу после создания барьера. Все говорили, что он отправился искать причину, нарушившую ход заклинания. Его не было больше недели, но затем он всё же вернулся, причём не один. С ним был огненный голем. Из-за этого поднялся переполох, настоящая тревога. Тогда ещё все остальные маги жили в замке, и они вышли ему навстречу. Между Ксардасом и другими магистрами, Корристо и Сатурасом, произошёл конфликт. Корристо открыто обвинил его в изучении некромантии. Кажется, он даже сказал, что Ксардас лично написал пособие по этой запрещённой науке. Но он отверг обвинения, сказав, что это единственный путь выбраться из-под барьера. Кто-то из магов первым напал на него, и даже смог уничтожить голема. Правда, Ксардаса никто даже не поцарапал. Разозлившись, он раскидал в стороны всех магов, кроме магистров, но добивать даже не пытался. Вместо этого он попрощался и ушёл. Больше он не появлялся в окрестностях лагеря. Такое событие я точно бы не пропустил.

Серпентес пристально посмотрел на него, его взгляд был подобен буравчику.

— И после этого конфликта он ни с кем из магистров не виделся? Никто не пытался с ним связаться?

Мильтен почувствовал, как земля уходит из-под ног. Лгать такому опытному магу было самоубийственно, а правда могла обернуться непредсказуемыми последствиями. Но страх перед принудительным разоблачением пересилил. Ведь Серпентес мог что-то знать из других источников, например, сам Корристо мог упоминать о чём-то в письмах. Это могла быть очередная проверка, Мильтен словно ступал по лезвию бритвы.

— Я не хотел поднимать эту тему, пока это не относилось к делу… Магистр Корристо, послал меня к Ксардасу с некой книгой. В качестве посыльного. И я успешно донёс её. Ксардас отозвал своих прислужников, которые до этого убивали всех посыльных. Видимо, он не хотел убивать мага огня, которым я тогда уже стал. Корристо не предупредил меня, но книга в итоге оказалась ловушкой. Когда я понял, что происходит что-то не ладное, то испугался и сбежал, активировал руну телепортации. В замке другие маги уже ждали меня в боевой готовности. Похоже, я был единственным, кто не знал о готовящемся покушении на Ксардаса. Они ждали, что он мог убить меня и явиться к ним.

Мильтен опустил голову, ожидая гнева магистра. Но Серпентес лишь тяжело вздохнул.

— Почему ты умолчал об этом раньше?

— Я… сомневался в честности поступка магистра Корристо. Не хотел порочить его имя после смерти рассказами о сомнительных делах.