Пока я еще имела право путешествовать по другим мирам.

Я упросила родителей отправиться в Эсхантис. Если вдруг меня отстранят не только от учебы, но и от работы боевым фамильяром, я хотела напоследок взглянуть на родной мир.

Вырубленный в скале замок — обитель моей родной матери — остался неизменным. Виверны, почти утратившие разумность и человечность бывшие метаморфы, его не занимали, предпочитая устраивать гнезда на вершинах холмов или гор. Мироходцы, изучающие Эсхантис, увлеченно исследовали письмена на стенах замка, но в нем самом надолго не задерживались.

Мы с родителями провели там ночь, а после я летала по Эсхантису, катая их по очереди на своей мощной чешуйчатой спине. Даже вступила в схватку с виверной. Показала, кто настоящая хозяйка Эсхантиса — единственная в своем роде дракоша-метаморф.

И вроде бы все хорошо — бескрайние просторы, захватывающая дух высота и крылья, разрезающие воздух. Но чего-то не хватало. И печаль не уходила до конца.

Дело не только в Рафаэле, о котором до сих пор болело мое сердце. Но и в том, что эту свободу у меня могли в любой момент отобрать.

Я не хотела возвращаться, но пришлось.

Я боялась, что в министерстве нас уже ждут. Но, не заметив особых изменений, вдруг поняла… Слухи в академии — действительно серьезное дело, особенно если учесть невольную демонстрацию моих проблем с огнем. Но вот все остальное Единое Королевство…

Никто ведь не видел, как я обращаюсь драконом, верно? Точнее, если не считать родителей, свидетелем этому становились воспитанники школы-пансиона, но случилось это несколько лет тому назад. Если никто из них не учится в Академии Мироходцев, на что я очень сильно надеялась (должно же мне хоть в чем-то повезти?), то они могут и не узнать о скандале. А значит, некому будет сложить два и два.

Когда мы оказались дома, я поделилась этими мыслями с родителями и дядей Райли и тетей Зои, которые пришли к нам в гости.

— Ты зря ругала себя за несдержанность, милая, — улыбнулась мама. — Твоя выдержка всем нам помогла. Никто в академии не видел не только твоего превращения… но и даже твоих когтей.

— На это и будем упирать, если кто-то заинтересуется этими слухами, — серьезно кивнул папа.

— А у вас не будет с этим проблем? — осторожно спросила я. — Вы же, получается, подали в министерство ложную информацию обо мне. Когда забирали меня с Эсхантиса.

В разговор вклинилась тетя Зои.

— Если у министра будут претензии, твои родители могут упирать на то, что они отстаивали твои права как несовершеннолетнего метаморфа. Сохранили тайну твоей личности теми средствами, которые были им доступны.

— Серьезно? — изумилась я.

— Ну конечно. Ты думаешь, каждый метаморф спешит сообщить миру о том, кто он есть? А как быть, если ты — хрупкая, миловидная девушка и известная на весь мир певица, а во второй своей личине — какой-нибудь жуткий монстр? К слову, мой братец, защитник прав метаморфов, настаивает, что это реальный случай, но, как бы я ни старалась, вытянуть из него имя мне так и не удалось.

Тетя Зои сокрушенно вздохнула. Я же была благодарна ее брату Чарли и невольно восхитилась им. Чтобы противостоять сокрушительному напору тети Зои, нужно было иметь железную силу воли… и, конечно, исключительную преданность метаморфом, которых он защищал.

— Или метаморфы, которые десятилетиями подавляют в себе звериный зов, не желая менять свою жизнь… Они тоже предпочитают оставлять свою личину втайне. Так что да, те самые средства, выбранные твоими родителями, противоречат букве закона. Но с метаморфами вообще все несколько сложно, да и случай у вас особый — ведь Леон и Джой забрали тебя из иного мира. Потому, если в министерстве узнают о фальшивых данных в твоих документах, им светит выговор и, скорее всего, внушительный штраф. Но я не думаю, что из-за этого им запретят быть мироходцами.

У меня словно груз с души упал. Кажется, больше всего я боялась именно этого. Что самые близкие мне люди, который однажды приняли меня, диковатую дракошу, в свою семью, пострадают по моей вине. Не влюбись я в Рафаэля, ничего бы этого не произошло.

Но что уж теперь.

Вскоре после моего возвращение последовали вести — одна удивительнее другой. Во-первых, Эйб пригласил Тали на свидание. Я в этот момент взвизгнула так, что в спальню спустя мгновения влетел папа. Руки его были подняты для призыва чар, а между пальцев сверкали молниевые нити. Смеясь, я попросила прощения за своей излишний восторг.

А во-вторых, родителям позвонил ректор. И сказал, что он нашел способ уладить возникшую проблему. Точнее, способ нашел его сам.

И снова дежавю — вернувшись в академию, я в который уже раз поднимаюсь в кабинет ректора. Однако в этот раз там оказался новый для меня элемент.

Это был высокий, крепко сложенный черноволосый мужчина. Какие же знакомые черты лица и черные, словно ночь, глаза.

Однако я отказывалась верить в свою догадку, пока он низким голосом не произнес:

— Дерек Торрес.

— Дэйзи Уайт-Адамс, — обескураженно сообщила я. — Хотя это вы и так уже знаете.

Господин Торрес кивнул.

— У меня мало времени, Дэйзи, поэтому перейду сразу к делу. Я наслышан о твоих успехах в академии — не кривись, это не сарказм, я говорю именно о твоих успехах. О невероятном мастерстве владения ментальным даром, позволившем тебе “разговорить” иномирное существо, не склонное к коммуникации.

— Откуда вы об этом знаете? — поразилась я.

Господин Торрес пожал плечами.

— От Рафаэля, от кого же еще.

Рафаэль говорил своему отцу… обо мне?!

— Я считаю. Академии Мироходцев нельзя упускать такой талант.

— При всем моем уважении, господин Торрес, боюсь, проблема не в академии, — вклинился ректор.

— В родителях студентов, я понимаю. Но их можно заставить… я хотел сказать, убедить изменить свое мнение.

— И каким образом?

На этот раз скривился уже сам Торрес.

— Полагаю, я для них — достаточно авторитетная фигура, чтобы поверить мне на слово. Я могу лично заверить и рассказать о том случае, когда Дэйзи спасла Рафаэля. Не буду врать, что мне это доставит удовольствие. Там, в учебном мире, мой сын должен был постоять за себя сам.

— Он едва не умер, — вырвалось у меня.

Нет, ну это уже смешно! Неважно, как я отношусь к Рафаэлю, но требовать от своего сына быть всегда лучшим — это уже за гранью. У этой семьи какое-то помешательство на успешном успехе!

Впрочем, об этом мне говорил и сам Рафаэль.

Я отогнала мысли о нем. На кону сейчас стояло мое будущее… Господин Торрес прав — у него, на минуточку, гвардейца Королевы Земли, авторитет был весомый. Поверят не только его словам о том, что я спасла жизнь его сыну, но и просто его мнению о моей безопасности для всех остальных.

Но что-то не давало мне покоя. Ну хорошо, Рафаэль по какой-то причине в кругу семьи едва ли не пел мне дифирамбы. Но его отец-то с чего так проникся? С чего решил самолично заступиться за меня?

— Простите за вопрос… — протянула я. — Но с чего такая щедрость?

Ректор, фыркнув, покачал головой. Господин Торрес поднял бровь, но усмехнулся, как мне показалось, даже с неким одобрением.

— А Рафаэль был прав насчет тебя. Раз ты такая проницательная — или недоверчивая, как посмотреть, — буду с тобой откровенен.

Я чуть нахмурилась. Быть откровенной со мной можно было с самого начала. Но лучше поздно, чем никогда.

— Рафаэль попросил меня об этом.

Я вытаращила глаза — совсем как Эйб, когда я сообщила ему о своей сущности.

— Простите, что?

Господин Торрес пожал плечами, заинтересованно глядя на меня.

— Не знаю, что произошло между вами, но я впервые видел сына таким. Он никогда и ничего не просил. Даже для своей бывшей девушки.

Бывшей девушки?! Если верить Алисии, девушка все это время у него была одна…

Не дожидаясь приглашения, я резким жестом пододвинула к себе стул и села. Мне просто нужно было сесть.

Чуть придя в себя, я снова подала голос.