— Уважаемый совет, — голос Мильтена, прозвучавший под высокими сводами, показался ему чужим и слишком громким в гробовой тишине храма. Он склонил голову в почтительном поклоне, приближаясь к тронам магистров.

Трое властителей монастыря молча кивнули ему, их лица оставались непроницаемыми масками, но в глубине глаз — холодных, как полированный агат, — вспыхнул искоркой интерес. И тревога.

— Я прибыл с вестями. Меня зовут Мильтен, и я был учеником магистра Корристо в долине рудников. Он, должно быть, упоминал меня в своих донесениях.

— Да, мы слышали о неканоническом посвящении нового адепта, — голос Пирокара был низким и властным, он заполнил собой всё пространство, словно удар колокола. — Продолжай.

Мильтен сделал глубокий вдох, собираясь с духом. Воздух, напоённый ладаном и древней магией, грел ему лёгкие.

— Я вынужден сообщить, что все маги нашего круга, кроме меня, погибли.

Тишина в зале стала ещё гуще, ещё тяжелее. Тень пробежала по лицам магистров, но ни один из них не дрогнул, не прервал его. Они ждали. Как хищники, затаившиеся перед решающим прыжком.

— Они были жестоко и подло убиты. Одним из рудных баронов по кличке Ворон и его людьми.

Здесь не выдержал Ультар. Его пальцы сжали резные подлокотники трона так, что костяшки побелели.

— Зачем? И как это связано с падением барьера? — его вопрос прозвучал как удар хлыста.

Мильтен почтительно склонил голову в его сторону.

— Вы правы, магистр. Связь есть, хотя и косвенная. Незадолго до падения барьера в главной шахте произошла катастрофа. Подземные воды прорвались в штольни и затопили их. Бароны пришли в ярость и панику. Они решили силой захватить другую, уже разработанную шахту, принадлежавшую наёмникам магов воды.

— Но почему нельзя было договориться? — в разговор мягко, почти шёлково, вступил Серпентес. Его прозвище «Змей» вдруг показалось Мильтену как никогда уместным. — Разве раздел добычи не был регламентирован, и не всем было выгодно поддерживать непрерывные поставки?

— Это… сложно объяснить, не зная местных порядков, — попытался как-то покороче сформулировать суть Мильтен. — Что-то вроде местной политики. Три лагеря в колонии жили обособленно и плохо ладили между собой. Вместо переговоров Гомез, формальный глава Старого лагеря, и его советники решили действовать силой.

Он сделал паузу, давая словам улечься и ожидая, не будет ли вопросов. Их не последовало.

— Когда это случилось, я был вне лагеря по тренировочному заданию, поэтому всех деталей не знаю. Насколько я смог понять, магистр Корристо, как и вы, посчитал, что война вредна. Он настаивал на переговорах с магами воды для использования их резервов для поставок королевству. Что послужило триггером нападения можно лишь догадываться, но, похоже, от магов планировали избавиться очень давно, и случившееся просто стало последней каплей. Что-то окончательно вывело баронов из себя… и они обрушили свой гнев на обитель магов.

Он сглотнул, прежде чем продолжить, в его памяти всплыли перекошенные лица трупов, увиденные в замке, а также сцена бойни, которую он видел в видениях. Но видения не были фактами, и, он не мог судить об их истинности. В это время слово вновь взял Ультар:

— Что за вздор! Даже Драго один мог бы выжечь весь замок дотла, не говоря уже о магистрах. И братья всегда ждали возможного удара, Корристо не раз упоминал о своих опасениях и предпринятых мерах. Тем более он не расслабился бы в такой кризисный момент. Как их смогли застать врасплох?

— Я не знаю, как им это удалось, — Мильтен лукавил, но опустил глаза, его голос выражал скорбь, а искренняя горечь утраты скрывала волнение и помогала избегать скользких тем, — похоже, они нашли способ защититься от нашей магии. Возможно, помимо внезапности они использовали какие-то щиты из руды, какие-то орочьи артефакты… или даже помощь сектантов Спящего нельзя полностью исключать. Я возвращался в лагерь после падения барьера, когда основные силы баронов его уже покинули, предал огню тела братьев. Также видел много убитых каторжников, но среди мёртвых тел не было обожжённых. Или от них уже избавились раньше, или же по какой-то причине огненные заклятья оказались почти бессильны, а в ближнем бою маги не имели шансов против головорезов. Меня самого они тоже поймали, как ребенка.

Он опустил взгляд, не в силах больше выдерживать пронзительные взгляды Совета.

— Что было с тобой в это время? — сухо уточнил Пирокар.

— По пути обратно в лагерь меня стукнули по голове, зайдя со спины, когда я этого не ожидал, схватили и взяли в плен. Возможно, хотели как-то использовать. Может быть, тогда ещё остальные были живы, и я мог стать предметом торга. В любом случае, очевидно, что я не представлял для них такой угрозы, как более опытные братья. Но мне повезло — один из… знакомых каторжников помог мне бежать. Он и сказал мне тогда, что всех остальных убили. Не все каторжники отвернулись от веры в Инноса и были согласны с действиями баронов. Он думал, что я буду следующим. Он развязал мои путы и вернул руны. Среди них была руна телепорта за пределы лагеря, и благодаря этому я спасся.

Он снова поднял глаза, в них горела решимость.

— После побега я добрался до лагеря магов воды. И я должен сказать… у них и вправду скопились гигантские залежи руды. Гораздо больше, чем когда-либо накапливали в замке бароны. Возможно, пара лет полноценных поставок. И дальше… — он замолчал, и в его голосе впервые прозвучала неуверенность. — Дальше вы мне, пожалуй, не поверите, магистры.

Трое мужей на тронах переглянулись. Тишина в зале повисла тяжёлым, звенящим пологом, готовым разорваться от того, что будет сказано дальше.

— Это касается того, как пал барьер, — продолжил Мильтен, чувствуя, как у него пересыхает в горле. — И здесь в деле замешан магистр Ксардас.

— Погоди, — властно перебил его Пирокар, и в его голосе впервые прозвучало нетерпение. — Ты же сказал, что всех магов огня убили. Всех, кроме тебя.

— Да, магистр, это так, — подтвердил Мильтен, кивая. — Но есть одно важное обстоятельство. Неужели вы не знаете, что Ксардас много лет жил в долине рудников отшельником, полностью прервав все связи с Кругом Огня?

На лицах трёх магистров отразилось неподдельное, крайнее изумление. Они переглянулись, и в этом молчаливом диалоге читалось полное неведение.

— Нет, — твёрдо ответил Пирокар. — Корристо в своих донесениях ничего подобного не упоминал. Он лишь писал, что магистр Ксардас «погружён в глубокие исследования» и «не желает ни с кем общаться, дабы не нарушать свои труды».

— В каком-то смысле он не обманул вас, — горько усмехнулся Мильтен. — Но он умолчал главное. Ксардас выстроил себе башню в горах на окраине колонии и жил там в полном одиночестве. Да, он вёл какие-то исследования. И да, он, действительно, почти ни с кем не разговаривал. Но, — Мильтен сделал паузу, чтобы его слова прозвучали с нужным весом, — едва ли его уже можно было считать членом нашего круга… и даже ордена. Перед своим уходом в затвор он… отличился не лучшим образом. Создал огненного голема. Магистр Корристо говорил мне, что эта магия запрещена.

— Это действительно так, — подтвердил Пирокар, и его лицо стало мрачным, как грозовая туча. — Призыв и подчинение элементалей огня — это не просто укрощение духов стихии. Оно требует пленения и пыток души разумного существа, а это путь сродни некромантии, учение, ведущее к гибели души. Оно было предано анафеме столетия назад. Сведения о нём сохранились, но их практическое применение строго запрещено. — Он пристально посмотрел на Мильтена. — Но значит, Ксардас жив?

— Да, магистры. Насколько я могу судить, если с ним, конечно, не случилось ничего в последние дни, — ответил Мильтен. — Более того, добравшись до магов воды, я получил от него послание.

Он видел, как напряглись все трое, услышав это.

— В послании он утверждал, что ритуал поддержания барьера был изначально нестабилен, ибо под развалинами древнего храма орков, что в глубинах долины, обитает некий демон. Именно ему, по словам Ксардаса, и поклонялось Братство Спящего, чьей деятельностью магистр Корристо тоже активно интересовался перед своей смертью. Видимо, он был тоже близок к ответу.