Мы поднялись по лестнице.

У двери кабинета Кати мы остановились.

Я постучал.

— Катя. Это я. Всё нормально? Можно?

Пауза. Потом щёлкнул замок. Дверь приоткрылась. Катя стояла внутри, уже более собранная, но глаза всё равно были влажные.

Она посмотрела на нас, на Вовчика, на Соню — и взгляд на Соне задержался на долю секунды дольше.

— Я… — сказала она и замолчала.

Потом вдохнула и уже ровнее добавила:

— Я буду говорить только с тобой, — и мотнула головой в мою сторону.

Женя поднял бровь.

Соня напряглась.

Лёша нахмурился.

А Катя посмотрела прямо на меня.

— Только с тобой, — повторила она.

И в этот момент я понял, что у меня появилась ещё одна проблема. Не криминальная. Человеческая. И, судя по тому, как она держала взгляд.

И этот взгляд мне не понравился.

Катя отошла от двери и впустила меня внутрь.

Кабинет был собран жёстко и продуманно. Современный ноутбук стоял на столе в выверенной позиции, как точка отсчёта всего пространства. Рядом лежало только то, что использовалось в работе. Бумаги были разложены аккуратными стопками, каждая — на своём месте, в логике, понятной с первого взгляда.

Документы не нужно было искать, достаточно было просто взять. За пару секунд можно было достать нужный договор, отчёт или папку. Стол сразу давал понять: это рабочее место человека, который привык держать процессы под контролем и не тратить время на хаос.

За спиной тянулись стеллажи. Металлические, строгие, стильные. Папки стояли по годам, внутри — по месяцам, определил это по корешкам. Отчёты были систематизированы так, что взгляд сам выстраивал цепочку: период, цифры, результат. Объём документации оказался внушительным — куда больше, чем я ожидал от детайлинг-центра. И весь этот массив был приведён в порядок и, я уверен, поддерживался в таком состоянии постоянно.

Я даже на секунду удивился. Никогда не задумывался, что у детейлинг-центра может быть столько документации. Договоры, акты, отчёты, движения по материалам, по клиентам, по срокам. Но чем дольше я смотрел, тем яснее становилось: может. И ещё как.

Я невольно сравнил кабинет с рабочим пространством Виктории Евгеньевны Карловой.

Логика была схожей: та же систематизация, то же внимание к деталям, тот же контроль через порядок. Но разница чувствовалась сразу. У княжны всё выстроено с маниакальной точностью, доведённой до перфекционизма. Здесь же порядок был живым и рабочим — без фанатизма, но с жёсткой дисциплиной.

Психотип складывался быстро и без домыслов. Аккуратная и собранная любящая контроль. Привыкшая управлять процессами. Такая девушка держит порядок не только в документах, но и в работе, в графиках, в решениях, в отношениях с людьми. Это чувствовалось по самому пространству.

Катя не демонстрировала контроль — она в нём жила.

Мне хватило пары мгновений, чтобы осмотреться.

Девушка уже развернулась ко мне спиной и пошла к своему столу. Шла медленно, с подчёркнутым покачиванием бёдер. Этот жест был осознанным. Я это понял сразу. Когда она поднималась сюда после драки, она шла обычным шагом, собранно, без лишних движений. Сейчас двигалась демонстративно. Так ходят, когда хотят, чтобы на них смотрели.

И посмотреть действительно было на что. И я посмотрел.

Меня это сразу напрягло. Ровно так же, как и её хищный, лисий взгляд, которым она осматривала меня до этого в коридоре. В нём читался интерес, почти азарт. Было ощущение, что ещё секунда — и при открытии двери она бы облизнулась. Это ощущение мне не нравилось.

Она села за стол не по центру, а ближе к краю. Ноги оказались сбоку от столешницы, полностью в поле зрения. Стройные, длинные, ухоженные. Она перекинула ногу на ногу и начала легко покачивать ступнёй.

Туфли были на высокой шпильке, глубокого тёмно-изумрудного цвета. Оттенок идеально сочетался с её молочно-белым платьем и подчёркивал рыжие волосы. Вкус у неё был точно.

Я отметил и другое.

В кабинете было два варианта, где сесть. Стул напротив неё — близко, слишком близко. И диванчик у стены. Откуда открывался отличный вид на стройные ноги.

Выбор был очевиден. И не только для меня.

После драки тело всё ещё держало напряжение.

Я прошёл к дивану и сел. Дал телу пару секунд прийти в себя. Мягкая кожа под ладонями, широкая спинка, ровная посадка — кабинет у неё был вылизан до мелочей, и даже этот диван стоял здесь с понятной целью: чтобы человек сел, выдохнул и собрался. Почти сразу почувствовал, как мышцы начали отпускать. Диван оказался широким, мягким. На таком можно было спокойно вытянуться, не опасаясь, что нога повиснет в воздухе. Длина и ширина это позволяли. Очень вовремя.

Бок немного ныл — туда мне всё-таки прилетело. Ничего критичного, но неприятно. Я мысленно отметил, что форму подрастерял. Нужно возвращаться к тренировкам. Я уже даже знал, кого можно взять в спарринг-партнёры. Женя сегодня держался неплохо, но и у него тоже чувствовалось отсутствие регулярной практики. Этот вопрос стоило закрыть в ближайшее время.

Я сознательно отгонял мысли.

Потому что взгляд всё равно тянуло к её ногам и фигуре.

Я собирался начать разговор, но Екатерина опередила меня.

— Давай сразу на «ты», — сказала она.

Интонация была мягкой, но с нажимом.

— Ты всё-таки герой, — добавила она и сделала паузу. — Спас невинную девушкой.

На слове «невинной» она сделала акцент. Не как на фигуре речи. Как на факте. Как на состоянии её женского тела.

Я посмотрел на неё внимательнее.

Её глаза всё ещё блестели после слёз. Это было понятно. После того, что произошло внизу, любая девушка бы сорвалась. Там до непоправимого оставались считанные минуты. А если учесть её слова про невинность — для неё это был бы удар, который ломает не только психику, но и саму себя.

И при этом она держалась.

Собранно. Контролируя жесты, голос, взгляд. Очень быстро приходила в себя.

Это было аристократическое поведение. Я поймал эту мысль почти сразу. Слишком хорошо она держала ситуацию. Слишком уверенно. Даже сейчас.

И тут же возник вопрос: почему аристократка работает бухгалтером-администратором у частного мастера, пусть и востребованного, пусть и хорошо оплачиваемого?

На всё эти мысли — ушли буквально через несколько мгновений. Я уже сложил её образ.

— Хорошо, Катя, — сказал я спокойно. — Как скажешь. Меня зовут Рома…

— Я знаю, — перебила она меня ровно. Точно подгадав удачное место. — Так какой у тебя ко мне вопрос, Рома?

Она чуть наклонила голову.

— Неужели пришёл требовать награду за спасение дамы?

— Да нет, — усмехнулся я. — Я благородный рыцарь. Спасаю дам и без награды.

— Жаль, — протянула она. — Я бы тебя отблагодарила.

И она действительно облизнулась. Я мысленно выругался.

«Да что ж мне так везёт на женщин, которые так охотно липнут ко мне».

Сразу же одёрнул себя.

«Рома, соберись. Дело.»

— Катя, — сказал я. — У меня вопрос был к твоему шефу…

— Какой он мне шеф, — тут же снова перебила она меня.

Контроль. Она не собиралась его отпускать.

— Можно я договорю, — сказал я жёстче, чем планировал. — А потом ты выскажешься.

Она усмехнулась.

— Люблю властных мужчин, — сказала она и посмотрела на меня слишком внимательно.

Слишком жадно.

Это начинало мешать думать. А как нормально думать от такого приятного давления.

И теперь я был уверен окончательно. Да она точно аристократка.

Я выдержал паузу и заговорил.

— Валера говорил, что может помочь нам с теми, кто красил у него машину в хамелеон. Но его сейчас нет. Вовчик сказал, что эти машины красились у вас.

Я достал из кармана фотографии, поднялся с дивана и подошёл к столу.

Екатерина наклонилась вперёд. Намеренно. Движение было выверенным, спокойным, слишком точным, чтобы быть случайным. Вырез платья раскрылся сильнее, грудь оказалась в поле зрения, но взгляд её был направлен не на фотографии. Она смотрела мне прямо в глаза. Хищно так.