Новая структура армии уже приносила плоды, порядок восторжествовал, но люди всё ещё не понимали, какая честь им выпала, всё ещё не видели его план, не понимали, что всё предначертано. Ропот и шепотки раздавались не только в рядах бывших копателей, которые по понятным причинам вечно были недовольны. Многим удалось под шумок сбежать, пока верхушка Старого шахтёрского городка была не в состоянии обеспечить порядок, а падение барьера создало чувство вседозволенности. Некоторых перехватили на перевале у бывшей площади обмена. Как ни странно, Торус проявил сообразительность, и первым делом при падении барьера отправился туда, лично проконтролировав, чтобы не случилось неорганизованного бегства. Трудно сказать, почему он сам не сбежал. Возможно, из-за небольшого отряда королевских войск, контролировавших перевал. Возможно, из-за кучи ящиков магической руды, остававшихся в замке. Или же из-за боязни повторить неудачный опыт дезертирства? Так или иначе, не всех это останавливало. Многие разбежались по горам, штурмуя ранее неприступные из-за барьера перевальчики и даже порой близкие к отвесным скалы. Желание быстрее покинуть Миненталь оказалось роковым для многих, а особенно порадовало горных троллей, давно не имевших столько лёгкой добычи. Однако желудки троллей были не бездонны, а любые скалы можно было при должной сноровке преодолеть, так что ещё больше каторжников всё же проникли на север Хориниса, где сбивались в банды и терроризировали местных. Тем же бывшим рудокопам, кого ещё не знавшие о гибели Гомеза или не верившие в это и потому не дезертировавшие стражники успели сдержать, теперь приходилось примерить на себя роль вьючных животных и нести груз к бухте, в которую уже несколько десятилетий не заходили корабли. Точнее, не заходили корабли честных торговцев. Контрабантисты же перестали бывать там только десять лет назад, когда появился магический купол.
Разговоры о том, что барон обезумел и ведёт их к гибели, вместо того, чтобы бежать из колонии известным и ясным путём через самый широкий перевал, затихли, когда вышедший к морю авангард с недоумением увидел на горизонте парус. Силуэт корабля становился всё отчётливее и не успели задние ряды конвоя ещё дойти до бухты, как первая шлюпка уже причалила к берегу. Капитан не решился подвести корабль ближе, чем на два кабельтова. К счастью, пары вместительных шлюпок было достаточно, чтобы совершить погрузку всего необходимого. Встречавший их пиратский корабль не мог вывезти всех даже за несколько запланированных рейсов. Но откуда вообще взялся корабль? Кхардимон подсказал Ворону, что он был не единственным, кто заключил договор. Но они были в разной лиге. Капитан Грег задолжал Белиару и даже лично Кхардимону за дарованное убежище и теперь искупал свой долг. Грег конечно не мог говорить с демонами так, как Ворон, но бог тьмы ценил его за алчность и предсказуемую тягу к наживе. Старый пират и контрабандист не мог не воспользоваться случаем и поживиться грузом магической руды, пока королевские войска не восстановили контроль над рудниками. Специально для этого, часть руды, которую тащил конвой, предназначалась в качестве платы за доставку в новое безопасное место. Место, в котором Ворону уже доводилось бывать, самому не зная этого. Именно тогда, Кхардимон впервые увидел его, окропившим кинжал кровью преследователя. То бренное тело как раз и вернуло бывший на грани реальности дух в этот мир. Тогда молодой Вейран помог Кхардимону, сам того не зная, принеся в его владениях жертву. Теперь же была его очередь отблагодарить. Ритуал из книги дал, наконец, ему голос и возможность помочь по-настоящему. И голос его был так отчётлив, что порой заглушал мысли самого Ворона.
Что касается Грега и его команды, то вскоре их пути разойдутся, и Кхардимон обещал Ворону, что он может забрать и души пиратов, когда цель будет достигнута. Они пригодятся, чтобы восстановить силы изголодавшегося когтя Белиара — оружия, которого достоин лишь истинный чемпион Белиара, каковым вскоре станет Райвен. Воскресшего барона манила возможность скорее убить их всех, но лишь один из матросов дал ему повод, сделав замечание. Двое других морских сопляков вскоре отмывали палубу от вывалившихся ошмётков кишок. Больше ни один пират не вставал на его пути. Даже этот напыщенный индюк капитан Грег лишь хмурился и обходил его стороной. Пусть знает своё место. Удел низших — служить и бояться. Впрочем, Грега больше интересовало то, что его доля магической руды только что увеличилась со смертью одного из членов экипажа. Пираты… С ними легко найти общий язык. Язык силы и денег.
Через несколько часов, когда первые несколько десятков человек и несколько тонн груза очутились на корабле, он отчалил, направляясь через усеянную рифами, и практически недоступную для случайного в этих краях мореплавателя лоцию, к уютной небольшой бухточке на самом севере острова, где уже много лет пираты успешно находили убежище от карательных походов королевского флота. Даже орочьи галеры не встречались у этих полных мелями берегов, предпочитая маршруты подальше от берега. Да и что было ловить на этих скалистых берегах? Все ведь знали, что за пустынными песчаными пляжами кроме отвесных скал там ничего больше нет. Но Кхардимон знал лучше. Эти горы скрывали целую долину, способную дать кров и пропитание целому городу и защищающую от любых внешних агрессоров. Впрочем, тысячу лет назад живший там народ погубили не враги, а междоусобная вражда, прогневавшая самих богов. С тех пор единственными жителями этого региона были пираты, которым было удобно оттуда совершать набеги на торговые корабли, идущие в Хоринис. В основном они держались недалеко от берега и не ходили дальше, чем до ближайшего леса за дровами. В диких местах даже такой поход мог стоить жизни, так что большого желания к открытию новых земель пираты не испытывали, предпочитая пить ром в сбитых на скорую руку хижинах небольшого лагеря у берега, где они отдыхали, затаившись после успешного рейда. Там же часть команды отдыхала после очередного дела, пока другая смена вновь бороздила моря. Капитан Грег наладил ротацию команды так, что моряки могли отдохнуть и за это они обожали своего капитана. Он же, наоборот, команду ценил не особо, зная, что у него всегда есть резерв на берегу. В итоге, награбленное постепенно сбывали прямо в город Хоринис, перевозя на небольших лодках контрабандой. Учитывая близость их убежища к городу и сложную лоцию, транспорт на рыбацких плоскодонках был лучшим решением. Кроме того, рыбаки никогда не привлекали внимания стражи, а контрабанду сбывала местная шайка воров, нажившая изрядное состояние на такой торговле и от того пафосно именующая себя гильдией. Едва ли местные ремесленники были рады таким коллегам, но выбирать им, естественно, никто не предлагал. Впрочем, и они не наглели, предпочитая сбывать краденое заезжим негоциантам или в деревнях. Так было легче остаться вне поля зрения стражей порядка.
Не попавшие на первый рейс корабля каторжники разбили в пещере у моря временный лагерь, которым управлял тот самый, успевший выслужиться перед Вороном, Бладвин. В новой тяжелой броне, на нагруднике которой была изображена скалящаяся волчья пасть, с огромным мечом за спиной, он представлял собой впечатляющее зрелище, отбивающее желание спорить не только у рудокопов, но и у его бывших товарищей, а теперь подчинённых, в намного менее внушительной броне. Этих стражников-надсмотрщиков теперь, стоило назвать скорее бандитами и дезертирами, ведь они даже не подумали дождаться королевских войск и сдаться на их милость. Ворон лично отравился проконтролировать первый рейс корабля и организовать новый лагерь для беглых. Временный же вожак не поместившихся на корабль быстро сориентировался, что это его шанс показать себя и возвыситься, и нагонял страху на свою шайку. Впрочем, несмотря на все усилия, несколько рудокопов всё же сбежали ночью через уходящую куда-то в неизвестность пещеру. Странные завывания из темноты говорили о том, что, скорее всего, они не преуспели в своём побеге. Но, Бладвин не собирался сообщать об этой небольшой неприятности Ворону. Он был предусмотрителен, и на случай, если вдруг Райвен заметит, что рабов-грузчиков стало меньше, уже знал, кто из его подчинённых окажется виноват. Не трудно догадаться, что у этого невезучего был слишком длинный язык и завышенные, по мнению Вина, амбиции.
