Внизу печать Глинова, круглая, с его именем по окружности.

Я сложил бумагу, сунул в карман сюртука. Подошел к первой телеге, осмотрел кирпич. Штабель высокий, сложенный ровными рядами. Кирпичи красно-оранжевые, обожженные, с характерным звонким стуком при постукивании.

Взял один кирпич с верхнего ряда. Тяжелый, увесистый. Размер правильный, длина четырнадцать вершков, ширина семь вершков, толщина три с половиной вершка. Грани ровные, углы четкие, без сколов. Поверхность слегка шероховатая, но не рыхлая.

Постучал кирпичом о кирпич. Звук чистый, звонкий, как колокольчик. Хороший признак, значит обжиг правильный, кирпич прочный.

Осмотрел внимательнее. Цвет равномерный, без темных пятен или светлых разводов. Нет трещин, нет выщербленных краев. Качественный кирпич.

Положил обратно, взял другой с середины штабеля. Проделал ту же процедуру. Постучал, осмотрел. Тоже хороший.

Перешел ко второй телеге. Повторил осмотр. Потом к третьей. Везде одинаково, кирпич крепкий, правильный, без брака.

Степан подошел, встал рядом:

— Ну как, Александр Дмитриевич? Годится?

— Годится, — кивнул я. — Качество хорошее. Глинов не подвел.

Степан довольно усмехнулся:

— Да про него говорят, что он толковый мастер. Правильно жжет кирпич, в печи ровно, не передерживает.

Я обернулся к возчикам:

— Разгружайте. Складывайте там, у края фундамента. Рядами, аккуратно. Чтобы не покатились и не побились.

Рыжий кивнул:

— Слушаем, барин.

Они принялись за работу. Молодой залез на первую телегу, начал передавать кирпичи вниз. Рыжий и круглолицый принимали, относили к фундаменту, укладывали штабелями. Работали споро, ловко и привычно.

Я отошел в сторону. Степан достал записную книжку, начал считать кирпичи вслух, делая пометки карандашом. Нужно проверить, действительно ли тысяча штук, а не меньше. Возчики иногда норовят не довезти несколько десятков, рассчитывая, что никто не заметит.

Пока они разгружали, я осмотрел фундамент еще раз. Подошел, ступил на серую поверхность. Твердая, как камень. Прошелся по платформе, проверяя каждый участок. Нигде не проваливается, не трескается. Идеально.

Достал из кармана небольшой складной ватерпас, латунный, с пузырьком воздуха в запаянной трубке. Положил на фундамент, посмотрел. Пузырек встал точно по центру. Горизонтальность идеальная.

Переложил в другое место. Снова проверил. Везде ровно.

Хороший фундамент. Выдержит любые стены.

Возчики закончили разгрузку первой телеги, принялись за вторую. Кирпичи росли штабелями у края платформы, красно-оранжевые холмы, аккуратно уложенные рядами.

Я услышал стук копыт, оглянулся. По дороге от барского дома ехала коляска запряженная парой гнедых лошадей. Кучер в темном кафтане, шляпе с широкими полями, сидел на козлах, правил вожжами.

Коляска подъехала, остановилась. Из нее вышел Иван Петрович Баранов.

Одет по-дорожному: темно-коричневый сюртук с бархатным воротником, светлый жилет, серые брюки заправленные в высокие кожаные сапоги. На голове широкополая соломенная шляпа от солнца. В руке трость с серебряным набалдашником.

Лицо румяное, добродушное, борода темная с проседью, аккуратно подстриженная. Глаза умные, внимательные, привычно оценивали происходящее.

Он подошел и протянул руку:

— Александр Дмитриевич! Здравствуйте! Вовремя приехали!

Я крепко пожал его руку:

— Здравствуйте, Иван Петрович.

Баранов оглядел стройку, удовлетворенно кивнул:

— Вижу, кирпич привезли. Глинов не подвел?

— Не подвел. Качество хорошее, брака не заметил. Тысячу штук должно быть, только начали считать.

— Отлично, отлично. — Баранов повернулся к коляске, махнул рукой. — Егор, давай сюда!

Из коляски вылез еще один человек. Мужчина лет сорока пяти, среднего роста, плотный, коренастый. Лицо широкое, скуластое, нос приплюснутый, губы толстые. Глаза маленькие, хитрые, бегающие. Волосы темные, коротко острижены, борода черная, густая, лопатой.

Одет по-мастеровому: темно-синяя холщовая рубаха навыпуск, широкие холщовые порты, кожаный пояс с медной пряжкой. На ногах грубые сапоги, заляпанные глиной. На голове выцветший картуз, надвинутый на лоб.

За поясом торчала связка инструментов: молоток, долото, складная линейка. В руках держал кожаную сумку, видимо, с чертежами или инструментами.

Он подошел тяжелой походкой, остановился рядом с Барановым. Посмотрел на меня оценивающе, сверху вниз, как лошадь на базаре оценивают.

Баранов представил:

— Александр Дмитриевич, это Сергей Иванович Кулаков, старший каменщик. Подрядчик. Я нанял его для кладки стен. Опытный мастер, церковь в Епифани строил, работу знает.

Кулаков кивнул. Голос низкий, хрипловатый:

— Слыхал про вас, ваше благородие. Инженер, говорят. Из столицы.

— Из Москвы, — уточнил я. — Но учился в Петербурге.

— Ну-ну, — Кулаков усмехнулся криво, показав кривые желтые зубы. — Учености много нынче.

Я промолчал, не вступая в спор. Баранов поспешил вмешаться:

— Сергей Иванович, вот фундамент. Видите, готов, схватился, можно начинать кладку. Кирпич привезли, как видите. Завтра еще тысячу привезут. Итого будет две тысячи на первый этаж.

Кулаков неторопливо подошел к фундаменту, присел на корточки, осмотрел. Провел рукой по поверхности, постучал кулаком. Встал, обошел вокруг, оценивая размеры.

Наконец выпрямился, кивнул:

— Фундамент крепкий. Ровный. Работу делали правильно.

— Я делал, — сказал я спокойно.

Кулаков покосился на меня:

— Вы? Инженер? Думал, вы только чертите, а работают мужики.

— Я и чертил, и руководил, и сам проверял каждую сваю, — ответил я ровно. — Так же буду проверять и кладку стен.

Кулаков прищурился, лицо стало настороженным:

— Это как понимать?

Баранов снова вмешался:

— Сергей Иванович, Александр Дмитриевич отвечает за весь проект. Он будет наблюдать за работой, проверять качество. Так договорились.

Кулаков неодобрительно хмыкнул:

— Я тридцать лет каменщиком работаю. Церкви строил, дома барские, мосты. Проверять меня некому.

Я сделал шаг вперед, посмотрел ему прямо в глаза:

— Сергей Иванович, у вас большой опыт, это хорошо. Но это мой проект, моя ответственность. Если что-то пойдет не так, отвечать буду я перед Иваном Петровичем,. Поэтому я буду проверять каждую стену, каждый шов, каждую вертикаль. Не для того чтобы придираться, а чтобы быть уверенным в качестве. Если работа хорошая, я первый похвалю. Если плохая, укажу, что исправить.

Кулаков молчал, разглядывая меня. В глазах промелькнуло что-то, уважение? недовольство? не разобрал. Наконец буркнул:

— Ладно. Смотрите.

Баранов облегченно вздохнул:

— Вот и отлично! Сергей Иванович, когда прибудет ваша артель?

— Завтра с рассветом. Десять человек. Каменщики все опытные и работящие. За три недели первый этаж выложим, за месяц второй. Как договорились.

— Хорошо. Известь и песок готовы?

— Известь гашеная в бочках, песок в кучах, — доложил Степан. — Все на месте.

Кулаков кивнул:

— Тогда завтра и начнем. Сперва раствор замешаем, потом выложим первые ряды.

Он повернулся, пошел обратно к коляске. Баранов посмотрел ему вслед, потом повернулся ко мне, понизив голос:

— Александр Дмитриевич, Кулаков мастер хороший, но характер тяжелый. Не любит, когда указывают. Будьте осторожны.

Я кивнул:

— Понял, Иван Петрович. Постараюсь не конфликтовать. Но качество буду обязательно проверять.

— Правильно. Лучше сразу увидеть ошибку, чем потом рушить стены.

Мы подошли к кирпичным штабелям. Степан закончил пересчет, подошел с тетрадью:

— Ровно тысяча, Александр Дмитриевич. Все на месте.

— Отлично. Распишитесь в бумаге, отдайте возчикам.

Степан взял документы, расписался, вернул рыжему возчику. Тот сунул бумагу за пазуху, троица поклонилась, полезла на телеги. Лошади тронулись, телеги пустые покатили обратно по дороге, громыхая.