— Можно, если дадите мне минуту, — отозвалась я. Не обращая внимание на оторопевшего ректора (а что, простите, мне теперь терять?), я взглянула на Рафаэля. И ледяным, словно ветра Антарктиды, голосом произнесла: — Можно тебя на минуту?

— Нельзя, — тут же гневно встряла Эмбер.

Рафаэль молчал, глядя на меня, а мне никак не удавалось распознать его эмоции. Впрочем, очень быстро он взял себя в руки, и вернул себе бесстрастное выражение лица. Но с места не сдвинулся.

Раздраженно выдохнув, я схватила Рафэля за локоть и потащила за собой в сторону. У меня нет времени на все эти игры. Мне нужно было понять, что вообще делать дальше, и чем открытие правды мне грозит. Но сначала нужно кое с чем разобраться. Расставить точки над “и”.

Краем глаза увидела, как Эмбер ринулась следом за мной. Но дорогу ей преградила… Тали.

— Им нужно поговорить, — негромко, но твердо сказала она. — Можешь ты оставить своего драгоценного Рафаэля хотя бы на минуту?

Я не могла не восхититься подругой. Все эти перемены определенно пошли на ей на пользу. Никогда не видела ее такой уверенной! У Эйба не было никаких шансов устоять перед “новой Тали”.

Что до моей неудавшейся личной жизни…

Я взглянула в черные глаза, но не позволила себе в них раствориться. Не позволила темному обаянию Рафаэля сбить меня с мысли.

— Ты единственный знал мой секрет, — произнесла я, чеканя каждое слова. — Кроме Тали. Но она никогда ни за что никому бы его не рассказала. Я ей верю. В отличие от тебя.

Рафаэль… Он просто отвел взгляд и промолчал.

Я ждала. Невидимые часы отсчитывали секунда за секундой. Эмбер что-то шумно выговаривала Тали, но ее слова для меня слились в единый бессмысленный шум. Судя по вкраплениям мужского голоса, вмешаться пришлось даже ректору.

А Рафаэль, глядя на меня, молчал.

Я прикрыла глаза. Невероятно. Я до последнего отказывалась в это верить, но… Это действительно был он.

Я ринулась вперед, с силой толкнув Рафаэля плечом. Встала рядом с Тали, отвлекая внимание взбешенной Эмбер на себя. Вскоре ее за собой утянул Рафаэль, так и не сказавший мне ни слова.

Я глушила в себе бессмысленную обиду, разочарование и боль.

— Вы хотели со мной поговорить? — ничего не выражающим голосом спросила я ректора.

— С тобой и с твоими родителями. Завтра, после занятий я буду ждать вас втроем в своем кабинете.

Значит, допрос состоится не сегодня. Однако временная передышка не вызвала у меня облегчения.

Остаток дня тоже прошел в каком-то тумане. Мама, вне себя от ярости, кружила по комнате, готовая рвать и метать (и кто еще из нас был дракошей?). Папа был мрачен и задумчив. Он куда лучше мамы и, уж тем более, меня умел обуздывать свои эмоции и рассуждать холодно и здраво. Я, приклеив на лицо фальшивую улыбку, преувеличенно бодрым голосом убеждала родителей, что все будет хорошо.

И сама в это не верила.

На следующий день в академии меня ждал новый сюрприз. Столь же неприятный, как и предыдущий.

Первой парой у нас значилось занятие по стихиям. Войдя в аудиторию, я обнаружила ее практически пустой. Четыре человека, среди них — одна из 4Б, коротко стриженная брюнетка, чем-то напоминающая мне тетю Зои. Такая же дерзкая и… бесстрашная, видимо. Остальные трое — парни, затесавшиеся в нашу женскую компанию (на факультете ментализма девушек всегда было на порядок больше). Четвертый парень нашей группы и, по совместительству, мой друг, как всегда опаздывал.

И что, так теперь будет всегда?

Шестой, если считать меня, в аудитории была госпожа Айла. В ее темных, с восточным разрезом, глазах, я читала: она все знает. Но, в отличие от многих, не боится. Ни меня, ни моего огня.

К слову о последнем…

Я подошла к столу госпожи Айлы. Не стесняясь присутствующих, ровным голосом произнесла:

— Я хотела бы принести свои извинения за вчерашнее. Этого больше не повторится. Я была… не в себе.

— А я на тебя давила, — к моему удивлению, сказала госпожа Айла. — Я понятия не имела, что с тобой происходит, но это меня не оправдывает. Будем считать произошедшее уроком для нас обеих. Поводом сделать работу над ошибками.

Я искренне улыбнулась ей.

Если бы все люди были столь понимающими…

На следующих парах ситуация ничуть не улучшилась — до конца занятий мы добрались тем же составом (включая все-таки явившегося Эйба). Последние десять минут я сидела как на иголках, и преподавателя не слушала совсем.

— Удачи, — произнес на прощание Эйб.

Я рассказала и о том, что меня с родителями ждет ректор, и о том, как именно он мне это сообщил вчера. Последнее — для того, чтобы упомянуть, как смело и дерзко Тали выступила в мою защиту, дав отпор самой принцессе Огня.

Если у меня в жизни полный крах, так пусть у кого-то другого она изменится к лучшему! Своеобразный баланс…

Родители уже ждали меня у главного корпуса. Обменявшись настороженными улыбками, мы поднялись в кабинет ректора.

Как и обещал, он уже нас ждал. Сделал приглашающий жест и мы с мамой опустились на стулья. Папа остался стоять.

— Начну без лишних экивоков, — веско произнес ректор. — Ситуация складывается непростая. В связи с последними слухами многие отказываются учить своих детей рядом с

Я уже получил десятки жалоб от родителей одногруппников Дэйзи. Но ими дело не ограничится. Я пытаюсь убедить их в том, что ваша дочь безопасна для окружающих. Но… Поймите, для Ордалона метаморфы такого вида — в новинку. Никто не знает, чего от них… от Дэйзи ждать. Не помогают и некоторые проблемы с огнем, которые у нее возникли.

Я молчала, понуро опустив голову и разглядывая ногти. Чертов Рафаэль! Оба раза проблемы с огнем возникли у меня именно из-за него!

Нет, мне нельзя думать о нем. Нельзя расстраиваться и злиться. Только не теперь.

— Джой, Леон, вы были потрясающими студентами. Дэйзи…

— Вы хотите сказать, что она в чем-то уступает нам? Что она чем-то хуже? — ледяным голосом спросила мама.

Даже не знала, что она умеет говорить так. А еще удивлена, что ректор прямо на моих глазах не превратился в ледышку.

— В свои семнадцать лет она уже во многом куда талантливее нас. Ее способность призывать стихию и боевые чары, ее мастерство ментализма и познание в большом количестве областей — от истории до искусства… Все это делает ее уникальной.

Ох. Спасибо, мама.

— Не только это, — хмуро сказал ректор. — Но и ее сущность. Я всеми силами пытаюсь замять скандал, но рано или поздно слухи о Дэйзи просочатся за пределы академии.

— Что вы предлагаете? — резко спросил папа.

— Для ее же блага переждать, пока мы не придумаем что-то.

Но что тут можно было придумать? Отчасти он прав — интерес к моей сущности будет нешуточный. Вот только неважно, сколько я просижу дома, прячась от чужого назойливого внимания и курирующих по академии слухов.

Как только я вернусь, на меня, коршуны, налетят те, кто пожелают меня изучать.

— Вы говорите об отстранении нашей дочери? — напряженно спросила мама.

Ректор вздохнул.

— Боюсь, что да.

Разговор с ректором показался мне каким-то скомканным и сумбурным. Вероятно, скандалы подобного рода случались здесь нечасто.

Вместе с Тали отправляясь к порталу, который должен был перенести нас домой, мы молчали. Неприятное это было молчание. Обреченное.

И я хорошо знала, почему.

Никакое это не “временное отстранение”. Как только ректор поймет бесплодность своих попыток уладить эту ситуацию, из Академии Мироходцев меня отчислят навсегда.

Несмотря на вспыхивающее порой желание спрятаться под одеяло, хандрить целыми сутками — не мой стиль. Оттого уже на третьи сутки после моего “отстранения” я настояла на том, чтобы родители взяли меня с собой в экспедицию. Пока до Министерства межмировых дел не дошли слухи об уникальном, прежде неизвестном науке метаморфе.