Ох ты, куда загнул. Две с половиной тысячи огромные деньги. Где их взять в случае чего?

— Это невозможно. У меня нет таких денег.

— Тогда и доли не равные, — отрезал Баташев. — Я вкладываю деньги и рискую ими. Если дело прогорит, я теряю все. Вы не вкладываете ничего материального, ничем не рискуете. Хотите равных долей, тогда принимайте на себя весь риск.

Я сжал кулаки под столом. Баташев прав, но он выставил слишком жесткие требования, и это не значит, что я должен им подчиняться.

— Две с половиной тысячи я вернуть не смогу, — сказал я. — Но готов рискнуть иначе. Если предприятие разорится в первые три года по моей вине, из-за ошибок в проектировании или плохой организации работы, тогда я возвращаю тысячу рублей. Если разорится не по моей вине, из-за отсутствия заказов, кризиса, пожара, тогда я не возвращаю ничего.

— А кто будет определять, по чьей вине разорилось предприятие?

— Все тот же третейский судья. Баранов.

Баташев снова сильно задумался. Опять барабанил пальцами по столу. Шорохов у двери неловко переступал с ноги на ногу.

Наконец купец кивнул:

— Согласен. Но не тысяча, а полторы. И не только за ошибки проектирования, но и за нецелевое использование средств, обман, растрату.

— Согласен, — сказал я. Полторы тысячи все равно непосильная сумма, но надеюсь, что до разорения не дойдет.

Подумал, посмотрел на Баташева:

— Кажется, мы обсудили все основные вопросы. Есть еще что-то оставшееся без решения?

Купец покачал головой:

— Нет. Договорились. Завтра Шорохов составит проект договора по всем нашим пунктам. Послезавтра встретимся у нотариуса, подпишем официально. Устраивает вас такой расклад?

Я решительно кивнул, как будто прыгнул в ледяную воду:

— Устраивает.

Баташев протянул руку через стол:

— По рукам, капитан Воронцов?

Я пожал его руку:

— По рукам, Николай Федорович.

Мы потрясли друг другу руки. Купец улыбнулся:

— Приятно иметь дело с толковым человеком. Вы умеете торговаться. Некоторые уступки дались мне нелегко.

Я усмехнулся:

— Мне тоже. Но договор получился справедливый. Мы оба выиграли. К тому же я постарался предусмотреть все, чтобы потом наше дело не пострадало от случайностей.

— Верно. — Баташев встал, взял у Шорохова шляпу и трость. — Ну что ж, капитан, до встречи. К нотариусу пойдем часам к десяти утра. Шорохов зайдет за вами.

— Буду ждать.

Мы попрощались. Баташев с приказчиком вышли из комнаты, вскоре их шаги затихли на лестнице.

Я остался один. Сел обратно за стол, налил себе чаю, уже остывшего. Выпил залпом.

Кажется, переговоры прошли удачно. Я добился хороших условий. Три тысячи сразу, жалованье шестьдесят рублей в месяц, равные доли. Баташев уступил во многом, хотя и не во всем.

Теперь главное внимательно прочитать договор. Проверить каждое слово, каждую цифру. Чтобы не оказалось подвоха.

Я встал, надел сюртук. Посмотрел на часы. Девятый час. Переговоры заняли два часа. Как и рассчитывал.

Открыл дверь и вышел в коридор. Спустился по лестнице в трактир. Народу уже поубавилось, все-таки поздний вечер. За столами сидели постояльцы, пили чай, курили трубки.

Терентий Савельевич стоял у стойки, разговаривал с посетителем. Увидел меня, замахал рукой:

— Александр Дмитриевич! Вот и вы! Как переговоры?

— Удачно, — ответил я коротко.

— Славно, славно! — Хозяин повернулся к человеку рядом с ним. — Вот, Артемий, познакомьтесь. Это Александр Дмитриевич Воронцов, инженер-капитан. А это Артемий Ильич Скобов, каретный мастер.

Я протянул руку. Скобов поклонился, с удивлением пожал ее.

Мужик лет сорока пяти, среднего роста, жилистый. Лицо обветренное, загорелое, с морщинами у глаз. Борода темная, с проседью. Руки большие, мозолистые, пальцы толстые, сразу видно, что это руки мастерового. Одет просто, но чисто: холщовая рубаха, жилет темный, штаны заправлены в сапоги. Глаза умные и внимательные.

— Здравствуйте, ваше благородие, — сказал он низким, хриплым голосом. — Артемий Скобов. Рад знакомству.

— Здравствуйте. Терентий Савельевич говорил, вы каретных дел мастер?

— Так точно. Тридцать лет работаю. Кареты, коляски, дрожки, тарантасы, все что на колесах. Сначала в учениках ходил, потом подмастерьем, потом мастером. У помещика Орлова двадцать лет служил, кареты для всей семьи делал. Год назад ушел на вольные хлеба, теперь сам на себя работаю, беру заказы частные.

Голос у Скобова был спокойный и уверенный. Говорил неторопливо, по-деловому. Хотя про то что сейчас дела идут не валко, не упомянул.

— Терентий Савельевич показывал вам мою коляску?

— Показывал. Я все там проверил. — Скобов покачал головой с уважением. — Работа отменная, ваше благородие. Рессоры так поставить, ремни так натянуть, это надо хорошо постараться. Мягко идет, плавно. Дорога плохая, а внутри хоть чай пей.

— Спасибо за оценку.

— Это не оценка, это правда. — Скобов наклонился ближе, понизил голос. — Терентий Савельевич говорил, вы согласны совместное дело организовать? Кареты делать по вашей конструкции?

Я посмотрел на Савельева. Тот кивал, глаза блестели:

— Да, да! Втроем работать будем! Я вкладываю деньги, даю помещение, ищу заказы! Матвей Ильич собирает кареты! Вы придумываете конструкцию, делитесь секретами!

Я задумался. Иль ты какой, секретами делитесь. Идея интересная, но как я все успею? У меня насосная мастерская, еще постройка мельницы, теперь еще и с Баташевым дело затеял. Когда еще каретами заниматься?

— Терентий Савельевич, я же говорил, что времени у меня мало. Очень мало.

— Понимаю, понимаю! — Хозяин замахал руками. — Но послушайте меня хотя бы! Много времени нисколько не потребуется! Вы только нарисуете чертежи под каждый заказ, объясните Скобову, как делать. А уж он сам соберет, а я продам или сдам в наем! Вам всего-то и понадобится, что заходить раз в неделю, проверять работу, и все!

Скобов добавил:

— Я мастер опытный, ваше благородие. Объясните раз, все пойму и запомню. Дальше сам справлюсь. Вам только иногда проверять придется, да советы давать.

Ага еще чего. Знаю я это, раз в неделю. Именно такие маленькие проекты потом займут все время.

Я посмотрел на них. Савельев ждал моего ответа, глаза горели нетерпением. Скобов стоял спокойно, но видно, что тоже заинтересован, хотя старался не показывать.

Хотя с другой стороны, деньги лишними не бывают. Если дело обставить разумно, можно везде успеть. И мельницу построить, и с Баташевым дело развить, и каретами заняться. Тем более, что в мастерской у меня все налажено, там тоже надо только проверять работу. Еще один источник дохода не помешает.

— Ладно, — сказал я. — Давайте обсудим детали. Но не здесь. Где бы тут поговорить спокойно?

— А пойдемте в ту же комнату, где вы с Баташевым сидели! — предложил Савельев. — Там нам точно никто не помешает!

Мы поднялись на второй этаж, вошли в ту же самую комнату. Самовар еще стоял на столе, тут же остались закуски. Я сел за стол, Савельев и Скобов расположились напротив.

— Слушайте, — начал я. — Прежде чем говорить о деле, я задам интересующие меня вопросы. Артемий, какие вы делали кареты? Какие из них были самые сложные?

Скобов ответил не задумываясь:

— Всякие делал. Простые дорожные, двухместные, четырехместные. Выездные, парадные, с лакировкой, позолотой. Зимние сани, летние дрожки. Самая сложная была карета для графа Орлова. Шестиместная, на английских рессорах, с бархатной обивкой, снаружи художественная роспись. Полгода собирал.

— Рессоры сами ставили?

— Сам, вестимо. Английские, листовые. Помещик из Петербурга привозил.

— А сами рессоры делать можете?

Скобов помялся:

— Пробовал. Но сталь хорошая нужна, с правильной закалкой. У местных кузнецов не всегда получается. Английские лучше.

— А если я научу делать рессоры не хуже английских? Из местной стали, с правильной закалкой?