— Так, теперь твой раздел, — сказал я коту.

И тут он включил весь свой богемный снобизм.

Коридор с кормами тянулся длинно, ярко, с десятками брендов. Я потянулся к первому доступному пакетику — и тут же получил в шею укол раздражения. Мол, «ты серьёзно? Это же для дворовых».

— А ты кто у нас? Элита кошачьего мира? — буркнул я, но руку убрал.

Окей. Взял пакет корма с курицей.

«фу».

Взял пакет с кроликом.

«ты меня не любишь».

Пакет с говядиной.

Эмоция: «это вообще есть нельзя».

Я выдохнул:

— Ладно, шеф, показывай.

Повернул голову. Кот уже вытянул шею вперёд, уставился на один из стеллажей. Я двинулся туда. Он тут же отозвался одобрением, едва заметным, как лайк в голове.

Паштет «лосось премиум».

Прилетела мысль от кота:

«во, вот это давай».

— Понял, — фыркнул я. — Но учти, это тебе на два дня, а не один.

В ответ — покровительственное «как знаешь, смертный».

Сухой корм — та же история. Перебрал пять вариантов. Только шестой удостоился нейтрально-благосклонного «нормально, жить можно».

Поставил оба в корзину.

Теперь — миски.

И тут я понял: я не покупаю — я прохожу аттестацию у пушистого контролёра качества.

Металлическая миска — нет, «слишком дешёвая».

Белая керамическая — «я не блондинка».

Розовая — укол обиды, возмущение и вспышка ярости: «да как ты посмел».

Синяя — «не по статусу».

Нашлась только одна: матовая чёрная металлическая, тяжёлая, на невысокой подставке, чтобы не скользила.

Эмоция: спокойное удовлетворение.

— О, граф одобрил. В корзину.

Прихватил сразу две — для еды и воды.

Лоток я решил взять самый простой, с бортиком. Кот передал нейтральное «ладно». Видимо, туалет — не та сфера, где он собирается проявлять вкусовой перфекционизм.

Схватил пакет наполнителя — универсальный, комкующийся. И, на всякий случай, маленький совочек. Вроде бы элементарная вещь, но совочек без кота — это как детектив без ноутбука. Вроде мелочь, а жить невозможно.

Сравнил корзинку со своим банковским счётом.

Корзинка явно выигрывала.

— Ну и ладно. Зато один раз закупился — и надолго.

Кот передал лёгкое самодовольное «естественно». И ещё раз напомнил «и паштет».

— Помню я твой паштет. Ты его за счёт премии по делу получаешь, так что не жалуйся, — отрезал я.

Собрал покупки и направился к кассам. Именно в этот момент и состоялась сцена с девушкой, которая захотела погладить кота, и последующая вереница «почитателей» моего декоративного шарфа.

После кассы я забежал в кофейню.

Себе взял большой латте без всего — чтобы просто согреться. И допил его ещё до того, как вышел из кофейни — мозг буквально впитывал кофеин.

А бариста, заметив кота, улыбнулась и на стаканчике для Серёги — на самом стаканчике — фломастером нарисовала смешную рожицу и маленький микроскоп.

— Для вашего учёного друга, — подмигнула она.

— Он оценит, — кивнул я.

Положил второй стакан в пакет, собрал покупки, ухватил пакет с кормом, ещё пакет с лотком, мисками, совочком — и, гружёный как подводная лодка, двинулся обратно к переходу.

Только у самого выхода поймал себя на мысли и вслух произнес:

— Я стал тем человеком, который идёт поздним вечером через торговый центр с пакетом кошачьего корма, мисками и лотком. Великолепно. Мама бы мной гордилась.

Кот передал мысль:

«Проблема в том, что ты этим гордишься.»

Я чуть не рассмеялся.

Так я и дошёл до офиса — с кофе, пакетами, паштетом, списком покупок и пониманием, что теперь у меня не просто «животинка», а полноценный напарник с завышенной самооценкой.

Серёга принял стакан как святыню и бодро пробурчал:

— Во! То, что доктор прописал.

И, конечно же, сунул мне в руку девяносто пять рублей за кефир. Я отнекивался, но он махнул:

— Да ладно, Серёг. Считай, магарыч за первое моё закрытое дело.

В ответ он поздравил меня, как будто я не котёнка нашёл, а маньяка взял. И добавил про деньги:

— Бери бери, Романыч. Даму на свидание сводишь, цветы купишь.

Я буркнул:

— Какие дамы… — и направился обратно в кабинет.

Теперь я снова один.

Кот — всё ещё без имени, потому что этот пушистый ублюдок отверг каждое предложенное — развалился на столе, жрёт паштет и довольно мурчит. Сухой корм он, конечно же, проигнорировал. Ну-ну. Вспомнился старый анекдот про гречку — кто захочет, тот поест.

Я раскрыл первую коробку. Потом вторую. Потом третью. И понял, что я, мать его, впервые за день поймал состояние «в какое дело врезаться раньше?». Документов оказалось столько, что можно было забаррикадироваться ими от штурма омоновцев.

Логика подсказывала: сначала официальное дело — Элизабет. По-любому нужно изучить документы Драгомирова. Но и незаконное дело княжны висит над головой. По-хорошему, читать нужно всё параллельно. Но если Лиза завтра сорвётся и поедет куда-то в Балашиху — мне придётся несись туда, а серпуховские материалы пойдут лесом.

И вот я только начал это раскручивать в голове, как телефон снова зазвонил.

— Алло, слушаю.

— Господин Роман, добрый вечер. Это Андрей, охранник Максима Викторовича. Я подъехал. Вы спуститесь или мне подняться?

Мысли мелькнули мгновенно: «Я сегодня уже натаскался коробок, хватит. Пусть поднимается».

А вслух я вежливо сказал:

— Поднимайтесь, я вас жду. Вы знаете, куда идти?

— Да, мне уже объяснили.

— Отлично. Жду.

Положил трубку.

Минуты через две — стук в дверь. Я поднялся, открыл… и на пороге стоял именно тот бедолага, на которого я утром вылил кофе. Вернее — тот охранник, которого я облил косвенно, через цепную реакцию, но фактически — да, пострадавший был он.

Охранник стоял в проходе, держа перед собой две коробки. Вид у него был такой, будто он поднимает гирю в тридцать килограммов — по очереди, но обе сразу. Я в этот момент ещё раз мысленно поблагодарил себя за хитрость: если бы я полез за ними сам, сейчас бы лежал где-нибудь в коридоре, раздавленный собственным энтузиазмом.

— Куда поставить? — спросил он, будто всё ещё надеясь, что я скажу «вниз».

— Вот сюда, рядом со столом. Да, сюда.

Он опустил коробки, выдохнув с облегчением, и попытался скользнуть взглядом к тем папкам, что я уже раскрыл. Я сделал шаг в сторону, перекрывая обзор. Не потому что там было что-то сверхсекретное, просто привычка: не показывать материалы тем, кому не положено.

Да и в папках, честно говоря, особо ничего не было видно — все копии упакованы в пластик, без нумерации, без подписей, только разные цвета. Структурирование для тех, кому нельзя доверять лишней информации. Логично для княжеского рода.

Охранник поставил коробки, порылся в кармане и достал маленький пакетик. Внутри — порванный браслет из бусин.

— Нам сказали передать вам это. Мы не прикасались руками, сразу в пакет, — доложил он. — Это вещь, к которой госпожа прикасалась последней, перед тем как ушла за кофе. Нашли в машине.

Я взглянул на пакет — и удивился. Не тому, что нашли, а тому, как нашли. Бусины мелкие, порванный шнурок — это можно потерять где угодно. Скорее всего, когда она выходила, чем-то зацепилась, браслет порвался, и часть упала в салон.

— Спасибо. Положите на стол, я посмотрю.

Он кивнул, положил аккуратно, как будто в пакете лежала граната, и спросил:

— Могу быть вам ещё чем-то полезен?

— Пока нет. Ваш номер у меня есть. Если что — наберу.

— Конечно. Я со всеми детективами работал до вас. Только сразу скажу… — он понизил голос, — в документах вы ничего толком не найдёте. Я их перечитывал много раз. Она… появляется, исчезает, появляется снова — и снова исчезает. Я даже сам пробовал за ней следить. И она каким-то образом может просто… пропасть.

Эта фраза меня зацепила сильнее, чем браслет в пакете.

Она даже неприятно совпала с тем, что произошло в магазине: я держал её в поле зрения, а потом — пустота. Будто кто-то вырвал кусок времени. И если у охранника было точно так же, значит, проблема не в усталости.