Наконец он подошёл к кувшину с пивом. Он взял глиняный кувшин дрожащими руками, так что пиво немного расплескалось на стол, поднёс к губам и сделал большой, шумный глоток. Потом второй.

Мирон поморщился, и пиво потекло по его подбородку. Он поставил кувшин, тяжело дыша, и вытер рот тыльной стороной ладони.

Барс не спешил выносить вердикт.

Один удар сердца. Два. А следом за ними десять и двадцать.

И… ничего. Мирон стоял живой и на собственных ногах. Не было ни судорог, ни хрипов, ни побелевшего лица. Только рубаха прилипла к телу от пота.

Барс всё это время наблюдал, не двигаясь, видел каждый жест. И теперь, убедившись, что его подозрения или надежды не оправдались, он немножко, почти незаметно расслабил плечи. Недоверие чуть стёрлось в его взгляде. Вместо него появилось удовлетворение от правильно проведённой проверки.

Он медленно кивнул, на этот раз своим людям.

— Садитесь, — голос Барса прозвучал не так остро, в нём появились хозяйские нотки. — Поешьте.

Но его холодный взгляд снова скользнул по залу.

— Но не теряйте бдительность.

Это была не отмена опасности, а переход в другой режим. Осторожность оставалась, но открытой угрозы Барс уже не чувствовал. Бандиты, до этого стоявшие как статуи, оживились. Угрюмые рожи смягчились, а в глазах вспыхнул обычный человеческий аппетит.

Они ещё немного поколебавшись двинулись к столу, с грохотом и скрипом отодвигая скамьи. Но они не набросились на еду. Они сели, продолжая следить за Мироном, дверьми и окнами, но их позы стали менее собранными. И самое главное — они ждали. Ждали, пока Барс начнёт есть.

Напряжение в зале не исчезло, но сменило полярность. Из угрозы оно превратилось в тяжёлое, приглушённое ожидание, как перед грозой, когда небо уже налито свинцом, но первый раскат ещё не грянул.

Бандиты заняли места за столом так, чтобы между ними осталось пространство для манёвра или броска. Мужик с бычьей шеей сел спиной к кладовой, так чтобы видеть и зал, и вход. Двое других — наоборот, чтобы держать под прицелом окна. А самый молодой остался стоять у двери. Он украдкой поглядывал на стол и полные тарелки.

Барс неторопливо занял место во главе стола. Он не набросился на еду. Он взял свой кусок хлеба, разломил его пополам и медленно положил на него блестящий кусочек сала. Поднёс к рту, откусил, а затем методично жевал, не выражая ни капли удовольствия. Его светлые глаза продолжали источать равнодушие.

Мирон, пошатываясь, отступил к стойке и опёрся на неё, так будто силы оставили его. Тени за окнами начали сгущаться и напоминать мрак под лестницей, где таился я. Пир только начинался.

Бандиты жадно набросились на еду. Каждый глоток и кусок были частью ритуала выживания в мире, где любое угощение могло оказаться последним. Они жадно глотали пиво, так что в кружках ничего не осталось.

Лишь Барс не притронулся ни к еде, ни к пенному. Коренастый бандит взглянул на кружку командира, и Барс кивнул ему, и тогда коренастый нагло выхлебал половину пива главаря. И в этот момент начала действовать Ярослава.

Она двинулась к столу, неся в руках ещё один кувшин, поменьше, для доливки. Её походка была немного неуклюжей, будто она не привыкла к работе или вниманию стольких мужчин. Бордовый сарафан обтягивал её бедра, и каждый шаг отбрасывал ткань, открывая взгляду лишнюю полоску молочной кожи.

Она шла, ритмично покачиваясь, и её лицо выражало сосредоточенную старательность. Когда она поравнялась с самым молодым бандитом у двери, она «случайно» задела его плечом. Контакт был лёгким, почти мимолётным, но в тишине зала он прозвучал как щелчок. Девушка ахнула.

— Ой, простите, я нечаянно.

Молодой бандит дрогнул. Его рука инстинктивно метнулась к ножу, но, увидев, кто его задел, он застыл. Его взгляд скользнул по открытым плечам и груди, подчёркнутой тканью. На его скулы медленно наполз грубый румянец. Он откашлялся.

— Ничего, — пробормотал он, и в голосе прозвучала глуповатая гордость от того, что перед ним, таким опасным, извиняются. — Бывает.

За столом раздался короткий, приглушённый гогот. Коренастый бандит со свиной шеей хмыкнул в сторону молодого.

— Витёк, не отвлекайся на служанок, а то останешься без ужина.

Действия Ярославы разрядили атмосферу в зале. Внимание переключилось с еды и потенциальной угрозы на глупую бытовую сценку. Рыжая, бормоча извинения, двинулась дальше к столу. Она подошла к Барсу и налила пиво в его уже полупустую кружку. Глаза бандита скользнули по ней оценивающе.

Вот только, пока внимание Барса разделилось между наблюдением за залом и неумехой в притягивающем взгляд сарафане, он поднял кружку и сделал один большой глоток. Не знаю, инстинктивно или это и вправду была заслуга Ярославы, но Барс быстро поставил кружку на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.

Увидев, что главарь пьёт, остальные сидящие за столом бандиты ещё больше расслабились. Раз главарь пьёт, значит можно. Коренастый мужик с бычьей шеей налил себе ещё кружку, чуть ли не выхватывая кувшин из рук Ярославы, и сразу выпил большую часть залпом.

— Давай, наливай! — прогремели двое других бандитов.

Ярослава подошла к ним и подлила им пиво. Молодой Витёк у двери переминался с ноги на ногу у двери и бросал частые взгляды на Ярославу. Мирон, наблюдавший из-за стойки, замер. Ему требовалось сделать следующий шаг.

Он шумно выдохнул, собираясь с силами, и подошёл к бандитам. Его лицо всё так же было бледным, вот только это явно был не страх, а скорее ожидание. Он подошёл к столу на почтительное расстояние и остановился, склонив голову.

— Тащи ещё! — раздались голоса бандитов, увидевших, что Ярослава с пустым кувшином ушла, а на столе больше не было горячительного.

— Пиво-то, — начал говорить Мирон чуть твёрже, чем прежде, — пиво-то для такого случая слабовато вышло, господа.

Барс взглянул на него, и в глазах мелькнуло ленивое любопытство.

— Да? А что, у тебя, старик, чего покрепче имеется?

— Не крепче, — мягко произнёс Мирон, играя роль сбитого с толку, но желающего угодить хозяина, — а лучше. У меня в погребке одна бутылочка осталась, черносмородиновая, из старых запасов. Махонькая такая, — Мирон вежливо улыбнулся. — Для настоящего соглашения, чтобы скрепить-то самое то. Как бы знак, что прошлое — прошлое, а новое начинается.

Он говорил с таким подобострастием и с желанием выслужиться, что я аж сам поверил. Барс потянулся, и его взгляд стал чуть более рассеянным. Несколько глотков пива и кусков еды сделали своё дело, притупили остроту чувств. Предложение трактирщика звучало логично. Он пытался купить себе поблажку последними крохами былой роскоши. Это льстило и подтверждало власть.

Барс оценил состояние своих бандитов. Они смеялись, обменивались тупыми шутками, иногда зевали и даже опрокидывали миски и тарелки. Барс медленно, снисходительно кивнул, переведя взгляд на свою полупустую кружку.

— Тащи, — сказал он, и в его голосе впервые чувствовалось благодушие. — Посмотрим, на что ты там в своих подвалах копишь. Но смотри, если дерьмо подсунешь, даже новая девка не спасёт.

Он кивнул в сторону Ярославы так, будто рыжая уже стала его вещью, которую можно было отнять в счёт долга.

Мирон кивнул.

— Сейчас-сейчас, принесу.

Он почти бегом засеменил в сторону кухни, мимо лестницы.

Шаги Мирона были хаотичными, какими-то прерывистыми, как будто он двигался небольшими рывками. Он даже несколько раз чуть не споткнулся. Он исчез в тёмном проёме кладовой, и дверь за ним захлопнулась с глухим стуком.

Барс лениво развалился на скамье. Его липкий, как смола, взгляд нашёл Ярославу. Рыжая стояла у стойки, притворяясь, что поправляет уже и так идеально расставленные кружки. Бандит посмотрел на её рыжие волосы, спадающие на бледные плечи, на линию бёдер под тонкой тканью и облизнул губы.

— Ты, огненная, — его голос прозвучал негромко, но он влыстно чеканил каждое слово. — Чего стоишь как столб? Хозяин плохо тебя обучил, как гостей обслуживать?