Но… мои иллюзии и влажные розовые фантазии разбиваются вдребезги, когда я врезаюсь в его тело - твердое, как скала. Предплечье стальной змеей обвивает мою грудь, перехватывая дыхание, вторая рука скручивает запястья за спиной.
Я пытаюсь вырваться, брыкаюсь, но он - несравнимо сильнее.
Он - хищник, а я - просто пойманная без особых усилий добыча.
— Пусти, - шиплю, задыхаясь от ярости и его близости.
— Куда ты так торопишься, ммм? - Его голос - низкий, ледяной шепот у самого моего уха. - Кто-то заждался в номере?
— Не твое дело, Дубровский. - Извиваюсь в его хватке, но это бесполезно. Он держит так крепко, что я чувствую каждый мускул, каждый удар сердца — пугающе ровный, спокойный. А мое, кажется, вот-вот лопнет от боли… и тоски.
— Хорошо провела вечер? - парирует он, и я чувствую, как его губы кривятся в усмешке у моей щеки. - Кому на этот раз морочишь голову?
— Явно не той брюнетке, которая кралась из твоего номера! - Слова получаются ядовитыми, как змеиный укус. Слишком очевидно наполненными болью. Я пытаюсь разорвать связь между нашими телами, но это все равно что пытаться вырвать себе руку. - Пусти, Дубровский!
Он на мгновение замирает, но в противовес хватка становится жестче, почти болезненной.
— Ревнуешь, Би? - «Би», произнесенное с издевкой, режет сильнее ножа. - Как-то не логично получается, не думаешь? Как ты там сказала? «Это все равно ничего не значило, просто секс».
— Повтори это еще раз, когда будешь думать, что имеешь право спрашивать, кто ждет меня в номере, — огрызаюсь я.
Мы стоим так - в пустом, тихом коридоре отеля - два врага, связанных друг с другом невидимой цепью из боли и желания. Я чувствую, как он напряжен. Сглатываю, пытаюсь отодвинуться, но в ответ Слава только сильнее сжимает руки, буквально лишая меня способности двигаться
— Это же просто физика, Би, - продолжает издеваться, толкая меня в сторону моего же номера. - Ты чего так волнуешься? Я не сделаю с тобой ничего… такого, что не делал раньше.
Не знаю, говорит он это намеренно или со злости, но в ответ мое тело начинает предательски обмякать в его руках. Как будто, наконец, замаячил свет в конце тоннеля под названием «секс с Дубровским снится мне каждую ночь». А еще иногда всплывает в памяти в самый неподходящий момент: на совещании, когда за рулем, сижу в одиночестве в кафе и пытаюсь читать книгу.
— Не трогай меня, - произносят мои губы, хотя мысленно я уже на все согласна. Даже на дежавю нашего первого «свидания».
— Уверена? - Его горячее дыхание соскальзывает с моего уха на шею, ключицы, пока пыльцы тянут пиджак с плеча, освобождая больше голой кожи. Только сейчас осознаю, что на мне крохотная, почти ничего не скрывающая ночная сорочка. - Повтори это еще раз, Би, но постарайся в этот раз быть более убедительной. И, клянусь, я тебя и пальцем не трону.
Я чувствую, как он заведен - просто по градусу его тела, по которому мое собственное, невзирая на одежду, размазывается как масло. И, господи… предает. Становится податливым мягким. В попытке скрыть «следы преступления», сжимаю колени - боюсь, что если Дубровский захочет проверить (как он любит и умеет!) все будет слишко очевидно. Хотя, по-моему, все очевидно просто по тому, что никаких намеков на сопротивление я так и не подаю, потому что просто прекращаю бороться. Обмякаю в его руках.
Видишь, твоя взяла - это поражение, капитуляция, мой любимый-любимый враг…
Дверь номера вырастет прямо у меня перед носом.
— Открой, - командует Слава.
Я не спорю. Дрожащими пальцами достаю из кармана пиджака ключ-карту.
Подчиняюсь неизбежному. Необходимому. И желанному.
Слава хватку совсем не ослабляет - ему как будто нужен весь контроль, и даже больше. Даже если я прекратила сопротивляться. Одной рукой продолжает держать меня за плечи, другой забирает карту из моих немощных пальцев и открывает замок. Зеленый огонек вспыхивает в полумраке, как сигнал окончательной победы - похоти над разумом.
В темноте и прохладе номера, я даже ничего не успеваю понять - его зубы впиваются в мою шею, в нежную кожу за ухом. Укус - несильный, но собственнический, как клеймо. Я вскрикиваю скорее от неожиданности и кайфа, чем от реальной боли. Мужские руки окончательно срывают с меня пиджак, он падает на пол бесформенной тряпкой.
Слава прижимает меня грудью к холодной, гладкой поверхности двери. Его ладони скользят вверх по моим рукам, к плечам. Резко, грубо срывают ниточки бретелей комбинации. Ткань трещит с сухим, окончательным звуком.
Я стою перед ним в темноте, полуголая и дрожащая.
А он стоит сзади, и я чувствую сбитое, горячее, пахнущее лаймом дыхание на своей спине.
Дубровский вжимается в меня всем телом, твердость члена ощутимо продавливает ягодицы сквозь ткань брюк. Он уже готов. Он был готов все это время.
— Это просто секс, Би. - Он сегодня Шершень - жалит и больно ранит правдой. - Просто. Гребаный. Секс.
Наклоняет меня вперед, пальцами надавливает на поясницу, заставляя опереться ладонями об дверь. Слышу, как звякает пряжка ремня, и сразу за ней - резкий, злой звук шуршащей молнии.
Длинные, совсем не ласковые пальцы, зарываются в мои волосы, оттягивают назад, заставляя меня запрокинуть голову. Дубровский освобождает доступ к моей шее, к ключицам, и я чувствую, как его губы - горячие, сухие - оставляют на коже огненные следы.
Вторая рука скользит вниз, сдирает бесполезный клочок шелка, нагло раздвигает мои ягодицы. Трогает там, где мокро и готово просто от одного его запаха. Движения грубые и требовательные. Это не ласки - это вторжение.
Один палец, потом второй. Растягивает меня, проверяет, утверждается в своей власти.
— Блять… - Слава грубо дышит мне в ухо, выдыхает. - Ты всегда мокрая, Би. Даже когда все это ни хуя не значит - твое тело меня хочет.
Он вынимает пальцы, и я инстинктивно тянусь следом, а потом - издаю разочарованный стон. В ответ получаю злую усмешку и шуршание фольги.
А потом - резкий, без предупреждения и подготовки, толчок.
Грубое жесткое движение, помечающее меня, как собственность. Как-будто это все не для секса - а чтобы проверить, что я все так же бессильна перед ним.
Я кричу.
Закусываю губу до крови, чтобы не разбудить весь отель. Боль - острая, разрывающая - смешивается с волной животного, первобытного удовольствия.
Так было в первый раз. В коридоре моей квартиры. Так же грубо. Так же отчаянно.
И осознание неправильности, но необходимости происходящего, превращает удовольствие в сладкую пытку.
Слава начинает двигаться. Качает быстро, почти зло.
Это не секс. Это - наказание. Или, может быть, война.
Он не занимается со мной любовью.
Он как будто хочет вытрахать из меня признание в том, какая я бездушная тварь.
Каждый толчок - как обвинение и наказание.
Его бедра с силой бьются в мои ягодицы, и звук этих шлепков разносится по темной комнате, одновременно и возбуждая, и унижая.
Я не сопротивляюсь.
Я принимаю.
Я заслужила.
Скребу пальцами по холодной полированной поверхности двери, подстраиваюсь под бешеный ритм члена.
Отвечаю - движением бедер и сучьим стоном.
Я хочу этой боли. Плевать, если это единственный способ быть сейчас с ним.
Я не виновата и виновата одновременно.
— Скажи, - требует в ухо Слава и его щетина царапает мою кожу, - что ты этого хотела. Что не я один весь долбаный вечер хотел тебя выебать.
— Да, - запрокидываю голову в наивных поисках поцелуя, но вместо этого он только сильнее вдавливает меня в дверь - на сегодня ставшую моей персональной дыбой. - Да, да..
— Громче! Я, блять, не слышу!
— Да! - Срываю голос. - Хотела!
Слава толкается еще глубже, еще яростнее.
Ногти впиваются в мои бедра, оставляя красные полумесяцы.
Член сводит с ума запредельным нечеловеческим ритмом.
Я так изголодалась по нему, что взлетаю почти сразу. Позволяю горячей слепящей волне накрыть меня с головой. Выгибаюсь дугой, кричу в сжатый кулак, пока мое тело содрогается в долгом, мучительном оргазме, больше похожем на маленькую смерть.
