Оказывается, случилось.

Передавая дядьке саблю, я спросил:

— А что здесь народу-то столько собралось?

Дядька, любуясь клинком, буркнул:

— Вон Кузьма сейчас расскажет, — кивнул он на приближающегося к нам кузнеца. Тот выглядел слегка шалым и ещё шагов с пяти начал говорить, чуть запинаясь:

— Лопнул всё-таки горшок.

— Значит, не удалась плавка? — спросил я, пока он переводил дыхание.

— Почему не удалась? — удивился Кузьма. — Очень даже удалась, пойдём покажу.

С этими словами он схватил меня за руку и поволок за собой. Я только и успел, что кинуть взгляд на дядьку Матвея, который смотрел на нас с улыбкой и, увидев, что я на него посмотрел, кивнул, как бы говоря «иди уже, все равно не отстанет».

Кузьма между тем, таща меня за собой, начал рассказывать.

— Только где-то половина времени прошла, как я увидел, что горшок дал трещину, небольшую, но заметную. Я сразу остановил поддув и достал его из горна. Думал, уже все, испоганил плавку, поэтому полез сбивать крышку, а потом и шлак отделил. Железо лил в форму, мало на что надеясь. Когда закончил, мы пошли с подмастерьями горе заливать, стоялый мед пить, было у меня немного припасено. Посидели чутка, а потом я все же решил посмотреть, что там получилось, металл ведь потёк, вот и подумал, а вдруг…

Он запнулся на полуслове остановился и, наклонившись ко мне, зашептал:

— Когда окалину сбил, дар речи потерял, там узорчатое железо.

Произнес он это с придыханием, и глаза у него при этом горели таким фанатичным огнём, что мне слегка не по себе стало. Вёл он себя так, будто превратил это железо в золото.

Видя, что я смотрю на него с непониманием, он махнул досадливо рукой и прошептал:

— Булат получился.

Ну, про булат только глухой в моем прошлом мире не слышал, и, честно сказать, мне мало верилось, что он правда булат отлил, поэтому я уточнил:

— Точно булат, ты проверял?

Кузьма слегка смутился и ответил:

— Нет, не проверял, но теперь я точно знаю, что, немного поигравшись, я подберу правильный способ литья булата.

— Как думаешь, пилу и лопату можно сделать из того, что получилось?

Кузьма от этого вопроса аж задохнулся от возмущения и какое-то время даже ответить не мог, а потом разродился:

— Семен, да в своем ли ты уме? Лопату из булата делать!

— Кузьма, ты забыл, что мне обещал?

— Да помню я, но тратить булат на лопату? — Он на секунду снова запнулся и добавил уже спокойнее: — Будет тебе лопата, по-своему сделаю, и пила будет.

Сойдясь на этом, мы продолжили свой путь к кузне, рядом с которой как раз и шепталось о чем-то большинство старейшин.

Металл, который показал Кузьма, меня, сказать по правде, не впечатлил, железо — оно и в Африке железо, да и узор, о котором с придыханием говорил Кузьма, я как-то особо не рассмотрел, но ему видней, раз говорит, что есть, значит, наверное, есть. Для меня главное — обзавестись нормальным инструментом остальное как-то второстепенно.

Но это для меня так, другим, похоже, главное другое.

На выходе из кузни меня перехватил Святозар и, подмигнув, произнес:

— Пошли пошепчемся.

С этими словами он развернулся и зашагал на выход из подворья. Мне ничего другого не оставалось, кроме как отправиться за ним.

Довольно долго мы молча неторопливо шагали по слободе, а потом Святозар произнес:

— Навёл ты, паря, шороху тут у нас, — Он немного помолчал. — Сейчас казаки пребывают в растерянности и не понимают, как быть, поэтому попросили меня, как твоего наставника, побеседовать с тобой об узорчатом железе.

Тут он неожиданно расхохотался и, немного просмеявшись, пояснил этот свой внезапный приступ веселья.

— Видел бы ты их лица, когда они узнали о булате. А ведь только недавно они отобрали у тебя коптильню и сеть.

Выдавив из себя это, он снова рассмеялся.

Я, честно сказать, не до конца понимал это его веселье, и только чуть позже до меня стало что-то доходить, поэтому я спросил:

— Они что, ещё и железа хотят меня лишить?

Святозара даже скрутило от хохота, и он с трудом выдавил из себя:

— Ага, хотят. Только не знают как.

Только спустя какое-то время он, немного успокоившись, объяснил:

— Ты, Семен, похоже, не понимаешь, что значит для казаков иметь возможность заказать оружие по руке из узорчатого железа, оно ведь огромных денег стоит. Но цена — это не главное. Главное, что это просто невозможно, потому что в наших краях нет мастеров, умеющих выделывать такое железо. Вернее, не было. Вот теперь и представь себе чувства людей, узнавших, что такая возможность появилась, а у человека, который это сделал, только недавно забрали принадлежавшее ему дело. Забрать сразу же и второе — это уже не по правде, можно потерять лицо. А не забрать нельзя, потому что круг не поймёт если возможность заказать оружие уйдет на сторону, а она уйдет, потому что у нас живут не самые богатые люди.

Слушая Святозара, я медленно, но уверенно охреневал напрочь от непонимания, что тут вообще происходит, и решил слегка прояснить все непонятки:

— Не понимаю, почему вы решили разговаривать со мной, ведь железо Кузьма сделал. Это первое. Второе — я вообще не уверен, что у него получился этот ваш булат, вполне возможно, что это сделанное им железо вовсе ни на что не годится.

Святозар хмыкнул и ответил, чуть копируя меня:

— Во-первых, Кузьма сказал казакам, что это ты ему объяснил, как делать такое железо и что у вас с ним есть договорённости, как этим распорядиться. Во-вторых, ты не знаешь Кузьму и его упорство. Теперь-то он точно получит то, что необходимо для выделки хорошего оружия.

«Странно все это. Вроде ни о чем таком я с Кузьмой не договаривался, только просил делать для меня инструмент по божеской цене и в первую очередь. Похоже, кузнец сам потерялся от того, что у него получилось, вот и решил либо отблагодарить меня таким способом, взяв в долю, либо просто приобрести в моем лице союзника для торга со старшиной. Хотя последнее — это вряд ли, не та я величина, чтобы строить подобные интриги».

Эти мысли проскочили в голове со скоростью молнии, и я не нашёл ничего лучше, кроме как ответить Святозару неопределенностью, но при этом успокоить.

— Прежде чем, что-то решать, мне бы пошептаться с Кузьмой, а в целом, думаю, мы найдем с казаками общий язык в любом случае, свои же люди.

Святозар улыбнулся и ответил:

— Вот и хорошо, вот и ладно. Тогда пойдём, сейчас и пошепчетесь.

Видя удивление на моем лице, он пояснил:

— А как ты думал? Важнее сейчас дела нет, сразу все надо решить.

Я только плечами на это пожал, сейчас так сейчас, я как бы не против.

За время нашего отсутствия на подворье у кузнеца произошли изменения. Во дворе появились несколько накрытых разнообразной снедью столов с лавками возле них, и оккупировавший их народ весело бухал. На самом деле весело, потому что, казалось, все за столами только и делали, что улыбались, смеялись или вовсе откровенно ржали.

Похоже, народу хотелось праздника, и он его организовал. Не факт ведь, что выплавили действительно стоящую сталь, но это, похоже, мало кого интересовало. Успех и никак иначе, а значит, нужно его отпраздновать, ну или обмыть.

Кузьма был уже весёлый и я на миг засомневался, стоит ли сейчас с ним о чем-либо разговаривать, но меня лишили выбора.

Просто Святозар подошёл к Кузьме, что-то шепнул и кивнул мне на выход со двора.

Минуты не прошло после того, как я покинул подворье, как оттуда вышли Святозар с Кузьмой.

Последний сразу, ещё не доходя до меня, начал говорить:

— Я помню свои обещания, когда ты рассказывал, как надо варить железо, и ты точно имеешь право на долю.

— Кузьма, я не против, но для меня главное — это инструменты, они правда нужны чем раньше, тем лучше.

Тот как-то странно на меня посмотрел, потом перевёл взгляд на Святозара и произнес:

— Мне все, что ты хочешь, недели две ковать, а то и три. Может, потом сделаем?