Железный авторитет в замке и в Старом Лагере в целом, который он нарабатывал много лет, пригодился как нельзя кстати. Несколько верных людей из стражи пережили резню, хотя многих и не досчитались. Ворон собрал выживших почти сразу после того, как мститель Инноса покинул лагерь. Один из этих остолопов даже видел, как Ворон «воскрес». Впрочем, разрубленный почти напополам стальной нагрудник и так говорил сам за себя. Конечно, он распорядился сразу найти новый доспех и внести в него некоторые коррективы. Больше никаких утаек — все должны видеть его истинную сущность. Сколько бы лет не прошло, а с тех пор, как он покинул тело Ворона, он каждую ночь во сне вновь и вновь возвращался к тем временам. Он был Вороном не только по имени, но и душой. Конечно, перьев Ворона нигде не нашли, но перья гарпии подошли даже лучше. Новая броня, нагрудник от которой раньше носил Гомез, будет чернена и украшена оперением вместо дурацкого меха. Новый лидер должен вызывать уважение уже одним своим видом. А также указывать на грядущие перемены. Так сказал ему его друг Кхардимон. Перья — это признак элиты, признак военачальника. А слово Кхрадимона, посланника Белиара, было почти словом самого Владыки. А ещё ему нужен был новый меч вместо сломанного. Но достойный длани коготь был далеко, а пока меч Шрама вполне подошёл. Жалкая игрушка, которой так кичился этот выскочка. За какие-то заслуги его отправили в колонию прямо с этим мечом, будто какого-то лорда, хотя он таковым никогда не был. Каторжник, конечно, даже до возведения магического барьера, не мог обладать оружием, и клинок был оставлен на сохранение. А точнее, достался главному надсмотрщику. Впрочем, хвастался им этот остолоп тоже не долго. Помнится, Шрам вернул своё в тот же день, как над долиной засиял магический барьер. Как давно это было? Вечность тому назад. Подумать только, в той, уже теперь прошлой жизни, Ворон боялся напрямую схлестнуться с этим фехтовальщиком. Из-за него он вынужден был мириться с второй ролью, не мог подступиться к Гомезу достаточно близко, чтобы окончательно от него избавиться. Даже несмотря на доказательства связи Шрама с магами воды, Гомез всё равно почему-то доверял ему. Что ж, где теперь все бароны? Были бароны, а стали жертвенные бараны. Остался один, по-настоящему сильный и достойный. Тот, которому хватило терпения ждать и ума, чтобы служить истинному Господину, для которого даже гнев Инноса не опаснее пламени свечи.
Силы не сразу вернулись, и после сращивания разрезанной плоти Ворон оставался без сознания. Его пробудило падение барьера. Выброс такой силы ощутили даже те, кто не имел отношения к тайным искусствам, а человек, деливший одно тело на двоих с демоном, не мог не отреагировать. Энергетический выброс привёл его в чувства и дал сил. Когда казавшийся мёртвым и лежащий в луже крови Ворон внезапно встал и начал давать указания нескольким мародёрствовавшим в тронном зале стражникам, они сперва не поверили своим глазам. Один пытался что-то то ли спросить, то ли возразить… Эта чепуха не волновала нового повелителя. Холопы должны подчиняться, или же они не нужны. Идиот умер быстро — Райвен сломал ему шею одним невероятно сильным ударом в голову, после которого голова стражника запрокинулась, будто у соломенного чучела для тренировок. Лёгкость, с которой это удалось и то удовлетворение, которое получил выживший барон, глядя в угасающие глаза своей жертвы, сперва удивили, но затем стали новой реальностью. Реальностью, в которой магическая тюрьма больше не блокировала его связь с Белиаром.
Спаситель пояснил, что чем больше жертв, тем больше сила и благосклонность Владыки. Жаль, нельзя было убить сразу всех — они были полезнее, чтобы приводить новых жертв. Да и нужны были грузчики, чтобы вывезти остатки руды и ценностей из замка. Руда — это квинтэссенция магии, а магия могла пригодится в будущем, чтобы добраться до когтя. Путь был ясен, как никогда. Почему раньше он этого не ощущал? Потеряв тело символизирующей тьму птицы, он был слаб, потерял связь с Владыкой. Да и проклятый барьер сдерживал, похоже, не только физически — за долгое время под ним он уже почти успел забыть, что он избранный. Воистину, это было испытание терпения не меньшее, чем пережитое в чужом теле. Но и награда была велика — целых пять магов огня, включая магистра, возвращение фамильной реликвии, и, главное, наконец, вновь услышать волю Белиара. Теперь, когда этот ненавистный купол пал, то Владыка смог почувствовать своё выросшее дитя, направить на верный путь. Теперь Идущий во тьме окончательно встал на верную тропу. Если раньше он блуждал во мраке неведения, был ищущим путь, то теперь он ступал уверенно, чувствуя, что каждый шаг приближает его к цели. Все жертвы были не напрасны, все муки стоили того, вся жизнь вела к этому триумфу. Ничто не могло больше остановить его. Никто не мог помешать.
После того, как он убил или покалечил ещё нескольких стражников, задававших глупые вопросы, больше никто не решился оспорить его лидерства, больше никто не переспрашивал, они лишь ждали приказов и их исполняли. Именно это ему и требовалось. Только так холопам следует говорить с господином. Теперь они знали своё место. Старый мир скоро рухнет, и старые порядки больше не имели значения. Он станет новым порядком, его слово новым законом. Даже орки преклонятся перед ним.
Вереница конвоя растянулась на добрую милю. Кто-то тянул телеги, груженные рудой, кто-то корзины и ящики с припасами. Ворон приказал вынести всё, что имело ценность. Вновь ставшие рабами каторжники стонали и выбивались из сил, поредевшая стража не могла контролировать всех, и многим удалось сбежать, однако это не имело значения. Это никак не мешало его цели, потому что он и не собирался брать их всех с собой. Если кто-то не влезет на корабль, когда всё необходимое уже будет погружено, то лишние просто будут принесены в жертву Белиару. Пока же рабочая сила была нужна. Маршрут для конвоя был новым — бухта у полуразрушенного маяка. Раньше никто не решался ходить туда, но ослушаться приказа Райвена было страшнее. Несколько стражников отогнали шныгов, пытавшихся сожрать грузчиков. Эти раздражающие рептилии наводняют окрестности рек и даже в обжитых районах Миртаны не редки случаи, когда какой-нибудь рыбак или зазевавшийся крестьянин попадает им в лапы. Впрочем, больших проблем они не доставляют, так как не отходят далеко от воды и почти не преследуют жертв. Хороший охотник может без особого труда подстрелить их на берегу, сам при этом оставаясь под прикрытием леса. В этот же раз, маршрут шёл совсем близко к речке, так что пришлось преподать урок мечами и арбалетами, укоротив головы этим когтистым ящерам с щучьими мордами.
Проявившие инициативу стражи стали десятниками новой гвардии. Под их руководством дела стали решаться быстрее. Они организовали защиту конвоя, а особо прытким связали ноги веревками, чтобы сложнее было сбежать. Какие-то лесные твари пробовали нарушить план, но пали под мечами гвардейцев. Особо отличился некий Винсент по прозвищу кровавый, его Ворон и поставил сотником своей армии. Человек с такой кличкой подходил как нельзя лучше, тем более что почти никто не знал, что получил её он ещё до колонии, будучи наёмником гильдии торговцев. И не за лютую жестокость, а всего лишь за то, что постоянно разбивал до крови носы наёмным рабочим, которые не хотели платить дополнительную мзду ему в карман. Ворон знал эти нюансы по долгу службы — именно ему приходилось вербовать стражников в Старом лагере и вызнавать всю «подноготную». Однако же для остальных кличка «Блад», за долгие годы сросшаяся с сокращённой формой имени в единый монолит «Бладвин», если и не нагоняла страх, то, по крайней мере, заставляла задуматься об опасности владельца. До этого лидером стражи долгое время был Торус, назначенный ещё Гомезом. Этот прохиндей выжил в той мясорубке, которую затеял Иннос в замке, а потому не вызывал у Ворона доверия. Он был полезен, но не стоило доверять ему руководство всей гвардией. Впрочем, совсем отдалять его тоже было бы глупо, ведь на его стороне был хороший опыт, да и Ворон уже много лет имел с ним дело и знал об образцовой исполнительности этого сержанта, когда-то некстати попавшегося охотникам на дезертиров и угодившего в колонию.
