Через двадцать минут служебная записка готова. Перечитываю, мысленно нахваливая себя, что даже не приходится вносить правки - все идеально, сухо, по-деловому и безупречно с точки зрения бюрократии. «Уважаемый Владимир Эдуардович. В ответ на ваш приказ №… сообщаю следующее. Инициатива по оптимизации штата, безусловно, является важным стратегическим шагом. Однако, считаю своим долгом обратить ваше внимание на крайнюю несвоевременность данного мероприятия. Компания только что пережила серьезный репутационный кризис, связанный с историей увольнения сотрудника Петрова В.С. Запуск нового, еще более масштабного процесса сокращений в данный момент может спровоцировать новую волну негатива в СМИ и панику в коллективе. Предлагаю отложить данный вопрос до следующего квартала, а текущие ресурсы HR-департамента сосредоточить на реализации двух стратегически важных проектов, утвержденных советом директоров: программы наставничества и интеграции в государственный проект «Синергия-2030».
Делаю глоток кофе, морщусь - не крепкий, Машу придется учить еще и этому, но на хотя бы сделала его в ультра-короткие две минуты. Кажется, разогнала кофемашину до предела ее скоростей и возможности. Что ж, во всем надо искать свои плюсы и минусы.
Ставлю в копию Резника и Орлова. И нажимаю «отправить».
Ответ приходит через час. Не от Резника. От собственника. Он вызывает нас обоих. К себе. Немедленно.
В кабинете Орлова традиционно роскошным ненавязчивым аромадифизором и властью, но есть и новый запах - запах раздражения. Кирилл Семенович сидит за столом, спокойный, непроницаемый, как сфинкс, но я все равно успеваю заметить складку у него между бровями. Мы с Резником садимся в кресла напротив. Не смотрим друг на друга, но я чувствую волны ненависти, которые от него исходят. Бросаю взгляд на его холеное, самодовольное лицо, на снова отросшую бороду (словно в пику мне), на дорогие часы на запястье… и не понимаю. Как? Как, господи, я могла им увлечься? Где были мои глаза? Мои мозги?!
— Я прочитал ваш приказ, Владимир Эдуардович, - начинает Орлов. Как всегда говорит тихо, строго дозируя эмоции, но я все равно улавливаю все те же знакомые нотки раздражения. - И служебную записку Майи Валентиновны. И я, признаться, в недоумении.
Он делает паузу, давая словам впитаться в воздух и в наши головы.
— Я не вижу никакой производственной необходимости в запуске столь масштабного и рискованного процесса именно сейчас, - продолжает, на этот раз добавляя нотки жесткости. — Особенно, теперь, когда мы еще толком не потушили пожар, устроенный, к слову, вашей гениальной «оптимизацией». Правильно ли я понимаю, Резник, что вы собираетесь разжечь новый, но на этот раз руками Майи Валентиновны?
Резник пытается что-то сказать, но Орлов останавливает его легким жестом, давая понять, что вопрос был чисто риторическим, потому что ответ он и так знает - настолько все очевидно.
— Более того. - Орлов переводит взгляд на меня. - Я так же не понимаю, почему вы отвлекаете одного из наших ключевых стратегов на рутинную, тактическую задачу. Майя Валентиновна в данный момент курирует два важнейших для компании проекта. Программу наставничества, которую я лично утвердил. И «Синергию» - этот уровень, я думаю, вы и так прекрасно понимаете… Я надеюсь, что понимаете. Вы хотите саботировать работу Франковской? Ничем другим я ваш внезапный порыв объяснить не могу.
— Я посчитал нужным… - начинает Резник, но Орлов резко его перебивает.
— Владимир Эдуардович, вы посчитали абсолютно не верно. И если это не откровенный саботаж, чего я не потерплю, то у меня начинают закрадываться сомнения в том, соответствуете ли вы занимаемой должности. Все ваши недавние решения никак не стыкуются с уровнем профессионализма, на который рассчитывали владельцы NEXOR Motors, когда утверждали вас на должность генерального директора.
Резник замолкает, а его лицо становится багровым - настолько очевидно, что это замечает даже Орлов. И реагирует в своей манере - легкой усмешкой, вполне подходящей, чтобы донести как ему плевать.
— Поэтому, - в голове Орлова больше нет вопросов - только приказы, настолько категоричные, что вряд ли даже Резник рискнет с ним спорить, - приказ об оптимизации отменить. И на ближайшее время все задачи для Майи Валентиновны буду ставить я. Лично. Она переходит в мое прямое подчинение до окончания этих двух проектов. Вам все ясно, Владимир Эдуардович?
Это публичная порка. Унижение. Орлов намеренно, демонстративно, нарушая всякую субординацию, отчитывает генерального директора при его подчиненной. Он показывает, кто здесь на самом деле хозяин.
Резник кивает. Молча.
В тишине мне кажется, что я слышу как скрипят его зубы.
Из кабинета Орлова выхожу с чувством, будто только что первой пробежала марафон. Но расслабиться все равно не получается, потому что где-то на заднем фоне мельтешит перекошенная рожа Резника в тот момент, когда я намеренно не стала садиться с ним в лифт, а предпочла спуститься по лестнице. Не потому что боялась - просто его парфюм, который однажды казался мне очень «вкусным» теперь вызывает только тошноту и приступ головной боли. Особенно в небольшом пространстве кабинки.
Но столкнуться с Резником все равно приходится.
На парковке, куда я спускаюсь в конце рабочего дня - снова, как всегда, уходя из офиса почти самой последней.
Генерального замечаю издалека. Возможно, просто чувствую на уровне инстинктов, потому что за секунду до того, как замечаю Резника, волоски на руках становятся дыбом. Наши машины стоят рядом на полупустой подземной парковке. Он стоит, прислонившись к своему черному «Мерседесу», и курит. Медленно, со вкусом, выпуская в спертый воздух парковки кольца сизого дыма.
Он явно ждет меня - об этом кричит даже его как будто бы расслабленная поза. Хотя на самом деле я слишком хорошо его знаю, чтобы не замечать очевидное трескучее напряжение. И то, как побелели костяшки его пальцев, в который нервно танцует огонек сигареты.
Встречи не избежать, разве что я прикинусь шлангом, развернусь и пойду на выход, уехав домой на такси. Но черта с два я буду бегать от этого мудака.
Я иду к «Медузе», и каждый шаг гулко отдается в бетонной тишине. Резник отлепляется от машины, выходит мне наперерез.
— Довольна? - В его голосе - адская доза ядовитого шепота.
Я молча нажимаю на кнопку сигнализации. Машина пикает, подмигивая фарами.
— Думаешь, ты победила? - Резник подходит ближе, и я все-таки чувствую запах его туалетной воды, смешанный с запахом табака. Подавляю слишком резкую тошноту, как будто ударилась затылком и в глазах потемнело. - Думаешь, Орлов будет вечно тебя прикрывать?
— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня прикрывали, Владимир Эдуардович, - говорю невозмутимо глядя ему в глаза. - Я просто хорошо делаю свою работу.
— Работу? - Он смеется. Мерзким, гаденьким смехом. - То есть теперь это так называется? Подстилаться под стариков, чтобы получить теплое местечко - это… работа?
Я вздрагиваю, как от пощечины, но всего на секунду, и быстро беру себя в руки.
— Мне плевать, что вы думаете, Владимир Эдуардович, - немного, совсем чуть-чуть задираю подбородок. - Просто оставьте меня в покое, и сосредоточьтесь на своей работе. Возможно, тогда у вас не останется времени совать свой длинный нос в чужие дела.
— А если я хочу совать его именно в твои дела, Франковская? - Он делает еще шаг, и теперь мы стоим так близко, что я вижу каждую морщинку у его глаз, каждый лопнувший от злости сосуд в глазу. - Думаешь, я не в курсе, как ты карабкаешься по головам? Сначала младший Форвард, потом - старший. Ты быстро переключаешься, Франковская. Молодец, настоящая… шлюха.
Я молчу. Знаю, что он пытается вывести меня из себя. Хочет, чтобы я закричала, начала оправдываться, возможно, устроила истерику. Даже жаль, что все его старания - в молоко. Такой радости я Резнику точно не доставлю.
— Я смотрю, Владимир Эдуардович, у вас закончились аргументы, и вы перешли на личности. - Растягиваю губы в снисходительной улыбке. - Не самая выигрышная стратегия.
