Баташев одобрительно кивнул:

— У вас все продуманно. Вижу, вы не только инженер, но и стратег. Хорошо. Будет вам письмо. Шорохов займется завтра с утра. Послезавтра подадим в управу. А вы готовьтесь встретиться с Зубковым, когда он получит письмо.

— Как встречаться? Он же должен будет дать ответ купцам, а не мне.

— Формально да. Но на практике Зубков вызовет вас как исполнителя, чтобы уточнить детали. Вот тогда и переговорите. Только держитесь спокойно, уважительно. Не давите, дайте ему возможность согласиться, сохранив лицо.

Я кивнул:

— Понял. Буду дипломатичен.

Баташев допил чай, поставил чашку. Стал серьезным:

— Ладно. С помещением определились. Теперь о деньгах. Я готов выделить первые две тысячи. Но только после того, как договоритесь с управой. Сначала помещение обеспечьте, потом получите финансирование. Договор у нас уже подписан, остается только его реализовать.

— Справедливо, — согласился я.

— Сколько времени нужно на переговоры с Зубковым?

Я подумал:

— Неделю. Максимум десять дней.

— Даю неделю, — сказал Баташев твердо. — Если за неделю не решим, снимем складское помещение. Терять время нельзя, лето быстро пройдет, осень на носу, нужно запустить производство до холодов. Зимой спрос на насосы падает, весной снова вырастет. Успеем к весне наладить дело, захватим рынок.

Я кивнул:

— Недели достаточно. Справлюсь.

— Хорошо. Теперь о закупках. Где конкретно будете заказывать оборудование? Давайте сразу определимся.

Я разложил перед ним еще один лист с пометками:

— Оптимальная стратегия такая. Простое оборудование, точильные станки, прессы, заказываем в Туле. Быстро, две-четыре недели, недорого. Можно купить использованные на оружейном заводе, они иногда списывают старые станки.

— Разумно.

— Среднее по сложности сверлильные, винторезные, заказываем в Москве. Доставка полтора месяца, цены средние, качество хорошее. Есть французская фирма Гужон, надежная.

— У меня связи с московскими купцами есть, — сказал Баташев. — Через них закажем, собьем цены.

— Отлично. И наконец, сложное оборудование, большие токарные, расточные, строгальные, заказываем в Петербурге. Завод Берда или Александровский механический завод. Будут доставлять два-три месяца, дорого, но качество лучшее. Германию и Англию пока не рассматриваем, слишком долго и дорого.

Баташев кивнул одобрительно:

— Толково продумали. Так и сделаем. Я дам вам адреса купцов в Москве и Петербурге, с которыми работаю. Через них закажете, скажете, что от меня. Они дадут цену поменьше.

— Благодарю.

Я собрал чертежи и сметы обратно в портфель. Баташев записывал последние цифры в свой гроссбух.

Наконец он отложил перо, посмотрел на меня:

— Ну что ж, Александр Дмитриевич. Считаю, мы все обсудили. План ясный, цифры понятные, риски просчитаны. Теперь действуйте. Решайте с Зубковым. Как только договоримся, приходите. Выделю первые две тысячи, начнете закупки.

Я встал, протянул руку:

— Договорились, Степан Федорович.

Он крепко пожал мою руку:

— Я в вас верю, Александр Дмитриевич. Вижу, что вы человек дельный, не болтун. Дай Бог нам обоим прибыли.

— Будет прибыль, — пообещал я. — Обещаю.

Мы вышли из конторы. Баташев проводил меня до дверей, на прощание похлопал по плечу:

— Удачи с Зубковым. Чиновник он крепкий, но вы человек военный. Справитесь.

Я спустился по лестнице, вышел во двор фабрики. Шумно и жарко. Рабочие таскали медные листы, стучали молотами в кузнице. Пахло металлом, углем и потом.

Прошел через ворота. Караульный кивнул мне. На Кузнечной людно, работали кузнецы, грохотали телеги, торговцы зазывали к прилавкам.

Я быстро зашагал, обдумывая предстоящую махинацию с Зубковым. Осталось только уломать его.

На следующее утро я выехал из Тулы рано, с первыми лучами солнца. Нанял ту же бричку, что возила меня последние недели. Старый извозчик узнал, кивнул молча, тронул вожжами. Лошадь, рыжая кобыла с белой отметиной на лбу, устало потрусила по разъезженной дороге.

Июнь стоял жаркий и душный. Солнце поднималось быстро, обещая знойный день. По обочинам желтела выжженная трава, пыль поднималась от колес, оседала на сапогах и подоле сюртука. Поля по сторонам зеленели пшеницей, где-то высоко в голубом небе пели жаворонки.

Дорога знакомая, езженная. Двадцать верст до имения Баранова. Два часа пути при неспешной рыси. Я откинулся на жесткое сиденье брички, прикрыл глаза от яркого солнца. Думал о предстоящем дне.

Фундамент готов. Прочный, ровный, выдержавший три дня схватывания известкового раствора. Теперь начинается следующий этап, кладка стен. Первый этаж высотой в три сажени, второй этаж еще две сажени. Кирпичное здание, толстые стены в два кирпича, способные выдержать вес крыши, паровой машины, жерновов, всего оборудования.

Кирпич должны привезти сегодня. Глинов, кирпичный мастер, обещал первую тысячу штук. Красный кирпич обожженный, крепкий, без трещин. Я проверял образцы недавно, качество хорошее, размер правильный, грани ровные.

Каменщики тоже должны прибыть сегодня. Баранов нанял артель, человек десять. Старший мастер, некий Кулаков, опытный подрядчик. Говорят, строил церковь в соседнем уезде, работу знает.

Бричка тряслась на ухабах. Извозчик молча покуривал короткую трубку, поглядывал на дорогу. Лошадь фыркала, отмахивалась хвостом от мух.

Проехали деревню. Низкие избы с почерневшими бревенчатыми стенами, соломенными крышами. Бабы у колодца стирали белье, босоногие ребятишки гоняли палкой обруч по пыльной улице. Собака облаяла бричку, побежала следом, потом отстала.

Дальше дорога пошла полем. Справа зеленела полоса леса — березы белоствольные, осины дрожащие на ветру. Слева пшеничное поле тянулось до горизонта, тяжелые колосья склонились под собственным весом.

Наконец впереди показалась усадьба Баранова. Белый барский дом с колоннами, мезонином, крашеными ставнями на высоких окнах. Флигели по бокам, конюшня справа, амбары слева. За домом парк, липовая аллея, пруд с островком посередине, резная беседка на берегу.

А дальше, за парком, у реки, виднелась стройка. Серая прямоугольная платформа фундамента, окруженная штабелями бревен, досок, кучами песка и извести.

Извозчик свернул на боковую дорогу, объехал барский дом, повез к стройке. Подъехали ближе. Я увидел, что у фундамента уже собрались люди.

Степан, мой прораб, стоял у края платформы, осматривал что-то, записывал в толстую тетрадь. Узнал его сразу по широкой спине, серой холщовой рубахе, картузу набекрень. Рядом несколько рабочих из нашей артели: Федор, Иван и Григорий. Разгружали телегу с досками для строительных лесов.

Но главное, у дороги стояли три огромные телеги, запряженные парами могучих ломовых лошадей. Серые тяжеловозы с косматыми копытами, широкими спинами, терпеливо стояли, опустив морды. На телегах лежали штабеля красного кирпича, аккуратно уложенного рядами и перевязанного веревками.

Кирпич приехал.

Я вышел из брички, расплатился с извозчиком. Старик кивнул, развернул лошадь и поехал обратно.

Степан увидел меня, помахал рукой:

— Александр Дмитриевич! Вовремя! Кирпич только что привезли!

Я подошел к телегам. Возчики, трое мужиков в заляпанных глиной кафтанах, грязных портах, стояли рядом, курили махорку. Один высокий, худой, с всклокоченной рыжей бородой. Второй приземистый, кряжистый, лицо круглое, нос картошкой. Третий молодой, лет двадцати, безбородый, только усики светлые пробиваются.

Увидели меня, сняли шапки, поклонились:

— Здравствуйте, барин.

— Здравствуйте, — ответил я. — От Глинова?

— От него самого, — ответил рыжий. — Тысяча штук кирпича красного, первый сорт. Вот бумага.

Он полез за пазуху, достал мятый листок, протянул мне. Я развернул, прочитал. Написано неровным почерком: «Отпущено со двора кирпичного мастера Глинова тысяча штук кирпича красного обожженного для постройки мельницы помещика Баранова. Июнь 1856 года».