Мысленно Мильтен ругал Ксардаса с его дурацким планом, себя и весь этот проклятый остров, обезумевший и не сулящий своим жителями ничего, кроме боли и страданий. Он не был дезертиром. Он сделал для паладинов всё, что мог и даже чуть больше. Его лаборатория в замке опустела, все склянки, все травы, все порошки были переработаны в зелья и мази для раненых. От него не осталось толку, кроме как в качестве ещё одного защитника на стене — а это было расточительством для обученного мага. Но он бы выполнял свой долг и так, если бы не, наконец, пришедший посланник из города. Лорд Хаген обещал поддерживать связь с авангардом, но гонцы перестали приходить уже в первые дни. Отправленные с донесениями группы из замка также пропадали без вести. Ни для кого это не было сюрпризом в условиях осады. Но появившийся через пару недель осады посланник стал тем знаком, которого ждал Мильтен.
Вершитель, этот дерзкий выскочка, действовавший с поразительной удачливостью и эффективностью, вернулся словно с того света и взял на себя роль главного нарушителя орочьих планов. Появившись в осаждённом замке, словно призрак среди ясного дня, он переполошил всех. Лорд Гаронд, быстро почуявший в новичке талантливого бойца и разведчика, к тому же полного самоуверенности и амбиций, дал ему почти невыполнимое поручение — собрать донесения от разбросанных по всей долине экспедиционных групп, в выживание которых уже большинство осаждённых даже не верили. Но Везунчика это даже не смутило — будто бы такое задание для него было само собой разумеющимся. Как ни в чём ни бывало, он спускался по торчащему остатку тарана к стенам замка и каждый раз успешно прорывался сквозь изумлённых такой наглостью орков, находя брешь в их лагере. От его руки полегли все шаманы, застигнутые ночью врасплох. Его рейды, хоть и безумные, давали невероятные результаты. Когда интендант в шутку попросил его принести пару центнеров мяса в осаждённую крепость, он просто кивнул и на следующий день приволок несколько свежих туш варгов, отбившихся от орочьего лагеря, которых отловил прямо под стенами. Мясо их было жёстким, но оголодавшим защитникам показалось деликатесом.
После этого боевой дух начал расти, обозначив перелом настроений. В глазах появилась надежда. Люди стали шептаться, что пора и им действовать решительнее, что орки, видимо, дали слабину, и скоро осаду удастся снять. В итоге такая самоуверенность стоила жизни ещё нескольким воинам. Но, в целом, вылазки стали предприниматься активнее, добровольцев стало больше, а когда появились первые сведения о выживших экспедициях, с ними быстро наладили сообщение. Как оказалось, орки всё же, действительно, сильно сдали позиции после неудачных штурмов и, особенно, после потери шаманов. Они затаились за окончательно достроенными деревянными стенами своего лагеря у побережья, оставив лишь патрульные отряды. Как выяснили разведчики, даже стоящие у стен палатки были бутафорией, большая их часть была пуста, и лишь несколько дежурных каждую ночь жгли у них костры и создавали эффект присутствия большой армии. Впрочем, даже эти малые силы были больше, чем те, что остались у паладинов. Однако, это уже не было такое подавляющее преимущество дикарей, а бреши в их осаде открывали множество новых возможностей, например, для охотничьих вылазок или для ротации кадров в экспедиционных группах. Впрочем, что творилось за стенами главного лагеря орков, узнать не было никакой возможности. Быть может, они готовили новые осадные машины или ещё что похуже. Да и достоверно было известно, что значительная часть войска орков заняла позиции на перевале, отсекая тем самым рудниковую долину от подкреплений из центральной части острова. Какой-то неведомый дирижёр управлял ордой захватчиков, а его запутанные, совсем не характерные для прямолинейных и вечно рвущихся вперёд орков, планы были недоступны для понимания паладинам, что не добавляло оптимизма и вызывало гнетущую тревогу, словно зависший над шеей топор палача. На одном из совещаний лорд Гаронд отметил эту странность — будто орки уже считали остров полностью своим, а паладинов лишь небольшой досадной помехой, не стоящей особого внимания. Мильтен подозревал, что за этим могут стоять культисты Белиара и голос демона, быть может, даже самого Белиара, в их полностью потерявших здравый смысл головах.
Но, несмотря на все угрозы, появление Вершителя стало глотком свежего воздуха. Помимо его успехов в долине, теперь оборонявшиеся знали, что центральная часть острова в безопасности, что орки так и не начали дальнейшее наступление. До этого ведь были опасения, что ослабление натиска орков может быть связано с их атакой на город Хоринис. Если бы это было так, то надежда на подкрепления бы рассеялась. Теперь же это виделось скорее лишь вопросом времени, а значит, можно было продолжать бороться во имя Инноса и короля, при этом, не теряя шансов сохранить жизнь. Если для паладинов вопрос дезертирства не стоял, то для обычных солдат, которых было в гарнизоне большинство, новость эта была крайне важна.
Мильтена же больше всего радовало то, что Везунчик не забыл своих друзей. Вместе они смогли уговорить Гаронда выпустить под выкуп Горна. Конечно, командующий обороной заломил за него высокую цену в тысячу монет, даже трети из которой у Мильтена не было, хоть он и отдал все имеющиеся деньги. Деньги, к слову, и были-то не его, а были извлечены им из одного из схронов, которые, скорее всего, сделал кто-то из отряда Горна, неудачно спрятав сбережения как раз в Обители, где поселился обыскавший каждый уголок дотошный маг. Но Вершитель не пожалел добавить своих средств и вскоре Горн смог отправиться в путь. На самом деле Гаронд давно хотел от него избавиться, ведь кормить пленника было слишком расточительно, а доверять он здоровяку не мог после всего, что произошло. Возможно, паладин бы даже казнил наёмника, но из-за Мильтена не решался отдавать такой приказ. Так или иначе, выкуп удалось собрать и Горн, восстановив свои силы — что в его случае подразумевало хорошо поесть мяса, добытого Везунчиком, и несколько дней поспать на кровати в обители, вместо сырого и жёсткого пола — отправился на выход из рудниковой долины. Он собирался пройти тем же путём, что Везунчик — дойти почти до площади обмена, минуя редкие патрули бурокожих, а затем обогнуть их лагерь в ущелье, пройдя через недра полу-обрушенной штольни. Это был и резервный план Мильтена на случай, если руна телепортации в монастырь с этой стороны перевала всё же не сработает.
Но ещё более невероятно было, что Везунчик нашёл и спас Диего, разминувшегося со смертью буквально в паре шагов. Диего, как и было договорено, помогал одной из экспедиционных групп. Историю эту Мильтен услышал со слов Везунчика, и лишь гораздо позже, от самого Диего, с большим количеством подробностей и эпитетов о твердолобости паладинов. Несмотря на то, что советы следопыта часто игнорировались, эта экспедиция всё же оказалась довольно продуктивной. Они разрабатывали старую неглубокую штольню, заброшенную уже явно не одно десятилетие. Там им удалось найти довольно неплохую жилу и они быстро добыли несколько ящиков руды, которые намеревались немедленно доставить в замок, так как снующие вокруг патрули орков могли потребовать экстренную передислокацию группы, так командир отряда мягко называл отступление, при которой руду вынести уже будет некогда. И, конечно, Диего сопровождал отряд, вышедший с грузом. Он тогда не знал, но через несколько часов все оставшиеся в шахте погибли, наткнувшись во время добычи на тоннель ползунов. Но и дальше злоключения не закончились — на пути на отряд напала стая глорхов. Диего, знавший местность, как свои пять пальцев, а также отлично разбиравшийся в повадках этих тварей, смог быстро сориентировать и залезть на уступ ближайшей скалы, куда глорхи залезть не могли.
Однако двое паладинов и пара каторжников-грузчиков, не были столь сноровисты и погибли. Каторжники в панике кинулись в лес, где у них не было шансов уйти от быстроногих рептилий. Паладины же приняли бой. Диего сказал Везунчику, что кричал этим упрямым баранам, что нужно отступать, но они заладили, что во имя Инноса уничтожат любых отродий Белиара, а его обозвали жалким трусом. То, чего они не учли — так это присутствие в стае драконьего снеппера — редкой породы глорхов, как правило, собирающих крупные стаи из своих менее опасных сородичей. Драконьи глорхи отличавшейся невероятно прочной кожей и наличием рога, способного пробить даже стальной нагрудник. Говорят даже, что это и вовсе не другой вид рептилий, а просто самцы, которые у глорхов почему-то встречаются намного реже безрогих самок. Впрочем, научных трудов по этому поводу почти не было, а в бестиариях писали лишь о том, как их убить и какие трофеи ценны. Было ли всё, действительно, так, как сказал следопыт, оставалось лишь догадываться.
