Я плотнее запахиваю кашемировое пальто и, нащупав в кармане телефон, набираю номер.
— Ну что, Пчелка, спасла мир? - раздается в трубке знакомый, чуть насмешливый голос Саши.
— Пока только согласовала правки к меморандуму о неразглашении, - усмехаюсь я, направляясь к парковке. - Но мир может спать спокойно, я на страже. Как у вас там дела?
— Воюем, - вздыхает он. - Твои доблестные рыцари штукатурки и шпателя умудрились заказать душевую кабину не с левым, а с правым поддоном. Теперь чешут в затылках и говорят, что нужно ломать стену. Я им, конечно, объяснил в доступной форме, куда именно им нужно пойти с этой идеей. Сейчас звонят поставщику, обещают все заменить к завтрашнему утру.
Я невольно улыбаюсь. В моей новой, идеально выстроенной вселенной, где каждый шаг выверен, а каждое слово взвешено, Сашкина простая, земная надежность - как якорь. Как напоминание о том, что где-то еще существует нормальная жизнь, в которой самая большая проблема - это перепутанный поддон для душа.
— Я не знаю, что бы я без тебя делала, - говорю совершенно искренне. - Ты меня просто спасаешь. Я бы с ними до ночи воевала.
— Обращайся, Пчелка.
— Кажется, нам придется согласовывать графики, если так пойдет и дальше.
За этих две недели, что я плотно взялась за подготовку квартиры к переезду, мы с Григорьевым все время на связи, и я правда, без преувеличений, понятия не имею, что бы делала, если бы не его поддержка, рассудительность и готовность помочь. Как оказалось - моя голова может заработать деньги, чтобы купить крутую квартиру и тачку, но абсолютно беспомощна, когда речь заходит о розетках, высоте шкафчиков, выборе новой плиты и прочим мелочам. Любой вопрос на эту тему как будто загоняет меня в глубокую кому.
Я бросаю взгляд на часы - уже почти восемь. Господи.
Теперь я знаю, что на любой вопрос о моей личной жизни могу смело сказать, что у меня крепкие нерушимые отношения с работой.
— Я сейчас поеду, Саш, посмотрю на масштабы разрушений. Кофе привезти?
— Только если без миндального сиропа, - посмеивается он.
В прошлый раз я перепутала наши стаканчики и Григорьев, чтобы меня не обидеть, стоически успел выпить целую половину, прежде чем я обратила внимание, что мой «латте с миндалем» почему-то на вкус как американо.
Я убираю телефон, прыгаю в «Медузу».
Двадцать минут даже по наводненным вечерним улицам, и я паркуюсь у своего нового дома. Господи, я почти морально готова перебираться сюда не дожидаясь окончания всех работ, просто чтобы на полчаса больше поспать утром.
В квартире пахнет свежей мебелью, деревом и солью с моря. Работы идут полным ходом. В гостиной, которая теперь кажется огромной и залитой светом, уже стоят диван и кресла, укутанные в защитную пленку. На полу - стопки книг, которые я перевезла вчера. В кухонной зоне двое рабочих в комбинезонах заканчивают монтаж столешницы из серого камня. А в ванной слышится приглушенная ругань - это Саша в последний раз проводит инструктаж для прораба.
Он выходит мне навстречу, вытирая руки полотенцем. На нем - старые джинсы, простой серый свитер, волосы взъерошены. Он выглядит уставшим, но улыбается. Той самой, своей, теплой и немного грустной улыбкой. Я почему-то мысленно отмечаю, что ему бы пора подстричься, хотя падающие на лицо выгоревшие на солнце каштаново-золотые пряди, делают его походим на какую-то журнальную модель.
— Вот, держи, спаситель, - протягиваю ему бумажный стаканчик с дымящимся латте.
— Божественно, - он делает большой глоток и прикрывает глаза от удовольствия. - После часа переговоров на языке жестов и отборного мата - то, что доктор прописал.
Он обводит взглядом квартиру.
— Знаешь, а здорово получается, - говорит - и снова прикладывается губами к стаканчику. - Светло, просторно. Очень… по-твоему.
Мы стоим посреди строительной суеты, пьем кофе в уютной комфортной тишине и молчим. С Сашей всегда было именно так. С ним мне даже в голову не приходило притворяться кем-то другим. А может, он просто слишком хорошо меня знает, и я не хочу обижать нашу многолетнюю дружбу плохим спектаклем?
Задумавшись, с опозданием понимаю, что он уже несколько секунд пристально меня рассматривает.
— Что? - инстинктивно провожу ладонью по одежде, думая, что пролила кофе.
— Ты сегодня… какая-то особенно строгая. - Сашка проводит по мне взглядом - как утюгом. — Прямо очень важная особа. Министр, не меньше.
— Между прочим, сегодня жала руку заму министра, - закатываю глаза, стараясь придать этому событию меньше значения, чем чувствую на самом деле. - А если серьезно - просто много работы. Деловой дресс-код настоящая палочка-выручалочка. Не нужно каждое утро ломать голову, что надеть. Униформа. Очень удобно.
Слова Павла Форварда, сказанные две недели назад в гулком, безликом зале берлинского форума, до сих пор звучат у меня в ушах: «Для начала - станете моей протеже…»
Я правда сначала думала, это какая-то жестокая шутка. Изощренная форма издевательства.
Но я ошиблась. Он не шутил.
За эти две недели он, как будто получив от меня какое-то негласное согласие, перешел в наступление. И начал меня готовить.
Это больше не было похоже на работу. Это стало похоже на обучение. На посвящение в тайный орден, куда нет входа посторонним. Форвард начал брать меня с собой - не на официальные заседания, а на закрытые неофициальные встречи, о которых не пишут в газетах. Ужин в загородном клубе, где за соседним столом сидит глава Нацбанка. Благотворительный аукцион, где шепотом решаются судьбы многомиллионных тендеров. Поездка на охоту в закрытое хозяйство, где в перерывах между выстрелами (в основном не в дичь, а просто ради азарта) ведутся разговоры о большой политике.
На таких встречах я становлюсь его тенью. Его молчаливой спутницей. Он представляет меня просто: «Майя», лишь изредка добавляя что-то вроде «важный партнер» или «хорошая девочка». Только позже я начала понимать, что всем этим людям не важный мой официальный статус, потому что я ношу куда более значимый, неофициальный - протеже Форварда.
Двери, которые были для меня закрыты (и в которые я не собиралась стучаться), начали открываться сами собой. Я лично познакомилась с людьми, чьи имена раньше видела только в списках «Форбс» или слышала с большого экрана. Никто не смотрит на меня как на равную, но, с другой стороны, на меня смотрят с интересом и уважением. Потому что я с Форвардом.
А он - учит.
Не читает скучные лекции как в универе и не гоняет по учебнику, а просто рассказывает и объясняет. Раскладывает передо мной сложный, многоуровневый пасьянс из связей, интересов, долгов и обязательств.
«Видишь того, седого, у бара? Это — «кошелек» нашего вице-премьер министра. Всегда пьет только коньяк. Говорить с ним о семье и детях лучше не стоит - больной мозоль».
«Видишь девушку рядом с министром финансов? Его дочь, он ее обожает. Если ты ей не понравится - про контракт можно забыть. Но если с ней подружиться - считай, ключ к сердцу ее папочки уже в кармане. Правда, удалось это единицам - очень капризная».
Он объясняет мне закулисные интриги, расстановку сил, невидимые нити, которые всех со всеми тут связывают. Учит видеть не то, что показывают, а то, что скрывают. Читать между строк. Говорить на языке пауз и намеков.
Он хочет, чтобы я была такой же - сильной, безжалостной, знающей правила игру.
И, как он, умеющей их нарушать.
Самое страшное в том, что мне начинает это нравится.
Мой мозг, привыкший к сложным задачам, впитывает эту информацию, как губка. Прошло всего две недели, но я уже ощущаю себя другой, хотя для полной трансформации понадобится значительно больше времени.
Если я решусь.
Потому что каждый вечер, возвращаясь в свою пустую квартиру, я смотрю на себя в зеркало и задаю своему отражению одни и те же вопросы: кто ты, Майя, и чего хочешь на самом деле?
Этот головокружительный взлет, власть и близость к вершине мира… это - моя личная Голгофа, потому что поднимаясь туда, я с каждым шагом как будто теряю кусочек души. Становлюсь жестче, злее и холоднее - чтобы выжить на вершине без кислорода. А еще я совсем не уверена в проводнике - пока я соглашаюсь, он ведет меня к пику тайными тропками, в обход лавин и сильных бурь, но что будет, если я передумаю? Дам заднюю? Он столкнет меня в пропасть и просто заменит на более умную кандидатуру?
